Добро пожаловать в дневник виртуала команды WTF Armand Richelieu and Co 2016.
Здесь вы можете задавать вопросы, оставлять заявки и пожелания и читать выкладки, когда мы для всего этого создадим специальные темы.
Мы ВКонтакте
Внимание!
Добро пожаловать в дневник виртуала команды WTF Armand Richelieu and Co 2016.
Здесь вы можете задавать вопросы, оставлять заявки и пожелания и читать выкладки, когда мы для всего этого создадим специальные темы.
Мы ВКонтакте
суббота, 23 января 2016
WTF Armand Richelieu and Co 2016
Приветствие
Давным-давно, в одном далеком-далеком королевстве Франция, жил да был не в меру рьяный и сообразительный мальчик Арман, который мечтал стать маршалом и прославить родовое имя на полях сражений.
Судьба распорядилась иначе - мальчику пришлось стать епископом, а затем кардиналом - но он и тут не растерялся. В течение жизни, которую значительно сократили болезни и восемнадцатичасовой рабочий день, он успел побывать государственным советником, министром, главным министром, главнокомандующим, губернатором, директором колледжа (ныне университет) Сорбонны, и прочая, и прочая... А еще коллекционером рубинов и картин, драматургом, поэтом, меценатом, создателем города имени себя и просто скачущим и ржущим конем. За это и любим!
Познакомиться с самыми примечательными персонажами фандома вы можете здесь, а посмотреть сборник фильмов и книг с участием Ришелье (описание прилагается) - здесь.
Неожиданный Ришелье
Весьма специфически укуренный мультфильм 1974 года, смотреть который стоит только в том случае, если вы не забыли открыть свой разум для происходящего. Начнем с того, что главный герой здесь не д'Артаньян, а филин, которого наш гасконец подцепил по пути в Париж. Храбрая птица спасает Констанцию от убийц, яростно сражается с гвардейцами, клеит симпатичных голубок и всячески тянет на себе сюжет, пока эти охламоны мушкетеры выясняют отношения друг с другом и хлещут винище. Тем временем кардинал Ришелье с восхитительным крючковатым носом, стремящимся навстречу не менее крючковатому подбородку, постарался не отстать от д'Артаньяна и завел себе злодейского кота размером с доброго теленка и с совершенно похабной рожей. Кот шпионит за врагами короны, управляет операцией по похищению подвесок и трогательно воюет с пуделем Людовика XIII. И вот пока вы с расслабленной улыбкой созерцаете довольно забавный мультик, абсурд на цыпочках прокрадывается через черный ход и наносит критический удар.
В какой-то момент кардинал Ришелье понимает, что мушкетеры подслушали его разговор с миледи и проклинает их! Камень в его перстне делает ВИУВИУВИУВИУ, и мир сходит с ума. Ощипанные курицы на вертеле оживают и начинают истошно орать, мушкетеры галлюцинируют, нарисованный на слюнявчике филина мальчик в ужасе затыкает уши и понимает, что пора валить отсюдова. Входят гвардейцы, Атос надевает оленьи рога, Арамис пуляется врагами в разные стороны, филин на бреющем обстреливает всех подряд шарами, Рошфор раскачивается на люстре, люстра горит, Рошфор горит, все горит, и вы в огне…
Это стоит увидеть. Ришелье-некромант и зомби-миледи с удивительными мешками под глазами сами по себе заслуживают внимания, а ведь еще в программе интригующее путешествие в спальню Людовика XIII, прекрасный саундтрек и (если вы воспользуетесь нашей ссылкой на скачивание) ностальгическая носовая озвучка.
Тема братьев меньших получает новое развитие в экранизации 2010 года, где в первой же сцене д'Артаньян фехтует со своим пуделем (д'Артаньян-отец, прости). Здесь буквально реализован принцип «каждой твари по твари», поскольку каждого героя сопровождает какое-нибудь животное, возможно, символизирующее определенные черты его характера. Поэтому питомец Рошфора — разбойного вида собака с залихватски закрученными усами, королева Анна всюду ходит с маленькой птичкой, Людовик XIII играет в шахматы с зайцем, миледи зверски третирует своего попугая, а троицу мушкетеров сопровождают лис, пес и эээ… енот с нунчаками. Что до кардинала Ришелье, то это, конечно же, самодовольный толстый кот в пилеолусе, с которым они практикуют хоровой злодейский смех. В мире победившего патриархата на деле наличествует жесткий фемдом: королева отчитывает короля и кардинала, как провинившихся школьников, Констанция строит мушкетеров и раскидывает гвардейцев метлой…
В целом же этот мультфильм — просто торжество фальшивых елочных игрушек. Невыразительная 3D-графика, пресные персонажи, заунывная музыка, выхолощенный сюжет, не украшенный ни юмором, ни особой логичностью событий. Имеет смысл смотреть, только если вы действительно жаждете увидеть, как кардинала избивает енот-ниндзя.
Мультфильм 2007 года, который разные источники объявляют продуктом то США, то Великобритании. Это и не удивительно: кому захочется признаваться в создании чего-то подобного? С первых кадров становится понятен высокий рейтинг: детям не стоит смотреть на компьютерную графику такого уровня, это может повредить нежное в этом возрасте чувство прекрасного. Тем более, что ничем другим пометку 18+ объяснить не удается.На экране снова приключения разноцветных животных, но на этот раз создатели пошли дальше; вряд ли кто-то еще осмелился бы сделать д'Артаньяна зеленым покемоном. (Вопрос о видовой принадлежности главного героя до сих пор открыт.) Отличительная черта этой экранизации — некоторые феминистические мотивы. Сестра д'Артаньяна Китти лихо обращается со шпагой, запросто ставит на место всяких проходимцев и тоже мечтает стать мушкетером, а в паре с Констанцией (тоже весьма эмансипированной девицей не менее твердого характера) она способна заставить попотеть Рошфора, лучшего фехтовальщика страны.
Еще в программе: превращение провинции Гасконь в отца д'Артаньяна, принцесса Констанция, говорящие ослы, скунс Ришелье с роскошным хвостом и ручным хамелеоном, невероятно унылая музыка и такие хиты классики американского юмора, как отрыжка и спущенные штаны. Не пропустите!
Симпатичный старый мультфильм, кратко и весело пересказывающий весь роман. Ужасная катастрофа, говорит Портос: кардинал Ришелье узнал о тайной связи между нашей королевой и герцогом Бекингэмским! И весь трактир ахает. Кардинал все-таки узнал! За нехваткой экранного времени осаду Ла-Рошели выкинули совсем, а также попрощались с рядом второстепенных персонажей, зато в остальном сюжет мультфильма не отступает от сюжета первоисточника ни в чем. Но не расслабляйтесь! Первый тревожный звоночек звучит, когда миледи смотрит на вас прямо из монитора и запрещает вам подслушивать ее разговор с кардиналом, называя вас при этом «жалкими простолюдинами». Потом с вами разговаривает кардинал, потом Людовик XIII — короче, не успеете вы прийти в себя после дерзкого слома четвертой стены, как поймете, что в этой экранизации ее ломают все кому не лень. Д'Артаньян щеголяет шикарным раздвоенным подбородком и здорово смахивает на присыпанного мукой Колю Баскова, король настолько глуп, что не в состоянии сосчитать подвески или найти постскриптум в письме, огнедышащая миледи может зажечь свечи одним дуновением, так что она увлеченно поджигает букеты в вазах, занавески и чужие шляпы.
Кардинала Ришелье здорово потрепала жизнь (в частности, морила голодом в чулане), зато Рошфор на диво хорошо откормлен и щекаст. Храбрые мушкетеры скачут туда и обратно, кардинал устало фейспалмит за спиной короля, веселые моряки поют песенку про пьяного китобоя, силуэт палача из Лилля зловеще освещается вспышками молний — просмотр этой душевной ленты может обуютить любой ненастный вечер, особенно в сочетании с горячим чаем и печеньками.
Добро пожаловать в мир аниме для самых маленьких! Спешите видеть: д'Артаньян демонстрирует Сенбонзакуру за двадцать лет до выхода Блича, наглая говорящая мышь отбирает экранное время у главных героев, граф Рошфор чихает на кардинала Ришелье (и в буквальном, и в переносном смысле)! К бесспорным достоинствам этого сериала относятся тот факт, что миледи оттаскали за усы, и ужасно милый опенинг (подборка разных национальных вариантов есть на ютубе, а испанская версия так хороша, что прилагается прямо тута, сил нет не поделиться). Сюжет — размазанная на 20 серий история с подвесками королевы, оставшиеся шесть серий занимают удивительные филлеры разной степени бредоватости (если вы еще не видели, как д'Артаньян спасает слонят в тропическом лесу или беседует с облаками, принимая их за своих родителей, — вам сюда). Набор персонажей стандартный: слабоумный король, решительная и властная королева, наивный д'Артаньян; Трус, Балбес и Бывалый в ролях трех мушкетеров; кошка-воровка миледи, зловещий, но туповатый Рошфор и кардинал Ришелье, в этой версии очень похожий на Анубиса с ватрушкой вместо носа. Самую удивительную метаморфозу претерпела знаменитая желтая лошадь д'Артаньяна — здесь она обрела имя Сэнди и стала лошадью-ищейкой.
Действие необычайно медленное, отношения между персонажами предельно простые, в драках герои чаще лупят самих себя по носу, чем бьют врага, так что это идеальный вариант для просмотра с детьми дошкольного возраста. Только будьте осторожны: рекомендую делать звук потише на сценах спасения девиц из беды, в противном случае иной впечатлительный сосед может решить, что вы смотрите порно (а в некоторых случаях еще и лесбийское).
Еще один привет из Японии восьмидесятых. Юноша из обедневшей дворянской семьи покидает родную Гасконь и отправляется в Париж, чтобы посмотреть на слона. Его ждут увлекательные приключения! Хотя самое увлекательное приключение все-таки выпало на долю канонического сюжета. Здесь Арамис разговаривает подозрительно высоким голосом и никогда не бреется, за д'Артаньяном всюду таскается чумазый беспризорник, знаменитая желтая лошадь превращается в кавайнейшего плюшевого осла, а миледи содержит целый зоопарк, включая попугая-шпиона, мартышку-гипнотизера, летучих змей, удавов, гвардейцев… Кардинал Ришелье изобретает очередные злодейские планы за партийкой бильярда с Рошфором и, честно говоря, бильярд интересует его больше. Любая связная мысль разбавляется десятками традиционных для аниме милых глупостей, которые называются филлерами. Рекомендуется к просмотру мазохистам, анимешникам и извращенцам, которым нравится смотреть, как жизнерадостный энтузиазм главного героя раз за разом впечатывается в реальность. Ах да, интрига. Как вы думаете, кого д'Артаньян выберет в финале? Констанцию или слона?
Хотите посмотреть, как славный котик в пилеолусе кочует из рук в руки в качестве символа морального падения? Предлагаем вашему вниманию ламповую кукольную историю на латышском языке (это само по себе тянет на отдельный плюс), с неплохим юмором. Атмосфера в мультфильме очень душевная: дружелюбные монашки разносят гвардейцам и мушкетерам вино в перерыве между драками, Бекингэм смешно и трогательно играет на волынке, а кардинал Ришелье носит кирасу, пиликает на скрипке и прячет портрет Анны за знакомым каждому кардиналисту собственным портретом работы Филиппа де Шампаня. Здесь соблюдены некоторые часто игнорируемые детали канона: например, Ришелье предложил д'Артаньяну чин лейтенанта, а Планше мало того, что наличествовал как персонаж, так еще и экспроприировал у мирного населения бутылки вина при помощи лассо!
Традиционный сюжет разбавлен милыми мелочами типа кардинальской вороньей почты и гомеопатической дозой треша и угара, но, не считая того, что прекрасная Анна орет, как павлин, король чуть не застрелил Ришелье (нечаянно, разумеется), а миледи срезала с Бекингэма подвески ОГРОМНЫМИ САДОВЫМИ НОЖНИЦАМИ, все вполне прилично. Не понимаю, с чего бы кардинал поседел к концу мультфильма, честное слово.
Именно здесь вы найдете одну из самых удивительных вариаций знакомой истории. Ни в одной другой параллельной вселенной королеве даже в голову не пришло честно сказать мужу, что она отдала брильянты Бекингэму. «Но дорогой, я думала, что это мои бриллианты», — говорит Анна, и… Признайтесь, на это сложно возразить. Такая революционная мысль сама по себе заслуживает отдельной номинации. К сожалению, Людовик XIII этот поворот совсем не оценил, и героическим мушкетерам пришлось мчаться в Англию уже для того, чтобы спасти не только честь королевы, но и ее жизнь. Что случится с герцогом Бекингэмом, к которому уже спешит ревнивая миледи с ножом в руке, сможет ли Анна оправдать свой проступок, идут ли кардиналу Ришелье бакенбарды? Все это слишком хорошо, чтобы спойлерить дальше. Вас ожидают увлекательнейшая сантабарбара, невероятные генеалогические потрясения и — в качестве скромного бонуса — дерзкие сосочки гвардейцев кардинала.
Вопрос на миллион луидоров: кто знает румынский и может рассказать, что здесь происходит?После этого мультфильма все остальные покажутся бессмысленным рассусоливанием очевидного. Ужать половину романа в двадцатидвухминутный ролик — это особая степень мастерства. При всей нехватке экранного времени Портос все равно умудряется пожрать в кадре, а д'Артаньян — увидеть призрак д'Артаньяна-отца. А значит, по неписанным правилам мушкетерских экранизаций эта удалась на славу!
Еще места хватило для мрачных воронов и мрачного Рошфора, на редкость красивой миледи и рокового Ришелье с восхитительно черными шевелюрой и усищами. Румынский колорит не проходит бесследно. Невольно возникают мысли о том, что драматическая фигура кардинала заслуживает угрюмого замка в глухом лесу, парочки кольев и нескольких невинных девиц в одних сорочках. Это уж всяко не испортило бы историю — как вообще можно испортить сюжет капелькой готического антуража?
Совершенно невероятный мультфильм. Подобный треш и угар не может не вызывать зависть: живут же люди, забивая такие косяки! Это альтернативная Франция с лихо съехавшими набекрень мозгами. Амбициозный кардинал Ришелье придумывает мелкие пакости, чтобы побесить маленького гневливого короля, а мушкетеры, к классическому составу которых присоединяется мастер техники боевых спагетти Альберт, бегают следом и восстанавливают то безумие, которое здесь считается порядком. То есть, помогают знати избежать налогообложения, приводят и уводят в страну влюбленных английских герцогов, убеждают короля, что во Франции есть люди ниже его ростом, и подбирают идеальный подарок королеве на день рождения. Однако самый колоритный персонаж этого балагана все-таки миледи. Она тупенькая. Она очаровательный живчик. Ее идиотский энтузиазм подхватывает самые смелые мечты кардинала прежде, чем он успеет ими возмечтать, и смело фейлит их все сразу. Присмотритесь к любой серии: вы непременно обнаружите там миледи в костюме оленя. Или ползущей по крыше. Или спорящей с уточкой, потому что — да-да, все чистая правда — на плече у нее вместо королевской лилии ГОВОРЯЩАЯ УТОЧКА. И чаще всего уточка побеждает в спорах…
Если вам осточертела унылая упорядоченность окружающей реальности… впрочем, к чему рекламировать тяжелые наркотики? Они говорят сами за себя.
Прекрасный во всех отношениях мультфильм. Очень афористичный, очень музыкальной, динамичный, с хорошим юмором — его стоит не описывать, а смотреть, смотреть! Вас ждут подвиги во имя крашеной болонки, на удивление правдивый конфликт псов короля и котиков кардинала (учитывая, что кардинал действительно любил кошек, а Людовик XIII увлекался охотой и и был страстным собачником) и специальная приглашенная звезда: рука кардинала Ришелье.
среда, 02 декабря 2015
WTF Armand Richelieu and Co 2016
Помимо ЗФб мы принимаем участие также в Фандомном гамаке. В этом посте будут собраны все наши работы.
Название: Явление Люцифера
Fandom: Armand Richelieu and Co
Размер: мини, 1785 слов
Пейринг/Персонажи: Ришелье, Жозеф, Дебурне
Категория: джен
Жанр: мистика
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: еще немного о роли Люцифера в жизни Ришелье.
Для голосования: #. Armand Richelieu and Co - Явление Люцифера
Заканчивался Великий пост. Погода была дрянная, даже по меркам этих суровых краев – холодный дождь низвергался на раскисшую землю с таким пылом, что, казалось, Господь решил продемонстрировать Своим непослушным детям нечто вроде устрашающего напоминания о великом потопе. Крестьяне и горожане уныло посматривали на небо, рассуждая, за что им посланы плохой урожай, постоянная война на испанской границе, непосильные налоги и хворый епископ, а в довершение к этому дождь в апреле – сущее бедствие!
Болезненность епископа была притчей во языцех, и, возможно, не удивила бы уже успевших привыкнуть к его недомоганиям люсонцев, однако же на сей раз она затянулась до неприличия. С начала поста монсеньер де Люсон отслужил только четыре воскресные мессы, и сразу же после этого слег, да так, что даже прекратились его вояжи по дальним приходам, которые держали малообразованных сельских попиков в страхе перед грозным судом духовного начальника. Хотя громы и молнии, подобно языческому Юпитеру, епископ метал не просто так – большинство священников в отдаленных приходах не знали молитв, имели слабое представление о Символе веры, страшились латыни, нежились на постелях с дородными экономками и потихоньку расширяли свои владения – там пасека, там выпас для коз, там часть леса... С приездом Армана до Плесси, который всем своим подчиненным годился в лучшем случае в сыновья, в епархии начались перемены, которые заставили местное духовенство горько пожалеть о том, что они так настойчиво молились Богу о ниспослании им епископа. Но вот уже больше месяца как хищный сокол занемог и перестал кружить над головами святых отцов. Ну, может, и не святых, но лучших не было...
В один из таких сырых промозглых дней во двор епископского дома вошел странствующий капуцин с клочковатой бородой и в забрызганной грязью насквозь мокрой рясе. Он постоял мгновение, разглядывая окрестности, а затем уверенно поднялся по невысокой лестнице и постучал. Дверь тут же приоткрылась, и молодая женщина в грубом платье и в переднике, посторонившись, впустила монаха и провела его в кухню.
– Да сохранит Господь этот дом, – произнес монах, стараясь подойти к жаркой печи как можно неторопливее, дабы не поддаваться телесной слабости. – Господин епископ все еще болен?
– Да, отец...
– Называй меня отец Жозеф, дитя мое, – сказал монах, который, сняв капюшон, оказался не намного старше своей собеседницы.
– Отец Жозеф, – послушно повторила женщина. – Не желаете ли поесть?
Монах покачал головой:
– Сначала к больному. Он не спит?
Словно в ответ на его слова, со второго этажа послышался тяжкий стон, словно стонавшего человека терзал кошмарный сон. Женщина страдальчески взглянула на монаха:
– Помогите ему, святой отец. Его преосвященство хороший человек, душа болит прямо, как он мучается.
– Если будет на то Божья воля, – ответствовал монах. – Куда идти?
– Тут на лестнице темно, – спохватилась женщина, – я провожу вас! – она зажгла свечу и спохватилась: – А с вас же льет! Может, дать вам старую сутану монсеньера?
Поразмыслив, монах согласился, и через несколько минут, облаченный в тесноватую сутану, уже стоял у кровати больного, возле которого неотлучно находился невысокий лысоватый мужчина – камердинер епископа по имени Дебурне.
Больной епископ выглядел действительно очень плохо. Исхудавший, пожелтевший и покрытый ледяной испариной Арман дю Плесси находился в забытье и время от времени стонал и метался в постели, да так, что одеяло постоянно съезжало на пол, и Дебурне был вынужден его подхватывать.
– Как все это началось? – спросил монах, не отводя взгляда от искаженного страданием лица епископа.
– А вот сразу как монсеньер съездил на исповедь к умирающему. Тут есть семья ткачей, Моро, они гугеноты, но служанка у них была католичка, Мартой звали, она тут замужем была, потом овдовела...
– Дальше, – прервал его капуцин с жестом нетерпения.
– Да, погода была такая, знаете, – ветер и солнце. Монсеньер только было собрался отдохнуть после обеда, как приехал мальчишка Моро – умирает Марта. Ну и монсеньер собрался и поехал, – он заботливо подтянул одеяло, в очередной раз сброшенное епископом. – Вернулся уже за полночь, замерз, там через болото ехать надо, говорит – умерла с миром. Лег спать и вот так и не встает, только стонет. Я ему бульон в рот вливаю, так он половину выплевывает, и что делать – не знаю совсем... Говорит иногда такое странное.
– Что говорит? – капуцин впервые за все время разговора проявил интерес к словам собеседника.
– Мне не понять, я неученый, – сокрушенно покачал головой камердинер. – Но не латынь, латынь я уж точно отличу... и не испанский. Такой странный язык, как будто зубами скрипит или рычит. Да вот сейчас!
Больной епископ приподнялся на подушках так, как будто его толкали в спину, оскалился, и из его рта раздались какое-то странные звуки, действительно похожие на рычание. В то же время в них наблюдалась некая система, и это подтверждало слова камердинера о том, что его господин говорит на каком-то странном языке.
– Экзорциста вызывали? – коротко осведомился капуцин после того как епископ тяжело рухнул на подушки, обливаясь потом.
– Вызывали, – уныло ответил Дебурне, отирая лоб дю Плесси скомканным платком. – Не помог. Монсеньер лежал, как сейчас, и все, и ничего не изменилось.
– А вино с солью давали?
– Что вы изволите говорить? Вино с солью?
– Да. Только освященное. Не давали?
– Нет, – растерянно произнес Дебурне. – А поможет? – не дождавшись ответа, он, тем не менее, с неожиданным проворством буквально скатился вниз по лестнице и вернулся с кувшином вина, чашей и солью в тряпице. Жозеф налил вино в чашу и, пробормотав несколько слов, благословил его. Затем аккуратно развернул тряпицу и, захватив крупную серую соль щепотью, крестообразно высыпал ее в чашу.
– Еще при государе Карле Красивом был такой отец Иосафат, великий подвижник, – произнес он, поворачиваясь к Дебурне с чашей (камердинер перекрестился, ему показалось, что монах стал выше ростом), – и одна из придворных дам занемогла подобным образом. Святой человек возложил на нее руки, помолился, и ему открылся способ излечения, – Жозеф подошел к лежащему на кровати епископу. – Держите, почтенный, а я буду вливать...
Дебурне принялся аккуратно разжимать зубы епископа, но тот вдруг с невероятной силой извернулся и сжал челюсти. чуть не оставив слугу без большого пальца.
– Ах ты, Господи, беда какая, – сокрушенно сказал Дебурне, глядя на извивающегося священника. – Да мне его не удержать одному...
– Звать на помощь нельзя, болезнь монсеньера нужно сохранить в тайне, – строго заметил монах и оглянулся по сторонам. – Похоже, придется его связать... Есть веревки?
– Да, в конюшне, – верный слуга не заставил себя ждать и снова побежал к лестнице.
Жозеф, не сводя глаз с епископа, осторожно поставил чашу с вином на стол у окна, подальше от дю Плесси. По стенам пробежали странные тени, и словно бы что-то зашипело из-под кровати. Монах осенил себя и больного крестным знамением. Он мог бы поклясться, что на лице епископа промелькнуло недовольное выражение. Впрочем, это могла быть все та же игра теней, вызванная тем, что Дебурне в спешке не закрыл дверь, и сквозняк заставил пламя свечей танцевать.
Дебурне вернулся все так же быстро и притащил охапку грязных веревок.
– Святой отец, а что дальше? К столбикам вязать?
– Нет, – ответил монах, просчитав в уме длину веревки. – Просто его замотаем в одеяло и свяжем, крепко, чтобы не мог руки освободить. Ну-ка...
Они вдвоем накинулись на епископа. Тот бешено плевался, царапался и вырывался из их рук, но с третьей попытки монах и камердинер все-таки сумели скрутить больного.
– А теперь, – утирая пот, обильно струившийся по лбу, сказал отец Жозеф, – вы двумя руками раскрывайте ему рот... Рукоять ножа, что ли, между зубов просуньте... вот так, – их усилия увенчались успехом, и епископ теперь в припадке ярости грыз рукоять, не щадя зубов. Дебурне отдышался и со словами "Господи, помоги!" просунул пальцы в рот своего господина, с усилием разводя его челюсти. Больной рычал и дергался, стараясь сорвать путы, но было поздно – монах наклонился и аккуратно влил в него подсоленное вино. Фыркая, плюясь и вырываясь, епископ все же проглотил большую часть лекарства, и тогда капуцин отступил от кровати, а Дебурне разжал занемевшие пальцы и быстро убрал руки за спину, словно боясь, что связанный сможет их откусить.
В комнате воцарилась тишина. Затем епископ, впервые за месяц, открыл глаза – совершенно ясные, как будто и не лежал столько времени без сознания – и медленно обвел взглядом комнату. Неожиданно его живот вздернулся вверх, точно у женщины, беременной мальчиком, затем опал, снова вздулся, пошел волнами, которые были заметны даже под толстым одеялом. В комнате раздалось громкое шипение, а за ним стон: "Господи, помилуй!". У Дебурне встали дыбом волосы, он тоненько вскрикнул и упал ничком. Монах заставлял себя держаться, хотя колени у него дрожали. Он кожей ощущал, что в воздухе скопилась какая-то темная сила, которая наваливалась сверху и хотела раздавить его. Жозеф медленно, как во сне, поднял руку и еще раз перекрестил больного, Дебурне и себя, пытаясь непослушными губами читать "Pater".
– Господи, помилуй! – еще раз выкрикнул епископ и, вывернувшись всем телом, изверг из себя нечто черное и колючее. Затем он обмяк всем телом и снова потерял сознание. По комнате пронесся словно бы ледяной вихрь, взметнул полог кровати, уронил со стены массивное деревянное распятие. Хлопнула тщательно закрытая Дебурне дверь, и все стихло. Подвывающий от ужаса камердинер отполз к столу, а Жозеф, перекрестившись, осторожно приблизился к черному комку, который шевелился на полу перед кроватью.
Это был котенок. Маленький – не больше месяца, совершенно черный и, против ожиданий, совершенно сухой. То, что Жозеф принял за колючки, оказалось просто топорщащейся длинной шерстью. Он таращился на монаха круглыми от страха глазами цвета расплавленного золота и безмолвно разевал розовый ротик.
Монах перекрестил котенка. Подождал еще несколько мгновений и брызнул на него остатками соленого вина. Котенок чихнул и наконец-то подал голос – его недовольный писк был абсолютно нормальным, как у любого котенка, которому не понравилось, что какие-то огромные существа брызгаются скверно пахнущей жидкостью.
Отец Жозеф нагнулся, взял котенка в ладони и рассмотрел его со всех сторон. Дебурне притих и таращился на монаха такими же круглыми глазами, как звереныш.
– Ничего страшного, это обычный котенок, – обратился он к камердинеру.
– А... ваша милость, а как же... это? – Дебурне предпринял героическую попытку встать, однако ноги его все еще не слушались.
– Я тебе не рассказал историю про эту даму, – напомнил ему монах. Рассеянно почесывая согревшегося котенка за ухом, он подошел к окну и увидел, что тучи рассеиваются, и в прорехах кое-где уже проступает синее небо, каким ему и надлежит быть в третьей декаде апреля. – Словом, дама эта очень любила кошек, и враг рода людского решил ее погубить посредством этой страсти. Господин епископ любит кошек?
Дебурне кивнул.
– Злой дух вселился в котенка, и дама, увидев его, конечно же, не смогла противостоять своей единственной страсти. Она брала его с собой в постель и кормила из своей тарелки. А однажды ночью злой дух вошел в ее чрево и мучил даму семьдесят два дня, и только отец Иосафат, Божьим соизволением, смог ее излечить при помощи вина и соли. Злой дух был изгнан, дама исцелилась.
– А котенок?
– О его судьбе мне не известно ничего, – усмехнулся отец Жозеф. – Но в любом случае несчастная тварь Божья не виновна в происках нечистого, – он пощекотал пальцем подбородок зверька. Тот пискнул и принялся царапать палец. – Наверное, господин епископ где-то по пути его подобрал, а что дальше было – боюсь, мы никогда не узнаем.
Он посмотрел на епископа. Лицо дю Плесси утратило страдальческое выражение и порозовело. Он крепко спал, и дыхание его было спокойным и ровным. Котенок обхватил палец монаха лапками и тоже задремал. Жозеф улыбнулся, глядя на маленькое доверчивое существо.
– Надо же, какой черный, – проговорил он. – Прямо Люцифер...
Название: Четыре кардинала
Fandom: Armand Richelieu and Co
Форма: сет артов
Пейринг/Персонажи: Ришелье!Арлисс, Ришелье!Вальц, Ришелье!Капальди, Ришелье!Лановой
Категория: джен
Жанр: чиби
Рейтинг: G
Для голосования: #. Armand Richelieu and Co - Четыре кардинала
Название: Явление Люцифера
Fandom: Armand Richelieu and Co
Размер: мини, 1785 слов
Пейринг/Персонажи: Ришелье, Жозеф, Дебурне
Категория: джен
Жанр: мистика
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: еще немного о роли Люцифера в жизни Ришелье.
Для голосования: #. Armand Richelieu and Co - Явление Люцифера
Болезненность епископа была притчей во языцех, и, возможно, не удивила бы уже успевших привыкнуть к его недомоганиям люсонцев, однако же на сей раз она затянулась до неприличия. С начала поста монсеньер де Люсон отслужил только четыре воскресные мессы, и сразу же после этого слег, да так, что даже прекратились его вояжи по дальним приходам, которые держали малообразованных сельских попиков в страхе перед грозным судом духовного начальника. Хотя громы и молнии, подобно языческому Юпитеру, епископ метал не просто так – большинство священников в отдаленных приходах не знали молитв, имели слабое представление о Символе веры, страшились латыни, нежились на постелях с дородными экономками и потихоньку расширяли свои владения – там пасека, там выпас для коз, там часть леса... С приездом Армана до Плесси, который всем своим подчиненным годился в лучшем случае в сыновья, в епархии начались перемены, которые заставили местное духовенство горько пожалеть о том, что они так настойчиво молились Богу о ниспослании им епископа. Но вот уже больше месяца как хищный сокол занемог и перестал кружить над головами святых отцов. Ну, может, и не святых, но лучших не было...
В один из таких сырых промозглых дней во двор епископского дома вошел странствующий капуцин с клочковатой бородой и в забрызганной грязью насквозь мокрой рясе. Он постоял мгновение, разглядывая окрестности, а затем уверенно поднялся по невысокой лестнице и постучал. Дверь тут же приоткрылась, и молодая женщина в грубом платье и в переднике, посторонившись, впустила монаха и провела его в кухню.
– Да сохранит Господь этот дом, – произнес монах, стараясь подойти к жаркой печи как можно неторопливее, дабы не поддаваться телесной слабости. – Господин епископ все еще болен?
– Да, отец...
– Называй меня отец Жозеф, дитя мое, – сказал монах, который, сняв капюшон, оказался не намного старше своей собеседницы.
– Отец Жозеф, – послушно повторила женщина. – Не желаете ли поесть?
Монах покачал головой:
– Сначала к больному. Он не спит?
Словно в ответ на его слова, со второго этажа послышался тяжкий стон, словно стонавшего человека терзал кошмарный сон. Женщина страдальчески взглянула на монаха:
– Помогите ему, святой отец. Его преосвященство хороший человек, душа болит прямо, как он мучается.
– Если будет на то Божья воля, – ответствовал монах. – Куда идти?
– Тут на лестнице темно, – спохватилась женщина, – я провожу вас! – она зажгла свечу и спохватилась: – А с вас же льет! Может, дать вам старую сутану монсеньера?
Поразмыслив, монах согласился, и через несколько минут, облаченный в тесноватую сутану, уже стоял у кровати больного, возле которого неотлучно находился невысокий лысоватый мужчина – камердинер епископа по имени Дебурне.
Больной епископ выглядел действительно очень плохо. Исхудавший, пожелтевший и покрытый ледяной испариной Арман дю Плесси находился в забытье и время от времени стонал и метался в постели, да так, что одеяло постоянно съезжало на пол, и Дебурне был вынужден его подхватывать.
– Как все это началось? – спросил монах, не отводя взгляда от искаженного страданием лица епископа.
– А вот сразу как монсеньер съездил на исповедь к умирающему. Тут есть семья ткачей, Моро, они гугеноты, но служанка у них была католичка, Мартой звали, она тут замужем была, потом овдовела...
– Дальше, – прервал его капуцин с жестом нетерпения.
– Да, погода была такая, знаете, – ветер и солнце. Монсеньер только было собрался отдохнуть после обеда, как приехал мальчишка Моро – умирает Марта. Ну и монсеньер собрался и поехал, – он заботливо подтянул одеяло, в очередной раз сброшенное епископом. – Вернулся уже за полночь, замерз, там через болото ехать надо, говорит – умерла с миром. Лег спать и вот так и не встает, только стонет. Я ему бульон в рот вливаю, так он половину выплевывает, и что делать – не знаю совсем... Говорит иногда такое странное.
– Что говорит? – капуцин впервые за все время разговора проявил интерес к словам собеседника.
– Мне не понять, я неученый, – сокрушенно покачал головой камердинер. – Но не латынь, латынь я уж точно отличу... и не испанский. Такой странный язык, как будто зубами скрипит или рычит. Да вот сейчас!
Больной епископ приподнялся на подушках так, как будто его толкали в спину, оскалился, и из его рта раздались какое-то странные звуки, действительно похожие на рычание. В то же время в них наблюдалась некая система, и это подтверждало слова камердинера о том, что его господин говорит на каком-то странном языке.
– Экзорциста вызывали? – коротко осведомился капуцин после того как епископ тяжело рухнул на подушки, обливаясь потом.
– Вызывали, – уныло ответил Дебурне, отирая лоб дю Плесси скомканным платком. – Не помог. Монсеньер лежал, как сейчас, и все, и ничего не изменилось.
– А вино с солью давали?
– Что вы изволите говорить? Вино с солью?
– Да. Только освященное. Не давали?
– Нет, – растерянно произнес Дебурне. – А поможет? – не дождавшись ответа, он, тем не менее, с неожиданным проворством буквально скатился вниз по лестнице и вернулся с кувшином вина, чашей и солью в тряпице. Жозеф налил вино в чашу и, пробормотав несколько слов, благословил его. Затем аккуратно развернул тряпицу и, захватив крупную серую соль щепотью, крестообразно высыпал ее в чашу.
– Еще при государе Карле Красивом был такой отец Иосафат, великий подвижник, – произнес он, поворачиваясь к Дебурне с чашей (камердинер перекрестился, ему показалось, что монах стал выше ростом), – и одна из придворных дам занемогла подобным образом. Святой человек возложил на нее руки, помолился, и ему открылся способ излечения, – Жозеф подошел к лежащему на кровати епископу. – Держите, почтенный, а я буду вливать...
Дебурне принялся аккуратно разжимать зубы епископа, но тот вдруг с невероятной силой извернулся и сжал челюсти. чуть не оставив слугу без большого пальца.
– Ах ты, Господи, беда какая, – сокрушенно сказал Дебурне, глядя на извивающегося священника. – Да мне его не удержать одному...
– Звать на помощь нельзя, болезнь монсеньера нужно сохранить в тайне, – строго заметил монах и оглянулся по сторонам. – Похоже, придется его связать... Есть веревки?
– Да, в конюшне, – верный слуга не заставил себя ждать и снова побежал к лестнице.
Жозеф, не сводя глаз с епископа, осторожно поставил чашу с вином на стол у окна, подальше от дю Плесси. По стенам пробежали странные тени, и словно бы что-то зашипело из-под кровати. Монах осенил себя и больного крестным знамением. Он мог бы поклясться, что на лице епископа промелькнуло недовольное выражение. Впрочем, это могла быть все та же игра теней, вызванная тем, что Дебурне в спешке не закрыл дверь, и сквозняк заставил пламя свечей танцевать.
Дебурне вернулся все так же быстро и притащил охапку грязных веревок.
– Святой отец, а что дальше? К столбикам вязать?
– Нет, – ответил монах, просчитав в уме длину веревки. – Просто его замотаем в одеяло и свяжем, крепко, чтобы не мог руки освободить. Ну-ка...
Они вдвоем накинулись на епископа. Тот бешено плевался, царапался и вырывался из их рук, но с третьей попытки монах и камердинер все-таки сумели скрутить больного.
– А теперь, – утирая пот, обильно струившийся по лбу, сказал отец Жозеф, – вы двумя руками раскрывайте ему рот... Рукоять ножа, что ли, между зубов просуньте... вот так, – их усилия увенчались успехом, и епископ теперь в припадке ярости грыз рукоять, не щадя зубов. Дебурне отдышался и со словами "Господи, помоги!" просунул пальцы в рот своего господина, с усилием разводя его челюсти. Больной рычал и дергался, стараясь сорвать путы, но было поздно – монах наклонился и аккуратно влил в него подсоленное вино. Фыркая, плюясь и вырываясь, епископ все же проглотил большую часть лекарства, и тогда капуцин отступил от кровати, а Дебурне разжал занемевшие пальцы и быстро убрал руки за спину, словно боясь, что связанный сможет их откусить.
В комнате воцарилась тишина. Затем епископ, впервые за месяц, открыл глаза – совершенно ясные, как будто и не лежал столько времени без сознания – и медленно обвел взглядом комнату. Неожиданно его живот вздернулся вверх, точно у женщины, беременной мальчиком, затем опал, снова вздулся, пошел волнами, которые были заметны даже под толстым одеялом. В комнате раздалось громкое шипение, а за ним стон: "Господи, помилуй!". У Дебурне встали дыбом волосы, он тоненько вскрикнул и упал ничком. Монах заставлял себя держаться, хотя колени у него дрожали. Он кожей ощущал, что в воздухе скопилась какая-то темная сила, которая наваливалась сверху и хотела раздавить его. Жозеф медленно, как во сне, поднял руку и еще раз перекрестил больного, Дебурне и себя, пытаясь непослушными губами читать "Pater".
– Господи, помилуй! – еще раз выкрикнул епископ и, вывернувшись всем телом, изверг из себя нечто черное и колючее. Затем он обмяк всем телом и снова потерял сознание. По комнате пронесся словно бы ледяной вихрь, взметнул полог кровати, уронил со стены массивное деревянное распятие. Хлопнула тщательно закрытая Дебурне дверь, и все стихло. Подвывающий от ужаса камердинер отполз к столу, а Жозеф, перекрестившись, осторожно приблизился к черному комку, который шевелился на полу перед кроватью.
Это был котенок. Маленький – не больше месяца, совершенно черный и, против ожиданий, совершенно сухой. То, что Жозеф принял за колючки, оказалось просто топорщащейся длинной шерстью. Он таращился на монаха круглыми от страха глазами цвета расплавленного золота и безмолвно разевал розовый ротик.
Монах перекрестил котенка. Подождал еще несколько мгновений и брызнул на него остатками соленого вина. Котенок чихнул и наконец-то подал голос – его недовольный писк был абсолютно нормальным, как у любого котенка, которому не понравилось, что какие-то огромные существа брызгаются скверно пахнущей жидкостью.
Отец Жозеф нагнулся, взял котенка в ладони и рассмотрел его со всех сторон. Дебурне притих и таращился на монаха такими же круглыми глазами, как звереныш.
– Ничего страшного, это обычный котенок, – обратился он к камердинеру.
– А... ваша милость, а как же... это? – Дебурне предпринял героическую попытку встать, однако ноги его все еще не слушались.
– Я тебе не рассказал историю про эту даму, – напомнил ему монах. Рассеянно почесывая согревшегося котенка за ухом, он подошел к окну и увидел, что тучи рассеиваются, и в прорехах кое-где уже проступает синее небо, каким ему и надлежит быть в третьей декаде апреля. – Словом, дама эта очень любила кошек, и враг рода людского решил ее погубить посредством этой страсти. Господин епископ любит кошек?
Дебурне кивнул.
– Злой дух вселился в котенка, и дама, увидев его, конечно же, не смогла противостоять своей единственной страсти. Она брала его с собой в постель и кормила из своей тарелки. А однажды ночью злой дух вошел в ее чрево и мучил даму семьдесят два дня, и только отец Иосафат, Божьим соизволением, смог ее излечить при помощи вина и соли. Злой дух был изгнан, дама исцелилась.
– А котенок?
– О его судьбе мне не известно ничего, – усмехнулся отец Жозеф. – Но в любом случае несчастная тварь Божья не виновна в происках нечистого, – он пощекотал пальцем подбородок зверька. Тот пискнул и принялся царапать палец. – Наверное, господин епископ где-то по пути его подобрал, а что дальше было – боюсь, мы никогда не узнаем.
Он посмотрел на епископа. Лицо дю Плесси утратило страдальческое выражение и порозовело. Он крепко спал, и дыхание его было спокойным и ровным. Котенок обхватил палец монаха лапками и тоже задремал. Жозеф улыбнулся, глядя на маленькое доверчивое существо.
– Надо же, какой черный, – проговорил он. – Прямо Люцифер...
Название: Четыре кардинала
Fandom: Armand Richelieu and Co
Форма: сет артов
Пейринг/Персонажи: Ришелье!Арлисс, Ришелье!Вальц, Ришелье!Капальди, Ришелье!Лановой
Категория: джен
Жанр: чиби
Рейтинг: G
Для голосования: #. Armand Richelieu and Co - Четыре кардинала
пятница, 13 ноября 2015
WTF Armand Richelieu and Co 2016
воскресенье, 27 сентября 2015
WTF Armand Richelieu and Co 2016
Команда
Рикардо Фонтана (кэп), Капитанчик (зам), 
Akkara, Captain Ramon, kolfin, Kyanite, Lobe, Margarido, N.G.J., r2r, Red_TABUretka, vitaRaven, WinterBell, Вольфи Цоцарт, Тато Вальтер, Рита_Скиттер, Синара_тс, Синяя_звезда, Солнечная кошка Ликс, Улле Хаапсаалле, Чудо и Сейя, Ярк, [.Martius.], ~Disharmony~, #answereth meДорогие друзья! Команда кардинала Ришелье закончила выступление на ЗФБ 2015. Мы прощаемся с вами до следующего года и надеемся на будущую встречу) Контент для нее уже готовится, так что приглашаем присоединиться.
Политика сложна, так много подлости и зла.
От придворных так и вовсе не видать тепла.
Но легче выживать в котле бурлящем высших сфер,
Если дома ждёт пушистый тёплый Люцифер.
Пусть в Совете снова склоки,
Пусть мигрень с утра жестока,
Пусть не встал в подвале член у графа де Ла Фер.
Все враги не так зловещи
И читать доносы легче,
Если на коленях спит мурчащий Люцифер.
Дамбу смыл прилив, а тут и Бэкингем плывёт,
Если б был у Франции сейчас нормальный флот!
Что-то не торопятся голландские галеры,
Слишком много стресса на войне без Люцифера.
Пусть король не лучший самый
И под каблуком у мамы —
Кошки так не ранят, как Людовик иногда.
Будешь сослан иль повешен —
Жди под звук кошачьих песен,
И поймёшь, что все интриги просто ерунда.
Злится пусть Рошфор и кривит рот отец Жозеф,
Мучит аллергия хоть десяток королев.
Этот чёртов кот верней союзников и слуг —
Муфта, пелерина и, наверно, даже друг.
От придворных так и вовсе не видать тепла.
Но легче выживать в котле бурлящем высших сфер,
Если дома ждёт пушистый тёплый Люцифер.
Пусть в Совете снова склоки,
Пусть мигрень с утра жестока,
Пусть не встал в подвале член у графа де Ла Фер.
Все враги не так зловещи
И читать доносы легче,
Если на коленях спит мурчащий Люцифер.
Дамбу смыл прилив, а тут и Бэкингем плывёт,
Если б был у Франции сейчас нормальный флот!
Что-то не торопятся голландские галеры,
Слишком много стресса на войне без Люцифера.
Пусть король не лучший самый
И под каблуком у мамы —
Кошки так не ранят, как Людовик иногда.
Будешь сослан иль повешен —
Жди под звук кошачьих песен,
И поймёшь, что все интриги просто ерунда.
Злится пусть Рошфор и кривит рот отец Жозеф,
Мучит аллергия хоть десяток королев.
Этот чёртов кот верней союзников и слуг —
Муфта, пелерина и, наверно, даже друг.
Таблица по уровням и работам
| № | Название | Автор | Бета | Форма |
| Визитка | ||||
| 01 | Дизайн | Капитанчик | Дизайн | |
| 02 | Тексты | Капитанчик, Рикардо Фонтана, kolfin, Рита_Скиттер | Текст | |
| 03 | Аватары | Капитанчик | Аватары | |
| 04 | Баннеры | Капитанчик | Баннеры | |
| 05 | Клипы | Капитанчик, Рикардо Фонтана | Клипы | |
| 06 | Подарки | Капитанчик, Рикардо Фонтана | Вылупляшки | |
| Тексты G-PG13 | ||||
| 01 | Ультиматум | Рикардо Фонтана | Улле Хаапсаалле | Драббл |
| 02 | Стадии опьянения графа Рошфора | Рикардо Фонтана | Улле Хаапсаалле | Драббл |
| 03 | Как мышь карьеру Ришелье спасла | Рикардо Фонтана | Улле Хаапсаалле | Драббл |
| 04 | Для короля, у которого есть все | kolfin | Рикардо Фонтана | Драббл |
| 05 | Раздевайтесь уже! | Капитанчик | Улле Хаапсаалле | Драббл |
| 06 | Политика | kolfin | А.Д. | Драббл |
| 07 | Недреманное око | WinterBell | Рикардо Фонтана | Драббл |
| 08 | О вреде поэзии | Рикардо Фонтана | Улле Хаапсаалле | Мини |
| 09 | Шах и мат | Капитанчик | Рикардо Фонтана, Улле Хаапсаалле, N.G.J. | Мини |
| 10 | Утраченное зрение | Капитанчик | Рикардо Фонтана, Улле Хаапсаалле, N.G.J. | Мини |
| 11 | До чего доводит флагелляция | Рикардо Фонтана | Улле Хаапсаалле | Мини |
| 12 | Даже в аду | r2r | Рикардо Фонтана, Улле Хаапсаалле | Мини |
| 13 | Происхождение обязывает | Синара_тс | Улле Хаапсаалле | Мини |
| 14 | Железное препятствие | Lobe | Рикардо Фонтана | Мини |
| 15 | Спасение нерядового котика | Рикардо Фонтана | Улле Хаапсаалле | Миди |
| 16 | Алый конь | Рита_Скиттер | Marty Targaryen | Миди |
| 17 | Опасные связи шевалье д'Эрбле | Рикардо Фонтана | Улле Хаапсаалле | Миди |
| Визуал G-PG13 | ||||
| 01 | Трансформеры XVII века | Капитанчик | Арт | |
| 02 | На сегодня хватит | Капитанчик | Арт | |
| 03 | Море, солнце, Форж | Капитанчик | Арт | |
| 04 | "Красный шторм" | Капитанчик | Коллаж | |
| 05 | Маркиз дю Шийу | Капитанчик | Арт | |
| 06 | У аббатства Сен-Жермен | Капитанчик | Арт | |
| 07 | Аппетит приходит во время еды | Капитанчик | Арт | |
| 08 | За его спиной | Kyanite | Арт | |
| 09 | Человек в красном | Капитанчик | Арт | |
| 10 | Ришелье и кошки | Солнечная кошка Ликс | Арт | |
| 11 | Туз из рукава | vitaRaven | Арт | |
| 12 | Оттенки красного | vitaRaven | Арт | |
| 13 | Усмешка Рока | [.Martius.] | Арт | |
| 14 | Черное солнце | [.Martius.] | Арт | |
| 15 | Мозаика | [.Martius.] | Арт | |
| 16 | Только одним глазком | [.Martius.] | Арт | |
| 17 | Когда Рошфор смеется | [.Martius.] | Арт | |
| 18 | Белеет парус одинокий | Вольфи Цоцарт | Клип | |
| 19 | Магия огня | vitaRaven | Арт | |
| 20 | Два кардинала | vitaRaven | Арт | |
| 21 | Ты еще не знаешь с кем связался | [.Martius.] | Арт | |
| 22 | Плохо, Рошфор! | [.Martius.] | Арт | |
| 23 | Жеребенок | vitaRaven | Арт | |
| 24 | Цыганское счастье | vitaRaven | Арт | |
| 25 | Я стреляла в лошадь | [.Martius.] | Арт | |
| Челлендж | ||||
| 01 | Орден Святого Духа | Капитанчик | Рикардо Фонтана | Аналитика |
| 02 | Авторские анекдоты | Рикардо Фонтана | Рикардо Фонтана | Анекдоты |
| 03 | Лилия | ~Disharmony~ | Хендмейд с туториалом | |
| 04 | Чиби-героические | Капитанчик | Аватары | |
| 05 | Две-три строчки | Рикардо Фонтана, Капитанчик | Аватары | |
| 06 | Цыганская похлебка Рошфора | Рикардо Фонтана, Капитанчик | Кулинарный неформат | |
| 07 | Один день из жизни неодураченных | Рикардо Фонтана, Капитанчик, Рита_Скиттер | Улле Хаапсаалле | Фотоистория |
| 08 | Какая ты болезнь кардинала | Рикардо Фонтана, Капитанчик, Рита_Скиттер, Margarido | Рикардо Фонтана | Тест |
| 09 | Координальные печеньки | kolfin | Кулинарный неформат | |
| Тексты R-NC21 | ||||
| 01 | Любовники | kolfin | А.Д. | Драббл |
| 02 | Поздний вечер с кардиналом | kolfin | А.Д. | Мини |
| 03 | Les rides sur l'eau | Red_TABUretka | Улле Хаапсаалле | Мини |
| 04 | Верный слуга | Рикардо Фонтана | Улле Хаапсаалле | Мини |
| 05 | Торговля индульгенциями | kolfin | А.Д. | Миди |
| 06 | Непозволительно | Red_TABUretka | Улле Хаапсаалле | Миди |
| 07 | Пытка обладанием | Lobe | Рикардо Фонтана, Капитанчик, Улле Хаапсаалле | Миди |
| 08 | О псах и людях | Lobe | Рикардо Фонтана, Капитанчик, Улле Хаапсаалле | Миди |
| 09 | Если брату велено невозможное | Lobe | Рикардо Фонтана, Капитанчик | Миди |
| Визуал R-NC21 | ||||
| 01 | Троим на сеновале тесно | Капитанчик | Клип | |
| 02 | Вербовка сторонников происпанской партии | Рикардо Фонтана, Капитанчик | Арт | |
| 03 | Искупление | vitaRaven | Арт | |
| 04 | Красное и зелёное | Солнечная кошка Ликс | Арт | |
| 05 | Лилия кардинала | Рита_Скиттер | Клип | |
| 06 | Уроки серого кардинала | vitaRaven | Арт | |
| 07 | Сладость греха | Солнечная кошка Ликс | Арт | |
| 08 | Ведьмины сиськи | Капитанчик | Арт | |
| 09 | Амбициозная женщина с прошлым | Синяя_звезда | Коллаж | |
| Спецквест | ||||
| 01 | Самый сложный коан | Рикардо Фонтана | Улле Хаапсаалле | Драббл |
| 02 | Кошка, вид сзади | Рикардо Фонтана | Улле Хаапсаалле | Мини |
| 03 | Свитер с оленями | Капитанчик | Арт | |
| 04 | Портрет кардинала Ришелье | Солнечная кошка Ликс | Арт | |
| 05 | Королевская кровь | kolfin | Рикардо Фонтана, А.Д. | Миди |
| 06 | Первый рыцарь кардинала | Солнечная кошка Ликс | Рикардо Фонтана | Миди |
| 07 | Глаз над Парижем | Рикардо Фонтана | Рикардо Фонтана | Миди |
| 08 | Красный Братец Лис | vitaRaven | Арт | |
| Бонус | ||||
| 01 | Твиттер отца Жозефа | Капитанчик, Рикардо Фонтана, Рита_Скиттер | Демотиваторы | |
| 02 | Излавки | Капитанчик | Излавки | |
| 03 | Демотиваторы | Капитанчик, Рикардо Фонтана | Демотиваторы | |
| 04 | Салат из всего | Капитанчик, vitaRaven, [.Martius.] | Разное | |
| 05 | Суровая реальность | Капитанчик | Сет коллажей | |
| 06 | Лайфхак от Рубенса | Капитанчик | Сет аватаров | |
| 07 | Ой, всё! | Капитанчик, Рикардо Фонтана, kolfin, Рита_Скиттер | Мемы | |
| Внеконкурс | ||||
| 01 | Полный шкаф сутан, а носить нечего | Капитанчик | Улле Хаапсаалле | Драббл |
| 02 | О вреде печных труб | Red_TABUretka | Улле Хаапсаалле | Драббл |
| 03 | Совещание | kolfin | Рикардо Фонтана | Драббл |
| Деанон | ||||
| 01 | Достижения | Капитанчик, Рикардо Фонтана, kolfin, Рита_Скиттер, #answereth me | Ачивки | |
| 02 | Список по авторам | Капитанчик | Список | |
| 03 | Таблица по левелам | Капитанчик | Таблица | |
| 04 | Текст | Капитанчик, Рикардо Фонтана, #answereth me (стихи) | Таблица | |
Список по авторам
Визитка
Тексты, клипы, вылупляшки (тексты)
Тексты G - PG13
"Ультиматум" драббл, "Стадии опьянения графа Рошфора" драббл, "Как мышь карьеру Ришелье спасла" (драббл), "О вреде поэзии" мини, "До чего доводит флагелляция" мини, "Спасение нерядового котика" миди, "Опасные связи шевалье д'Эрбле" миди
Челлендж
"Авторские анекдоты" анекдоты, "Две-три строчки" аватары, "Цыганская похлебка Рошфора" кулинарный неформат, "Один день из жизни неодураченных" фотоистория, "Какая ты болезнь кардинала" тест
Тексты R - NC-21
"Верный слуга" мини
Визуал R - NC-21
"Вербовка сторонников происпанской партии" арт
Спецквест
"Самый сложный коан" драббл, "Кошка, вид сзади" мини, "Глаз над Парижем" миди
Бонус
"Твиттер отца Жозефа", "Демотиваторы", "Ой, всё"
Деанон
Ачивки, текст
Бартерщик, бета (Для короля, у которого есть все, Недреманное око, Шах и мат, Утраченное зрение, Даже в аду, Железное препятствие, Орден Святого Духа, Авторские анекдоты, Какая ты болезнь кардинала, Пытка обладанием, О псах и людях, Если брату велено невозможное, Королевская кровь, Первый рыцарь кардинала, Глаз над Парижем, Совещание)
Визитка
Дизайн, верстка, тексты, аватары, баннеры, клипы, вылупляшки (коллаж, арт)
Тексты G - PG13
"Раздевайтесь уже!" драббл, "Шах и мат" мини, "Утраченное зрение" мини
Визуал G - PG13
"Трансформеры XVII века" арт, "На сегодня хватит" арт, "Море, солнце, Форж" арт, "Красный шторм" коллаж, "Маркиз дю Шийу" арт, "У аббатства Сен-Жермен" арт, "Аппетит приходит во время еды" арт, "Человек в красном" арт
Челлендж
"Орден Святого Духа" аналитика, "Чиби-героические" аватары, "Две-три строчки" аватары, "Цыганская похлебка Рошфора" кулинарный неформат, "Один день из жизни неодураченных" фотоистория, "Какая ты болезнь кардинала" тест
Визуал R - NC-21
"Троим на сеновале тесно" клип, "Вербовка сторонников происпанской партии" арт (покраска), "Ведьмины сиськи" арт
Спецквест
"Свитер с оленями" арт
Бонус
"Твиттер отца Жозефа", "Излавки", "Демотиваторы", "Салат из всего", "Суровая реальность", "Лайфхак от Рубенса", "Ой, всё"
Внеконкурс
"Полный шкаф сутан, а носить нечего" драббл
Деанон
Ачивки, список, таблица
Бартерщик, бета (Пытка обладанием, О псах и людях, Если брату велено невозможное)
Координатор бартера, бартерщик
Бартерщик
Визитка
Тексты
Тексты G - PG13
"Для короля, у которого есть все" драббл, "Политика" драббл
Челлендж
"Координальные печеньки" кулинарный неформат
Тексты R - NC-21
"Любовники" драббл, "Поздний вечер с кардиналом" мини, "Торговля индульгенциями" миди, "Королевская кровь" миди
Внеконкурс
"Совещание" драббл,
Бонус
"Ой, всё"
Деанон
Ачивки
Бартерщик
Визуал G - PG13
"За его спиной" арт
Тексты G - PG13
"Железное препятствие" мини
Тексты R - NC-21
"Пытка обладанием" миди, "О псах и людях" миди, "Если брату велено невозможное" миди
Челлендж
"Какая ты болезнь кардинала" тест
Бета (Шах и мат, Утраченное зрение), консультант
Тексты G - PG13
"Даже в аду" мини
Тексты R - NC-21
"Les rides sur l'eau" мини, "Непозволительно" миди
Внеконкурс
"О вреде печных труб" драббл
Бартерщик
Визуал G - PG13
"Туз из рукава" арт, "Оттенки красного" арт, "Магия огня" арт, "Два кардинала" арт, "Жеребенок" арт, "Цыганское счастье" арт
Визуал R - NC-21
"Искупление" арт, "Уроки серого кардинала" арт
Спецквест
"Красный Братец Лис" арт
Бонус
"Салат из всего"
Тексты G - PG13
"Недреманное око" драббл
Визуал G - PG13
"Белеет парус одинокий" клип
Визитка
Тексты
Тексты G - PG13
"Алый конь" миди
Челлендж
"Один день из жизни неодураченных" фотоистория, "Какая ты болезнь кардинала" тест
Визуал R - NC-21
"Лилия кардинала" клип
Бонус
"Ой, всё", "Твиттер отца Жозефа"
Деанон
Ачивки
Тексты G - PG13
"Происхождение обязывает" мини
Визуал R - NC-21
"Амбициозная женщина с прошлым" коллаж
Бартерщик
Визуал G - PG13
"Ришелье и кошки" арт
Визуал R - NC-21
"Красное и зелёное" арт, "Сладость греха" арт
Спецквест
"Портрет кардинала Ришелье" арт, "Первый рыцарь кардинала" миди
Бета (О вреде печных труб, Верный слуга, О псах и людях, Пытка обладанием, Непозволительно, Les rides sur l'eau, Утраченное зрение, Опасные связи шевалье д'Эрбле, Происхождение обязывает, Даже в аду, Раздевайтесь уже!, Один день из жизни неодураченных, До чего доводит флагелляция, Спасение нерядового котика, Самый сложный коан, Полный шкаф сутан, а носить нечего, Как мышь карьеру Ришелье спасла, Стадии опьянения графа Рошфора, О вреде поэзии, Шах и мат, Ультиматум, Кошка, вид сзади)
Бартерщик
Консультант
![[.Martius.]](http://static.diary.ru/userdir/3/1/6/9/3169168/82672715.png)
Визуал G - PG13
"Усмешка Рока" арт, "Черное солнце" арт, "Мозаика" арт, "Только одним глазком" арт, "Когда Рошфор смеется" арт, "Ты еще не знаешь с кем связался" арт, "Плохо, Рошфор!" арт, "Я стреляла в лошадь" арт
Бонус
"Салат из всего"
Челлендж
"Лилия" хендмейд с туториалом
Деанон
Текст, ачивки
Готовим сан весной!
WTF Armand Richelieu and Co 2016
Список работ
"О вреде печных труб" драббл
"Совещание" драббл
"Полный шкаф сутан, а носить нечего" драббл
Драбблы
Название: О вреде печных труб
Автор: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Бета: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Форма: драббл (850 слов)
Жанр: зарисовка
Пейринг/Персонажи: Тревиль/Ришелье
Категория: слэш
Описание: в романе Дюма идут подряд две главы – "О пользе печных труб" и "Супружеская сцена". Вот что получится, если заменить персонажа и скрестить канон Дюма с каноном The musketeers BBC.
Рейтинг: PG-13
Было очевидно, что наши три друга, сами того не подозревая, движимые только рыцарскими побуждениями и отвагой, оказали услугу какой-то особе, которую кардинал удостаивал своим высоким покровительством.
Но кто была эта особа? Вот вопрос, который прежде всего задавали себе три мушкетера. Затем, видя, что, сколько бы они ни высказывали предположений, ни одно из них не является удовлетворительным, Портос позвал хозяина и велел подать игральные кости.
Портос и Арамис уселись за стол и стали играть. Атос в раздумье медленно расхаживал по комнате.
Раздумывая, Атос ходил взад и вперед мимо трубы наполовину разобранной печки; другой конец этой трубы был выведен в комнату верхнего этажа. Проходя мимо, он каждый раз слышал чьи-то приглушенные голоса, которые наконец привлекли его внимание. Атос подошел ближе и разобрал несколько слов, которые показались ему настолько интересными, что он сделал знак своим товарищам замолчать, а сам замер на месте, согнувшись и приложив ухо к нижнему отверстию трубы.
— Ты с ума сошел! Разве не твоих гвардейцев вчера подстрелили среди бела дня на охраняемой территории?
Арамис и Портос переглянулись.
— Тревиль?! – шепотом воскликнул Портос.
Атос отвесил ему подзатыльник и прижал палец к губам.
К счастью, наверху были слишком заняты выяснением отношений, чтобы обращать внимание на что-либо еще.
— Что ж, территорию охраняли в том числе и твои мушкетеры.
— Даже не пытайся перевести тему, Арман, это война, черт бы тебя подрал! Твои ночные прогулки по лесу до добра не доведут. Ты сам установил комендантский час!
— О, серьезно? Так ты был в курсе? А то я было подумал, что до тебя не довели эту информацию, раз мушкетеры разгуливают вне лагеря после тушения огней!
Арамис переступил с ноги на ногу – нынешним вечером вылазка была его идеей.
Тревиль тяжело вздохнул.
— Все те же?
— Разумеется. Не хватало только этого наглого мальчишки – д'Артаньяна. Мне пришлось притащить их с собой!
Заскрежетал по полу отодвигаемый стул.
— Они в трактире?!
— А ты бы хотел, чтобы я отправил их за решетку, как полагается?
Послышался скрип старых досок – кто-то прошелся по комнате.
— Ничего, так даже лучше. По крайней мере, они защитят тебя на обратном пути.
— Защитят?! Меня?! Я что, белошвейка, по-твоему?!
Шаги прекратились.
— Арман! – что-то грохнуло и звякнуло, как будто кто-то ударил по столу кулаком. - На тебя было совершено три покушения за две недели!
Повисла пауза.
— Два. Последнее я подстроил сам.
Повисла еще более длинная пауза.
— Что? – Атос поежился. Таким вкрадчивым голос Тревиля становился только перед тем, как тот взрывался, подобно пороховой бочке. – Что ты сейчас сказал?
— Полно, не сердись. После него Луи дал мне право на казнь шпионов без суда.
Арамис и Портос синхронно отступили от трубы. Атос прищурился в ожидании… О гасконском темпераменте капитана ходили легенды.
Шаг, еще шаг – наверху кто-то осторожно ступал по рассохшемуся дереву. Момент абсолютной тишины… и потом дикий грохот и вскрик, словно опрокинули стул. Вместе с сидевшим на нем человеком.
— Ты хоть знаешь, какие слухи ходили по лагерю? – мушкетеры шагнули обратно, почти прижавшись к трубе, потому что Тревиль перешел на утробный рык. – "В Ришелье всадили три пули". "Ришелье исполосовали ножом". "Нет, нет, погодите, все было не так, на самом деле его отравили, и он всю ночь бился в конвульсиях". А я сидел, как болван, на совете и считал секунды до его окончания. Представь себе, ни слова из доклада не запомнил.
— Не знал, что ты так доверчив, Жан, - скорее прохрипел, чем проговорил Ришелье.
— Я приехал сюда, только чтобы убедиться, что ты в порядке, - ответил Тревиль. – Зря. Еще одно слово – и я совершу то, что не удалось убийцам.
— Мне кажется, или Тревиль с Ришелье действительно… - начал Портос, но замолк, когда Арамис и Атос шикнули на него в унисон.
— Однако же ты приехал, - заметил Ришелье все тем же сдавленным голосом.
— Сукин сын, - охарактеризовал кардинала Тревиль.
— Друзья, а не пойти ли нам выпить? – предложил Атос, первым сообразивший, что последует за этим обменом репликами.
— Погоди, вдруг они еще обсудят что-нибудь интересное, - отмахнулся Портос.
Атос закатил глаза и отошел от разобранной печи.
Это не слишком улучшило ситуацию – никто не хотел тратиться на каменные перекрытия в старом трактире, так что слышимость была, к сожалению, не плохая.
— Жан, может, хотя бы не на полу?
— Заткнись.
— Я специально выбрал комнату с кроватью.
— Какая предусмотрительность. Ч-черт.
— Осторожно, ты меня задушишь…
— Скажешь, что это было четвертое покушение – капитан королевских мушкетеров пытался повесить тебя на распятии.
Брови Арамиса от удивления уползли куда-то под шляпу. Наверху что-то застучало по полу, словно рассыпали миску гороха.
— Опять. Опять, во имя всего святого, Жан, это пуговицы, их нужно расстегивать, а не отры… - голос кардинала прервался. – А-а-а, впрочем, бог с ними… Жа-ан…
— Где?..
— Держи.
— Только не говори мне, что это елей.
— За кого ты меня принимаешь?
— Видел бы ты себя сейчас – понял.
— Заткнись.
Последним от трубы отошел Портос. Судя по его взгляду, ему сейчас очень хотелось проснуться, но никак не получалось.
Пол наверху скрипел.
— Какого же черта мы не остались в лагере? – риторически вопросил Арамис, выглядывая за дверь. – Трактирщик! Вина! Нет, погоди, вино не поможет. Рома!
Спустя две бутылки кардинал спустился по лестнице. Несмотря на то, что ночь выдалась относительно теплая, он кутался в плащ. Мушкетеры, все как один, глядели исключительно под ноги.
Кардинал улыбнулся. Хорошо, значит, следующей ночью, когда он поедет на встречу с миледи, они не попадутся у него на пути.
Название: Совещание
Автор: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Бета: [L]WTF Richelieu 2015[/L] анонимный доброжелатель
Размер: драббл (55 слов)
Пейринг/Персонажи: Ришелье, Тревиль, мушкетеры
Категория: джен
Жанр: юмор
Рейтинг: PG
Краткое содержание: Не все совещания одинаково успешны
Размещение:только после деанона, запрещено без разрешения автора
Атос брезгливо стрянул с рукава сыпавшуюся сверху известку.
Дартаньян посмотрел на облупившийся потолок, и задумчиво протянул:
— Похоже, совещание с кардиналом затянулось.
Со второго этажа донесся грохот проломившейся мебели и крепкие ругательства.
Этажом выше.
Тревиль и Ришелье задумчиво смотрели на разваленную кровать.
— В следующий раз предлагаю сразу совещаться у меня, Жан.
— Как пожелаешь, Арман. Как пожелаешь.
Название: Полный шкаф сутан, а носить нечего
Автор: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Бета: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Форма: драббл
Жанр: юмор
Пейринг/Персонажи: Ришелье, Рошфор
Категория: джен
Описание: еще один эпизод из жизни кардинала и его будущего порученца
Рейтинг: G
— В этой сутане я похож на Берюля! Шарль, немедленно принесите мне шелковую.
Паж проворно сбегал за кардинальским нарядом и помог Ришелье переодеться.
— Слишком длинный шлейф! В прошлый раз на него наступила королева-мать, и я практически упал к ее ногам! Не будем никому доставлять подобного удовольствия. Принесите другую, с белой меховой пелериной.
Рошфор поклонился и снова исчез в направлении гардеробной.
— Монсеньер, эта коротковата, — сказал Шарль, когда его хозяин снова переоделся.
— Где?
— У вас туфли из-под нее торчат, и чулки видны.
— Ну хорошо, — Ришелье тяжело вздохнул. Это была его любимая сутана. — Принесите мне бархатный камзол.
Юноша неодобрительно покачал головой. И почему кардинал не захотел пойти в той сутане, в которой он вышел из кабинета? Нет, она, видите ли, толстит. А монсеньеру немного потолстеть совсем не мешает! Ему, Рошфору, вовсе нетрудно сбегать хоть за десятком нарядов, но...
— Хорошо, монсеньер. Но, может, вы подниметесь в комнаты, а не будете переодеваться на парадной лестнице?!
WTF Armand Richelieu and Co 2016
Список работ
WTF Richelieu 2015
"Портрет кардинала Ришелье" арт
"Свитер с оленями" арт
"Красный Братец Лис" арт
"Самый сложный коан" драббл
"Кошка, вид сзади" мини
"Глаз над Парижем" миди
"Первый рыцарь кардинала" миди
"Королевская кровь" миди
Арты
Автор: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Форма: арт
Задание: фэнтези!AU
Персонажи: Ришелье
Категория: джен
Жанр: портрет
Рейтинг: G
Исходники: 1, 2
Примечания: арт к фику
Размер: 900x1500, 239.5 Kb
Размещение:только после деанона, запрещено без разрешения автора
Для голосования: #. WTF Richelieu 2015 - работа "Портрет кардинала Ришелье"
Название: Свитер с оленями
Автор: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Форма: арт
Пейринг/Персонажи: Жюссак, Ришелье, олени
Категория: джен
Рейтинг: G
Размер: 651x800px, 62 КБ
Задание: модерн!AU
Размещение:только после деанона, запрещено без разрешения автора
Для голосования: #. WTF Richelieu 2015 - работа "Свитер с оленями"
Название: Красный Братец Лис
Автор: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Форма: арт
Пейринг/Персонажи: Ришелье
Задание: фурри!AU
Категория: джен
Рейтинг: G
Размер: 1364х2024px, 204Kb
Размещение:только после деанона, запрещено без разрешения автора
Для голосования: #. WTF Richelieu 2015 - работа "Красный Братец Лис"
Драббл
Название: Самый сложный коан
Автор: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Бета: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Задание: буддизм!AU
Размер: драббл (753 слова)
Пейринг/Персонажи: Жозеф, Бикара, Бернажу, прочие гвардейцы кардинала, упоминаются мушкетеры
Категория: джен
Жанр: юмор
Рейтинг: G
Краткое содержание: Настоятель монастыря "Алый Лотос" объясняет, почему мушкетеры всегда побеждают гвардейцев.
Размещение: только после деанона, запрещено без разрешения автора
Для голосования: #. WTF Richelieu 2015 - работа "Самый сложный коан"
Постепенно он коснулся седалищем своего астрального тела камней двора, и только тогда незрячие третьи глаза юношей открылись и с благоговением уставились на незнакомца.
— Брат Бернажу, кто это? — шепотом спросил у соседа увалень по имени Бикара.
— Тихо ты! Это бодхисаттва Жозеф! — прошипел тот.
— А почему он в сером?
— Бодхисаттва обошел пешком, согласно обету, всю страну, побывал также в Германии и в Риме и ни разу при этом не стирал свою рясу. После этого ему явился Красный Будда и сказал, что он получает привилегию носить эту рясу до самой смерти, а также одарил это священное одеяние дивным благоуханием ладана и пачулей.
Бикара потянул носом и отметил:
— Я бы сочетал с ладаном скорее аромат розы или горного тумана, — но его рассуждения прервал голос бодхисаттвы.
— О нижнее днище нижнего ада! И с этими людьми нам придется создавать великую буддийскую державу! — бесстрастно произнес он. Щеки молодых монахов стали подобны утренней заре, и они опустили очи к пупку.
— Юноши, вы хотя бы умеете открывать третью чакру? А факторы дхьяны представлять? Ну или хотя бы знаете, как Гампопа определяет сансару?
Утренняя заря на щеках монашков сменилась оттенком молодой свеклы. Бодхисаттва вздохнул.
— Хорошо, начнем с азов... Если вы увидите монахов из монастыря "Королевская лилия", особенно послушника д`Артаньяна, что вы сделаете?
— Ударим их палкой! — с энтузиазмом заорал брат Бикара. Бернажу незаметно ткнул его локтем в бок, и Бикара в мыслях обиженно пожелал другу никогда не познать упекхи.
— Мало того, что ты полон дурных страстей, ты еще и глупец! — так же бесстрастно произнес Жозеф. — Бернажу, скажи ты.
— Монастыря "Королевская лилия" не существует, Учитель! — тоном заядлого отличника ответил тот. — Следовательно, не существует и его троих прославленных в легендах монахов Атоса, Портоса и Арамиса, а тем более послушника д`Артаньяна. И мы должны помнить, что они суть наше ложное представление о существующем мире, следовательно, сражаться с ними бессмысленно.
— Но только вчера этот несуществующий послушник отбил мне все бока, а вдобавок еще ранил брата Жюссака и сломал его посох! — возмутился Бикара.
Жозеф наставительно воздел палец и попал им в Небеса Тридцати Трех Богов:
— А знаешь ли ты, почему брат Жюссак был возведен в ранг лейтенанта?
Все затаили дыхание. Причина столь строгого наказания, выпавшего на долю славного парня и истового буддиста Жюссака была еще не известна им, только вчера переставшим быть простыми послушниками. Они предполагали, что эта тайна откроется им на более высоких уровнях познания, но раз уж сам бодхисаттва решил одарить своих учеников драгоценной крупицей знания, им оставалось только с трепетом раскрыть свои души навстречу его речам.
— Брату Жюссаку недоступно понимание того, что есть иллюзия! Он неспособен покинуть темницу своего неведения и осознать, что тот, кого он считает своим врагом, на самом деле не существует ни в одном из миров Будды. Именно поэтому иллюзия имеет такую власть над ним — он постоянно сражается с фантомами, порожденными его собственным умом, и получает от фантомов вполне реальные пинки и затрещины. Ибо состояние нашего духа влияет на состояние всех наших тел, иначе говоря — "дурная голова ногам покоя не дает". Так что, брат Бикара, если ты продолжишь двигаться этим путем, помни, что он ведет к погибели! Ты рискуешь тоже стать лейтенантом, а то и капитаном!
По рядам монахов пронесся стон ужаса и боли.
— Учитель, — решился задать вопрос любознательный Бернажу, — а почему брат Кавуа стал капитаном? За что он наказан?
Жозеф нахмурился еще больше.
— Кавуа застрял на одной из низших стадий познания. Ум его сделался — и до сих пор остается — игрушкой чувственных желаний. В результате, — бодхисаттва помолчал, словно скорбя о несчастном Кавуа, — в результате у него родилось десять детей, двое умерли во младенчестве, и жена снова находится в тягости.
Монахи тихо ахнули, некоторые даже сделали "жест, отгоняющий муху".
— Запомните все, о чем я говорил вам сегодня, и сделайте выводы, — сказал Жозеф, снова взлетев и зависнув примерно в метре над землей. — Даю вам коан: пойти к монастырю "Королевская Лилия" и не подраться с теми, кого не существует, — и растворился в закатном сиянии.
— Это же очень простой коан, Учитель! — запоздало воскликнул Бернажу. Бикара покосился на друга и вздохнул. Он лучше других понимал, что бодхисаттва Жозеф дал им задание, которое потребует многих лет работы...
Мини
Название: Кошка, вид сзади
Автор: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Бета: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Размер: мини (1606 слов)
Пейринг/Персонажи: Ришелье, Рошфор, Людовик XIII, Жозеф
Категория: джен
Жанр: юмор
Рейтинг: G - PG-13
Задание: модерн!AU
Предупреждения: одно бранное слово, ООС, политическая сатира
Краткое содержание: Глава перспективного байкерского объединения Шарль де Рошфор впервые в жизни совершает визит к премьер-министру
Размещение: только после деанона, запрещено без разрешения автора
Для голосования: #. WTF Richelieu 2015 - работа "Кошка, вид сзади"
— Штаны снимать все-таки придется, — произнес начальник личной охраны премьер-министра, глядя на здоровенного лохматого детину. Для Пале-Кардиналь детина был одет более чем колоритно — в кожаные штаны с заклепками, футболку, на которой был изображен цветок лилии, кокетливо выглядывающий из глаза жизнерадостного черепа, и бандану с надписью "Шакалы Зари". Левый глаз его закрывала черная повязка.
— Да еб... — детина осекся, вспомнив, где находится. — Я ж говорю вам — эта хрень все равно звенеть будет, у меня пирсинг!
— Ну так вытащи свою железку, бля, где она там у тебя! — начальник охраны разом утратил весь свой лоск и вежливость.
Детина ухмыльнулся и, наклонившись к собеседнику, что-то прошептал тому на ухо. Начальник охраны немедленно сделался свекольного цвета.
— Да нет у меня оружия, брат, — примирительно загудел визитер. — Я же нормальный человек, я патриот Франции, вот, смотри, — он поддернул рукав футболки. На его бицепсе, как и на футболке, красовалась лилия с черепом, дополненная надписью "Vive La France!".
Начальник охраны закатил глаза и выдохнул:
— Ладно, проходи...те. Вещи свои не забываем.
— Спасибо! — радостно ответил детина и сгреб лежащие на столике возле рамки перстни, цепи, ремень с массивной бляхой в виде собачьей головы и косуху, усеянную блестящими "гвоздиками". Подождав, пока гость обвешается своим металлоломом, начальник охраны подал подчиненным знак. Двери рабочего кабинета премьера распахнулись перед посетителем как бы сами по себе, и тот не без робости вступил в святая святых государства.
Кабинет, вопреки ожиданиям визитера, оказался небольшим, зато максимально удобным для работы. Вдоль стен, обшитых шлифованными панелями из мореного дуба, стояли книжные шкафы. Посреди комнаты располагался дубовый стол с брифинг-приставкой. На столе стояли ноутбук и два компьютера, а также телефоны и коммутатор. Стену за спинкой премьерского кресла украшали портрет самого хозяина кабинета и гобелен с его родовым гербом. "Бедненько, но чистенько", — отметил про себя детина. Впрочем, он не удивился этому обстоятельству, так как был наслышан об аскетических привычках самого влиятельного человека Франции.
Через пять минут неформал заскучал и запереминался с ноги на ногу. Сесть в отсутствие хозяина кабинета он не решался, но и стоять было как-то глупо и неудобно. Помучившись еще пару минут, он все же уселся на мягкий стул. В тот же момент незаметная дверь в противоположной стене открылась, и в кабинет вошел герцог Ришелье.
— Здравствуйте, — отрывисто произнес он, жестом показывая всполохнувшемуся визитеру, чтобы тот не вставал. Впрочем, гость уже успел вскочить с места и больно удариться коленом о край стола. Премьер обогнул стол и уселся напротив за брифинг-приставку.
— Господин Рошфор, Шарль Шарлевич? — в своей обычной манере начал он разговор.
— Так точно, Арман Франсович, — неловко ответил визитер. — Вы хотели меня видеть...
Премьер слегка приподнял брови:
— Именно, дорогой Шарль Шарлевич, вы абсолютно точно выразились, — произнес он. — Именно хотел. А вы были столь любезны, что нашли время для этой встречи в своем графике. Когда желания совпадают с возможностями — это залог успеха, не правда ли? — и без паузы поинтересовался:
— Вы возглавляете байкерскую патриотическую организацию "Шакалы Зари". Какое интересное название. Что оно значит?
— Ну, заря — это предвестие всего нового, хорошего, — начал Рошфор. — Начало нового дня, новая надежда... А шакалы — просто потому, что парни хотели, чтобы в названии нашей организации упоминался какой-то хищник. Ну мы и подумали... волки — это пафосно и выпендрежно, каждый второй сейчас волк, гиены едят падаль и хохочут как уку... то есть ненормальные, а вот шакалы — они ловчее, чем волки, и хитрее, чем лисицы, и не так примелькались. Вот и решили... — он "завис", не зная, что еще сказать министру.
— Как интересно, — повторил премьер. — А шакалы в стаи сбиваются?
— Нет, — ответил недоумевающий Рошфор, — они поодиночке или по двое охотятся.
— А у вас же организация. Это, получается, стая?
— Иногда шакалы образуют стаю, — начал выкручиваться байкер, — и это всегда семья. Вот и мы тоже все — одна семья. У нас культивируется братство, взаимовыручка, поддержка... — он запнулся. Взгляд Ришелье, полный искренней заинтересованности, вгонял его в ступор.
— Ах вот как. Что ж, я понял, благодарю вас. Подскажите, верно ли меня информировали, что у вас есть филиалы в Эльзасе, Ля-Рошели и Вальтеллине?
— Да, Арман Франсович, и мы еще хотим открыть филиал в Мадриде — на днях пришел запрос.
— Великолепно! Господин Рошфор, позвольте еще два вопроса. Почему у вас кличка "Окулист"? И почему вы носите на глазу повязку — он у вас болит?
Рошфор замялся. Вообще-то "Окулистом" его прозвали после учредительного собрания "Шакалов Зари", когда он в порыве борьбы засветил своему конкуренту в глаз, так что тот потом два месяца ходил по врачам. Но была и официальная версия — вполне благообразная.
— Это по моей специальности, Арман Франсович. Я окончил медуниверситет и работал окулистом два года. А глаз у меня не болит, — он сдвинул повязку и продемонстрировал премьеру абсолютно здоровый орган зрения, — это я ради имиджа, — главный "шакал" позволил себе улыбнуться.
— О, конечно, имидж — это очень важно, — откликнулся Ришелье все с тем же видом глубочайшей заинтересованности. — Господин Рошфор, что вы скажете, если я предложу вашей организации взаимовыгодное сотрудничество?
— Ка... какое? — ошалело спросил байкер. Он совершенно не ожидал разговоров о каком бы то ни было сотрудничестве — рассчитывал в лучшем случае на выволочку по поводу массовой драки на концерте группы "Кружевной катафалк", где "Шакалы" выполняли роль секьюрити и катастрофически в ней провалились.
— Очень простое. От нас — всяческая поддержка любых ваших мероприятий и акций, помощь с арендой помещений. Я знаю, вы давно присматриваетесь к бывшему складу на Сальпетриер, но вам не дают оформить договор аренды. Вам с этим помогут. Более того, вам предоставят это помещение в аренду за один экю в год...
— Арман Франсович! — раздался плаксивый голос, и в кабинет вплыл его величество Людовик Тринадцатый с айпадом в руках и недовольным выражением лица. — О нас во франете снова пишут гадости! — не обращая внимания на вскочившего Рошфора, он подошел к премьеру и ткнул пальцем в экран айпада.
— Где? — поинтересовался Ришелье, всматриваясь в экран. — Вот это? Меня называют раком, а вас шмелем? Странный выбор. Почему я рак?
— Потому что, говорят, вы красный, как будто вареный, и клешни у вас... длинные и цепкие, — пояснил король.
— Ну хорошо, а вы почему шмель, ваше величество?
На этот вопрос король не ответил. Он обиженно надул губы и отошел к окну, оставив айпад в руках кардинала-министра.
— Ага, вот... — тот пошевелил губами, вчитываясь в текст. — «По законам физики, шмель летать не должен, но он об этом не знает и все равно летает», и наш Людовик Генрихович — король по этому же самому принципу... гм.
Рошфор торчал двухметровым столбом посреди кабинета, проклиная свой визит в Пале, свой рост, свою неуклюжесть и роддом при больнице Святой Троицы, где началась его несчастная жизнь.
— Ваше величество, — раздался спокойный голос премьера, — вы не поняли наших добрых французов. Они хотят подчеркнуть вашу божественность, когда заявляют, что над вами не властны земные законы!
— Вы думаете? — дрогнувшим голосом спросил король, поворачиваясь к Ришелье.
— Конечно! Вот посмотрите, тут сказано, что шмель игнорирует все законы физики. Он летает Божественным соизволением. Точно так же и вы, ваше величество, силой веления Всевышнего вознеслись над этим суетным миром столь высоко, что вашему трону не угрожает никакая мирская опасность.
Король повеселел:
— Ну ладно, не будем больше об этом. А не то я зазнаюсь, — прибавил он, погрозив кардиналу-министру пальцем, и забрал у него айпад. Только тут величество соизволило обратить внимание на Рошфора:
— Какой у вас интересный гость, Арман Франсович! Вы нас познакомите?
— Конечно, мой король. Это Шарль Шарлевич Рошфор, вы должны о нем знать даже больше меня, — улыбнулся Ришелье.
Король восхищенно вскрикнул:
— Тот самый?! "Шакалы Зари"?!
— Вы, как всегда, правы, Людовик Генрихович, — ответил Ришелье.
— Боже мой! Какая встреча! Вы обязательно должны со мной сфотографироваться, — маленькая, но цепкая рука короля ухватила Рошфора за рукав косухи. — Встаньте вот тут, на фоне стены, чтобы свет падал на лицо... Господин премьер, вы нас сфотографируете?
После окончания этой процедуры король потыкал кнопки, выкладывая снимок в Инстаграм, и спросил:
— А по какому случаю вы к нам пожаловали, господин Рошфор?
— Я предложил Шарлю Шарлевичу нашу всяческую помощь и поддержку, — ответил премьер, выразительно посмотрев на байкера.
— Как чудесно! — воскликнул Людовик. — За что я вас, Арман Франсович, ценю, так это за новаторские идеи и передовые взгляды. Поддержать байкеров — это так... так... круто! Надеюсь, вы согласились, господин Рошфор?
Лидер "Шакалов" понял, что влип.
— Да, сир, — почтительно ответил он, наклоняя голову.
— Какая прелесть! — того пуще возопил король. — А я, со своей стороны, тоже хочу сделать вам подарок. Отныне и навек вы и ваши потомки освобождаются от необходимости вставать при входе коронованных особ! Садитесь же, садитесь, дорогой друг!
Ошарашенный Рошфор медленно опустился на стул.
Еще несколько минут король порхал, как бабочка, по премьерскому кабинету, осыпая всех пыльцой своего хорошего настроения. Затем вспомнил, что его ждала к обеду супруга, и, пообещав "шакалу", что теперь они будут видеться "очень, очень часто", распрощался.
— Итак, мы пришли к согласию, — сразу же взял инициативу в свои руки министр. — В ближайшие дни я вас вызову, и мы уладим это небольшое дельце с помещением, а затем поговорим о господдержке патриотических клубов для молодежи под вашей эгидой.
— Но у нас нет... — начал было Рошфор, однако кардинал-министр перебил его:
— Будут, дорогой вы мой человек, обязательно будут! Кстати, вы, я вижу, татуировки любите, — он нагнулся и внимательно рассмотрел немного расплывшийся татуированный браслет на запястье байкера. — А если я вас попрошу сделать еще одну?
— Ну, если это не будут три шестерки, я согласен, — "шакал" решил, что теперь уже бояться нечего, и попытался сыронизировать в меру отпущенных ему природой возможностей.
— Ни в коем случае, что ж мы, нехристи какие? — рассмеялся Ришелье. — Так, значит, по рукам. Сейчас как выйдете, скажите охране, чтобы вас провели к мастеру Иосифу Серому на второй этаж.
***
— Что это вообще такое? — шокированно спросил Рошфор полтора часа спустя, рассматривая свеженькую татушку на левом предплечье. Рисунок отдаленно напоминал нарисованный пятиклассником женский половой орган.
— Это кошка. Вид сзади, — ответил мастер Иосиф, собирая инструменты. — Арман Франсович очень любит кошек, поэтому собственноручно создал эскиз для татуировки, которой удостаивает своих близких друзей и сторонников.
— А зачем она нужна вообще? Это типа знака тайного общества?
— Не только. Вот если почувствуете, что место татуировки у вас как будто огнем горит, значит, нужно срочно выезжать — вас Арман Франсович вызывает. Удобная вещь, круче мобильника...
WTF Armand Richelieu and Co 2016
Миди
Название: Глаз над Парижем
Автор: WTF Richelieu 2015
Бета: WTF Richelieu 2015
Размер: миди (5914 слов)
Задание: модерн!AU
Пейринг/Персонажи: Ришелье/Анна Австрийская, Людовик XIII/Бекингем, Рошфор, Жюссак, Арамис, Бикара, Бернажу, Кавуа, Жозеф, Мария Медичи, Урбан VIII
Категория: джен, гет, слэш
Жанр: юмор
Рейтинг: R
Краткое содержание: почему глаз Саурона так и не запылал над столицей Франции
Предупреждение: обсценная лексика
Размещение: только после деанона, запрещено без разрешения автора
Для голосования: #. WTF Richelieu 2015 - работа "Глаз над Парижем"
Кардинал-министр Ришелье удовлетворенно осматривал новый зал роскошного кинотеатра Пале-Кардиналь.
Через три недели в его любимом детище должен был состояться премьерный показ всемирно известной трилогии Питера Джексона "Хоббит", а точнее, ее заключительной части, "Битвы пяти воинств". После десяти дней премьеры, уже для настоящих фанатов, в малом зале, который сейчас был занят картинной галереей, предусмотрен был одновременный показ всех трех серий – для этой цели из галереи уже выносили полотна, драпировали стены и устанавливали шезлонги и кушетки, на которых могли бы расположиться для девятичасовой "медитации" самые стойкие поклонники Толкиена и Джексона. Но пока что нужно было подготовить для премьерного показа, на который приобрела билеты вся королевская семья, новый комфортабельный IMAX-зал.
Специально к премьере "Хоббита" зал был оформлен в стиле "Норы" Бильбо – деревянные балки, состаренные "под побелку" стены, круглые "окна" с пейзажами Шира, и внушительные кожаные кресла, которые можно было отрегулировать практически до лежачего положения. На кресла были наброшены флисовые пледы – даже если после премьеры кто-то захочет унести с собой такой сувенир, затраты копеечные, но зато какая атмосфера создается подобными мелочами!
– Арман, – отец Жозеф, как всегда, подошел совершенно неслышно, во многом благодаря тому, что, согласно правилам своего ордена, ходил босиком, – вижу, дела продвигаются успешно?
– Вашими молитвами, дорогой Иосиф, – лицо "железного министра" смягчилось при виде человека, приложившего немало усилий для того, чтобы подготовить предстоящий триумф. Собственно, именно скромный монах-капуцин разрабатывал вместе с Ришелье концепцию Пале-Кардиналь и собственно дворцового кинотеатра, а также единолично руководил рекламной кампанией сети кинотеатров "Алый знак", которая медленно, но верно захватывала всю Францию, вытесняя конкурентов.
– У меня тут появилось интересное предложение, – произнес капуцин, – которое заставит всю мировую прессу писать о парижской премьере.
– И какое же? – заинтересованно спросил кардинал. – Вы знаете, как я ценю ваши идеи... Может, удобнее будет поговорить в кабинете?
– Да, я предпочту беседу sub rosa, – согласился Жозеф, – нужно обсудить детали, которые, возможно, потребуют консультирования со специалистами.
Они неспешно покинули зал, прошли через холл, где витали запахи попкорна и апельсинов – в детском зале показывали "Пингвинов Мадагаскара", сейчас как раз начинался очередной сеанс – и поднялись на третий этаж на бесшумном кардинальском лифте. В скромном кабинете, где Ришелье беседовал с доверенными лицами, кардинал, не спрашивая, сам заварил для Жозефа его любимый капучино, так как знал о единственной страсти друга. Отец Жозеф поблагодарил и, пока Ришелье устраивался напротив, сделал первый глоток из чашки.
– Так что там у вас? – немного нетерпеливо спросил кардинал, зная слабость коллеги – "преподносить", а не просто делать деловые предложения. Впрочем, любое предложение мессира дю Трамбле было буквально на вес золота, так что малую толику терпения Ришелье считал не слишком высокой ценой за хорошую идею.
Капуцин еще раз отхлебнул кофе и веско произнес:
– Нужен Глаз.
– Глаз? – немного озадаченно переспросил кардинал. – Какой глаз?
– Саурона, – не менее туманно продолжал развивать идею Жозеф.
– Дорогой мой, выражайтесь понятнее, – Ришелье нетерпеливо побарабанил пальцами по столу. – Откуда мы его возьмем и зачем он нам нужен?
– В день премьеры, – пояснил капуцин, – мы установим на крыше Пале огромную проекцию Глаза Саурона. Это будет грандиозный скандал!
– Скандал, говорите... – нахмурился кардинал. – Берюль и "благонамеренные" будут в ярости... А?
– Само собой, – невозмутимо подтвердил Жозеф, прихлебывая из кружки.
– И Его Святейшество тоже выразит возмущение.
– Естественно.
– И все гугеноты выйдут на марш протеста...
– Разумеется.
– Прекрасная идея, Иосиф! – оживленно воскликнул кардинал. – Уладьте там проблемы с авторским правом, а я обсужу техническую сторону дела с Рошфором.
– Будет сделано, монсеньер, – улыбнулся монах.
***
Когда Рошфор, вернувшись от шефа, хлопнул дверью их общего с Жюссаком кабинета, стаканы на столе жалобно зазвенели, а со стены сорвалась и грохнулась на тумбочку с электрочайником полка.
Анри де Жюссак, который увлеченно чистил клавиатуру, спокойно поднял глаза и посмотрел на тумбочку. Удостоверившись, что чайник не пострадал, он так же спокойно спросил:
– Что на этот раз?
Рошфор ответил ему замысловатой идиоматической тирадой.
– Нет, это как раз понятно, – продолжал Анри. – А по сути дела что имеете сказать, господин Левая Рука Тьмы?
Тут, пожалуй, нужно отметить, что титулом Правой Руки Тьмы начитанные французы в свое время наградили отца Жозефа. Так что, если учитывать, что государственная иерархия Франции начиналась с короля, то Шарль-Сезар де Рошфор мог по праву считаться четвертым человеком в государстве. Впрочем, никто, в том числе и сам кардинал, не мог определить в точности занимаемую этим важным человеком должность, что давало Ришелье повод иногда патетически вопрошать: "И за что я ему только плачу?". Круг обязанностей Рошфора был столь широк, что временами выходил за пределы элементарной геометрии и превращался в сферу. А точнее – он был тем, что в современных компаниях цинично называют "старшим куда пошлют". Иногда посылали его всерьез и надолго, но и оттуда он возвращался с выполненным поручением и магнитиками на офисный холодильник.
– Монсеньер решил, что нам срочно нужен Глаз Саурона на крыше Пале-Кардиналь, ебись оно все конем! – заорал Рошфор. Стаканы зазвенели снова.
– А где мы эту хуету достанем? – поинтересовался Жюссак, откладывая в сторону вычищенную клавиатуру.
– Хер его знает, – уже спокойнее ответил Рошфор, садясь в кресло. – Воды дай.
Анри налил другу стакан воды, подвинул и спросил:
– Лазерная проекция?
– Ну наверное, – угрюмо ответил Рошфор, залпом осушая стакан. – Башня нужна, типа как этот, Барад-Дур, или как там его.
– А ты шефу сказал, что это хренову тучу денег стоит? Крышу разбирать придется.
– Сказал, сказал. Ему похер, главное, чтобы эту поебень на крышу затянуть. Пиар-ход, говорит, блядь. Раньше не могли подумать?
– А срок какой?
– Десять дней.
– Херово, – покачал головой Анри. – Но не смертельно, что я тебе скажу. Есть у меня один человечек... Щас, погоди, вызываю... Лемерсье? Здоров, друг... И тебе туда же... Слушай, дело есть. Твои ребята свободны сейчас? Нет? Паршиво. А? Да тут срочный заказ, сам понимаешь, от кого... Металлоконструкцию на крыше Пале нужно выгнать, метра три-четыре... Для лазерной проекции. Слушай, будь другом, отсрочь тот заказ, а? Ну неустойку оплатишь или еще что... По деньгам не ограничено, главное – время. Ладно? Вот и спасибо тебе, с меня бутылка... Ага... Давай, решишь – набери меня, добро? Давай.
Он отложил айфон и повернулся к Рошфору:
– Ну вот, Лемерсье я, кажется, уболтал, у него команда толковая. С тебя бутылка "Курвуазье" – этот говнюк ничего дешевле и не понюхает.
Тем временем мессир дю Трамбле пригласил к себе "теневого" ответственного за связи с общественностью Рене д"Эрбле, в среде ролевиков известного как "Арамис".
– Так вот, Рене, нам примерно дней через десять нужно организовать пару флэшмобов в поддержку акции, – сказал он, изложив суть дела.
– Толчков вам организовать? – живо откликнулся тот. – Запросто! Какое количество желательно?
– Кого-кого? – переспросил Жозеф, сочтя, что ослышался.
– Ну толчков, толкинутых, фанатов Толкина, – с оттенком нетерпения пояснил Рене. – Автора "Хоббита". Так сколько народу надо? Тысячи три, пять?
– Ну примерно в этих разумных пределах, – с оттенком сомнения в голосе произнес Жозеф. – Смотри, имя монсеньера, мое или твое не должно упоминаться. Мы тут вообще ни при чем, это стихийные народные гуляния...
– Понял, мессир, будет сделано! Беспорядки заказывать будете? – бодро протрещал Рене.
– Господь с вами, какие беспорядки? С беспорядками до выборов завязываем, при вас же было сказано в августе на совещании...
– Извините, запамятовал, – повинился "массовик-затейник", – значит, будут только тихие фаны и косплееры. Ну эти, которые персонажей изображают, – добавил он, поймав неодобрительный взгляд Жозефа. – Правильно я понял?
– Правильно, правильно, – ворчливо ответил капуцин и благословил молодого человека, который опустился перед ним на колено. – О готовности доложите через неделю в это же время.
***
В среду утром кардинал-министр проснулся от отвратительного, напоминающего о стоматологическом кабинете, жужжания болгарки. Он поморщился, не совсем еще вынырнув из мутного теплого облака сна, и инстинктивно исследовал языком свежезапломбированный зуб.
– Зарраза, – хрипло проговорил он, ни к кому не обращаясь и с досадой вспоминая, что сам затеял всю эту катавасию с "Оком Саурона" на башне Пале. Вздохнул прерывисто, потянулся и решительно выполз из постели.
Через полчаса, уже после душа и в свежей рубашке, он вышел через парадный вход во двор и, задрав голову, принялся разглядывать суету на крыше. С десяток мужчин с перфораторами и болгарками деловито передвигались по ней, словно вскрывая брюхо старому доброму кардинальскому дворцу. Они снимали кровлю аккуратными кусками и спускали вниз с помощью торчащего тут же, у крыльца, крана.
– Монсеньер? – Ришелье не услышал, как к нему сзади подошел Рошфор. – Доброе утро. Надеюсь, они вас не разбудили. Понимаете, сроки поджимают, а на возню со всем этим мы потратим минимум неделю, если не больше.
– Неделю? – переспросил Ришелье. – Не долго?
– Ни в коем разе, – Шарль принялся загибать пальцы. – Во-первых, сейчас вот они разбирают кусок кровли и часть стропильной системы аккурат над холлом кинотеатра. Потом на чердаке соберут опорные конструкции, закрепят их на здании. Потом выпустят опорные стойки с фланцами. Дальше по монтажным блокам установят башню, восстановят кровлю и подключат ее к сетям. На каждый вид работы – минимум день.
– Это вы компанию Лемерсье пригласили? – осведомился кардинал, не отрывая взгляда от рабочих.
– Именно, монсеньер, они единственные смогут смонтировать эту конструкцию в ограниченные сроки и к тому же так, что она не рухнет на головы зрителей при первом же ветерке.
– Сдерут три шкуры, – беззлобно проворчал Ришелье, – но ладно, ладно, не волнуйтесь только, – остановил он вспыхнувшего Рошфора, – заплатим сколько нужно. Вредно так нервничать перед завтраком, граф. Кстати, приглашаю, если вы еще не ели.
На крыше рабочий уронил на ногу перфоратор и вспомнил мать всех нехороших людей на свете.
– Звонили из "Монд" и "Фигаро", – Жозеф неспешно подчищал корочкой тарелку из-под овсянки. – Хотят узнать, что у нас тут за стройка века.
– Ну так давай проведем пресс-конференцию, – Ришелье потащил к себе свежие булочки и масло. – Ты им намекнул?
– Очень осторожно, – капуцин принялся за кофе. – Сказал, что это связано с одним давно ожидаемым событием. Насчет конференции уже сказал Франсуа. Сегодня в два будешь готов?
– Куда я денусь, – вздохнул кардинал. – Вот что, проведем ее прямо перед входом в кинотеатр, пусть заодно и поснимают. Внутрь пускать не будем – еще не время. А я сразу после завтрака к его величеству – предупрежу, что у нас в скором времени будет очень весело...
***
– Господин кардинал, я понимаю, премьера, хороший рекламный ход, но вы могли бы посоветоваться со мной перед тем, как принять подобное решение, – взъерошенный и невыспавшийся после бурной ночной ссоры с обер-шталмейстером король был ожидаемо недоволен инициативой своего министра.
– Ваше величество, чем вас смущает эта идея? – спросил Ришелье, наперед зная ответ. Однако не поинтересоваться мнением монарха он не имел права – хотя бы для того, чтобы опровергать обвинения в злонамеренности и непочтительности.
– Арман, ну что вы, право, – поморщился Людовик, – как будто сами не понимаете...
Он подошел к столу, отщипнул виноградину и рассеянно бросил в рот.
– Угощайтесь, неплохой сорт, – предложил он. – И садитесь. Будем грустить вместе, целых пятнадцать минут. Одному грустить скучно, – король повелительно ткнул пальцем на мягкий стул. Не подчиниться было невозможно, и Ришелье уселся поудобнее, едва заметно поморщившись, когда хрустнул коленный сустав.
– Вы отдаете себе отчет, какой вой поднимут Берюль и "благонамеренные"? – с места в карьер взял король. – И громче всех будет высказывать свое бесценное мнение моя августейшая родительница... Она скажет, что я обязан пресечь творящееся безобразие, принять решительные меры, не допустить водружения символа зла над городом.
– Ну разве же он будет над городом? – лукаво возразил кардинал. – Только над Пале....
– Как это вы не решились установить его на Эйфелевой башне! – фыркнул Людовик.
– Прекрасная мысль, ваше величество! – с энтузиазмом подхватил Ришелье. – Позволите, я прямо при вас подготовлю примерную смету?
Король резко повернулся к Ришелье и изумленно уставился на него. Потом выдохнул и рассмеялся. Вслед за ним рассмеялся и первый министр.
– Клянусь памятью моего дорогого отца, – утирая вызванные искренним весельем слезы, проговорил король, – вам таки удалось сделать мой день, кузен Ришелье... Я бы и сам не против такого сказочного нахальства, но вы же понимаете...
Кардинал сочувственно кивнул.
– Словом, когда моя матушка, эта свинцовая перекладина нашего с вами общего креста, начнет свою кампанию, я умываю руки, – неожиданно жестко заключил Луи. – Я не могу сосредоточиться на действительно важных вещах, и не желаю тратить время на скандалы из-за дешевого фокуса, да, я в курсе, что недешевого, – отмахнулся он от подавшегося вперед Ришелье. – Словом, оставляю на вашу долю все самое интересное и приятное.
– Как обычно.
– Как обычно, – усмехнулся Людовик, и, тут же меняя настроение и тему беседы, по-детски полюбопытствовал:
– А когда парад толкинистов будет? Я хочу посмотреть.
– Да хоть поучаствовать, ваше величество! – живо откликнулся кардинал, довольный, что "кум" отвлекся от предстоящего скандала. – Переоденем пару моих гвардейцев, пусть они с вами прогуляются. Решите, кем хотите быть, я распоряжусь, чтобы даже в случае беспорядков вас не оттащили в участок.
Людовик медленно подошел к зеркалу и испытующе поглядел на себя.
– Бард Лучник, – сказал он, не оборачиваясь. – Я хочу быть Бардом Лучником.
***
– Арман, мы стали событием месяца, – на следующее утро Ришелье разбудили уже знакомый визг болгарки и довольный голос отца Жозефа. Капуцин приволок в спальню премьера ворох свежих газет и, усевшись на краю кровати, подал его кардиналу. Арман, приподнявшись на локте, рассеянно перебрал их: "Премьер пробует себя в макрохирургии Глаза", "Символ Зла над дворцом князя Церкви", "Истинный Глаз кровавого бюрократа", "Ришелье в погоне за наживой объявил войну здравому смыслу?".
– Как банально, – прокомментировал он, теряя интерес к свободному слову, и уронил газеты па пол. – Все, что есть хорошего в печатной прессе – она приятно пахнет, если сразу же из типографии. У телевидения и интернет-СМИ нет даже этих преимуществ... Что у нас еще неутешительного?
– Вас желает видеть угадайте кто?
– Спорим на миллион, что я угадаю? – улыбнулся Ришелье.
– Монсеньер, откуда миллион у бедного монаха... Вы и так понимаете, что вас хотя видеть самые красивые и влиятельные женщины Франции.
– "Форбс" бы их побрал, – прокомментировал кардинал, сползая с кровати.
– Господин кардинал, что означает ваша вчерашняя, ээ, выходка? – налетела на него королева-мать, пылая от негодования. Щеки ее были цвета помидора на гриле, волосы растрепались, и даже многочисленные воланы на блузке разлетелись, словно от порыва бурного ветра, обнаружив все еще сочные прелести.
Ришелье тактично отвел взгляд от декольте монархини и ответил:
– Если ваше величество соблаговолит сообщить мне, какая из моих вчерашних выходок пришлась ей не по вкусу, то я буду готов дать исчерпывающие объяснения.
Он сознательно шел на конфликт – сегодня же вечером об этом скандале узнают журналисты, и первая полоса в завтрашних газетах обеспечена.
Мария задохнулась от гнева и патетически обратилась к своей невестке, которая скромно стояла около портьеры и делала вид, что любуется садом:
– Вы видите, дочь моя, как тяжела судьба королевы? Несмотря на декларируемое равноправие, мне постоянно приходится сносить пренебрежение...
"...всей мощью своего напора", – промелькнуло в голове кардинала, и он только чудом удержался от улыбки.
Анна повернула голову к свекрови и произнесла:
– Что вы, матушка, я уверена, что господин кардинал – ваш верный и почтительный слуга. Просто, возможно, он, полагаясь на собственную компетентность, попросту не принял в расчет, что не все могут проследить за стремительным развитием его мысли.
"Ах ты язва", – отметил Ришелье. Младшая королева беспокоила его все больше – с годами она обещала переплюнуть свою наставницу. И, судя по тому, как успешно она осваивала азы подковерных игр, кардинал понимал, что ему придется ой как несладко. Перехватив его быстрый и внимательный взгляд, Анна Австрийская улыбнулась, показав острые жемчужные зубки, и снова как будто утратила интерес к перепалке.
– Так вот, господин дю Плесси, – королева Мария называла его родовым именем только в моменты незамутненной ярости, – почему вы решили, что имеете право водружать над Парижем символ зла?
– Символ зла, – взялся пояснять министр, – и загорится, и погаснет в день премьеры фильма – как напоминание о том, что зло было побеждено силами добра. Глаз Саурона – это не объект поклонения, но скорее арт-объект, своего рода инсталляция, символизирующая как раз то, что жизнь продолжается именно благодаря самоотверженности и дружбе. Видите ли...
– Еще не вижу, и слава Богу! – почти вскрикнула Медичи. – Скажите мне еще раз, я должна услышать от вас подтверждение – этот самый глаз символизирует зло? А?
– Да, – ответил Арман, уже понимая, что последует дальше.
– Чудесно, – зловеще произнесла королева. – А возвышение символа злой силы над городом – это что? Знак победы? Это поднятое над плененными и захваченными знамя оккупанта? Это вызов? Это что, я вас спрашиваю! Вас, служителя Христовой церкви? Его святейшество папа Урбан в телефонном разговоре выразил недоумение, слышите – не-до-у-ме-ни-е! – вашей легкомысленностью! Вам он не звонил, потому что счел, что это бесполезно! Что только я смогу повлиять на вас, раз уж у моего сына недостает силы воли!
"Еще один удар", – отметил Ришелье. То, что папа Урбан позвонил не ему напрямую, а предпочел обсудить "проблему" с королевой, означало, что он имеет к кардиналу некие претензии, естественно, не касающиеся инсталляции с Глазом – в такие мелочи папа не входил, предоставляя своим подчиненным свободу иногда развлекаться в пределах разумного. Сделав мысленную зарубку разобраться, кардинал вернулся к действительности.
– ...даже не хочу спрашивать, подумали ли вы, что нужно посоветоваться с руководителями города, и с королем, в конце концов, прежде чем безответственно заявлять об установке подобного сомнительного объекта! – бушевала старая королева. Молодая все так же стояла у окна, но теперь она с интересом смотрела на министра. "Ну что, допекли тебя или нет?" – читалось в ее взоре. "Не дождетесь", – мысленно ответил ей Ришелье, с досадой отметив, что взгляд Анны сделался откровенно глумливым. Через мгновение он понял, почему – левое веко задергалось.
– Надеюсь, вы все поняли, господин дю Плесси? – поинтересовалась королева Мария, "линяя" из помидора в благородный оттенок семги.
– Да, ваше величество.
– И вы предпримете надлежащие меры?
– Какие именно, ваше величество?
Мария адресовала Анне выразительный жест отчаяния.
– Без согласования с церковью и с городскими старейшинами никакого Глаза над городом быть не должно, – твердо заявила молодая королева. – Это наше с матушкой общее мнение, которое поддержал его величество. Через два дня вы предоставите нам согласование со старейшинами. Если же нет – никакой инсталляции не будет. Не смеем вас более задерживать, – она снова показала зубки и величественно, не дожидаясь прощания, выплыла в другую комнату. Вслед за ней, глумливо зыркнув на кардинала, тяжело прошествовала королева-мать.
Оставшись один, кардинал приложил ледяную ладонь к дергающемуся веку.
Война началась.
***
– Значит, так, – в который раз напоминал лейтенантам Эсташ Кавуа, капитан гвардейцев его высокопреосвященства. – Охраняете короля как зеницу ока. Если начнется брожение – выдернули из толпы и быстренько в Лувр. Все понятно?
– Да вроде все, – прогудел Бикара, наряженный Люрцем. Гример крутился вокруг него, внося последние мазки в общую устрашающую картину. Вот он намазал широкой кистью свою правую руку и потребовал:
– Закройте глаза!
– Зачем? – удивился гвардеец, но припечатавшая его физиономию ладонь быстренько дала ему понять, что к чему.
– Бля!
– Не бля, а длань Сарумана, – наставительно произнес уже загримированный Азогом Бернажу, который с интересом наблюдал, как "украшают" его товарища. – А представляешь, как охуенно будет смотреться – Азог и Люрц утаскивают Барда?
Бикара заржал:
– Да вообще. Главное, чтобы его ве... то есть Бард в роль не вошел и стрелами нас не потыкал.
– Так для этого стрелять надо уметь.
– А ты думаешь, он не умеет? Чтоб ты знал, он и из пушки шмаляет неплохо, и из лука тренировался – белку в глаз бьет.
– Твою ж мать.
– Ничего, сделают тебе глаз, как у Левой Руки, будешь ходить умный и красивый.
– Иди-ка ты туда, где солнце не светит, – беззлобно ответил Бернажу. – Ну все вы там, закончили?
– Закончили, закончили, – Бикара поднялся и посмотрел на себя в зеркало. – Красавчик! Так и домой пойду, дети будут счастливы.
– Смотрите мне, проштрафитесь – можете сразу в Голливуд ехать, орками наниматься, – пригрозил Кавуа.
– Да ладно, капитан. Не впервой, – ответил Бернажу, даже не подозревая, что ждет его в течение ближайших двух часов.
Около Пале-Кардиналь творилось светопреставление. Орки, гоблины, хоббиты, три Горлума, отряд эльфов, Радагаст в ушанке и с кроликом на поводке, два чувака, изображающих лося, и почему-то вусмерть пьяный Гэндальф обнимались, хлопали друг друга по спине, целовали руки прекрасным девам, танцевали, распевали песни про Элберет Гилтониэль и про корову на луне, и время от времени слаженно вопили: "Глазу – быть!".
– Еба, – лаконично прокомментировал ситуацию Азог.
Король зыркнул на него, но промолчал. Видимо, он придерживался примерно такого же мнения.
Два орка и Бард-лучник сидели в обшарпанном минивэне и наблюдали за происходящим на площади.
– Так, выбираемся по одному. Ваше величество, вы идете вторым, после Люрца, – распорядился Бернажу. – Тогда на вас поначалу обратит внимание меньше народу. А уже там, в толпе, будет проще. Следите за мной, если что.
Король кивнул, поправляя пояс:
– Я помню. Если что – сразу к вам или к машине.
– Ну, да хранит нас Пламя Удуна, – со смешком сказал Бикара и распахнул дверь.
Все случилось, как и было задумано. Увидев мастерски загримированного предводителя Сарумановых орков, толпа радостно заулюлюкала и бросилась к нему, так что Бард незаметно, как он считал, прибился к группе эльфов, которая, казалось, не принимала участия в общем безумии, и прислушался к их разговору.
– Ой, смотри, Азог! – взвизгнула рыжая девица с колчаном за спиной. Стоящий с ней рядом эльф в короне сделал страдальческое лицо:
– Тауриэль, я тебя умоляю, о твоих извращенных вкусах и так известно больше, чем нужно.
– Папа! – возмущенно воскликнул державший рыжую за руку "Леголас".
– Помолчи, позор моего рода! – ответствовал король Лихолесья, отбрасывая плащ нервным движением.
Леголас обиженно заткнулся, а Людовик заметил, что косплеер, изображавший Трандуила, нервничает все больше и больше – как ему показалось, из-за отсутствия должного внимания к его особе.
Бернажу и Бикара в это время крутили головами и смущались, ошалев от натиска поклонниц. Впрочем, оба они уже заметили, где стоит король, и не выпускали его из виду, несмотря на то, что Люрца облепили розовые грудастые обитательницы Хоббитании, а вокруг шеи Азога уже обвились обнаженные руки Арвен и Галадриэли, каждая из которых предъявляла свои права на инфернальное существо и требовала от соперницы катиться в Мордор. "Кажется, для парней вечер перестает быть томным", – усмехнулся он.
Горящий взор его лихолесского величества наконец оторвался от созерцания отродий зла, и, обозревая окрестности, остановился на короле.
– О Эру, кого я вижу! – воскликнул он. – Элен сила луменн оментиэльво, хэрэдир Бард!
Людовик онемел. Во-первых, он не зашел в своем увлечении так далеко, чтобы изучать эльфийский язык, а во-вторых – искренне забыл, как полагается обращаться к этому экстравагантному владыке. Однако, решив, что косплеер поприветствовал его какой-нибудь пышной ритуальной фразой, напряг мозг и, наклонив голову, ответил:
– Да пребудет с тобой свет Двух Дерев, король!
Если бы у Трандуила по роли было прописано умение улыбаться, он бы, наверное, растекся в улыбке. Однако невероятная сила воли удержала его от проявления подобных кощунственных для первого дитяти Илуватара эмоций. Бард позавидовал такому самообладанию.
– Что же привело победителя дракона в это скучное место? – елейно осведомился эльф.
Людовик растерялся и почему-то брякнул:
– Надежда увидеть ваше величество, дабы обсудить взаимоотношения наших королевств!
Улыбка Трандуила стала просто-таки хищной.
***
– Ну что там, пора уже? – спросил молодой полицейский, выглядывая из-за спин товарищей. Они стояли в переулке и смотрели на толпу, орущую про Глаз.
– Отставить! – строго сказал сержант. – Начинаем ровно в девятнадцать ноль-ноль! Еще раз повторяю – мужчину в костюме Барда уведут вон те два орка, – он указал на переодетых Бикара и Бернажу, – так надо по сценарию, их не трогаем. Запомнили все?
– Затейники хреновы, – проворчал кто-то.
***
– А не желаете ли выпить? – осведомился Трандуил, кивая в сторону уличного кафе напротив фонтана.
Бард сглотнул слюну – выпить он бы не отказался, во рту пересохло от всей этой суеты. Но как же... А вдруг его потеряют... Он еще раз взглянул на Трандуила и ответил:
– А желаю!
И черт с ними, с этими орками. Ему же что важно было? Чтобы полиция не замела... Так и не заметет. И вообще, когда еще ему выпадет такой случай отомстить Сен-Мару? Разумеется, ничего серьезного, просто приятная беседа за бокалом вина. Час-полтора, не больше. А он потом позвонит Арману...
***
– Да-ешь Глаз! Да-ешь Глаз! – ревела толпа сказочных существ.
– Не надо Глаз, не надо! Он плохой, он хочет мою Прелесссть! – блажил один из Горлумов, бросаясь всем под ноги. Эльфийки взвизгивали, хоббитанки награждали его пинками, прочий народ просто не замечал – ну в образе человек, что ж такого.
Брошенный папашей и ускользнувшей поближе к Азогу Тауриэлью, Леголас ввинтился в толпу, взял Горлума за шкирняк и потащил к Арагорну – просто так стоять и орать было скучно. Вскоре возле колоритной троицы начала собираться небольшая группка ценителей актерского мастерства.
– Телефон? А что такое телефон? – ненатурально удивлялся Люрц, пытаясь всеми силами отделаться от наседавшей Эланор и виновато поглядывая на мрачного Сэма Гэмджи.
– Да-ешь Глаз!
– Ты Барда видишь? – прошипел ему Азог.
– Да ни хера я не вижу... – Люрц оглянулся. – А, вон он, с каким-то эльфом стоит! Недалеко совсем, около фонаря.
– Через пять минут ажаны понабегут, хватаем его и смываемся, – торопливо напомнил орочий главнокомандующий и ущипнул за задницу Арвен. Та ойкнула и вцепилась в "кавалера" мертвой хваткой. "Как же ее стряхнуть, заразу?" – озадачился Бернажу.
– Милая, ты не сгоняешь мне за пивом? – брякнул он, не придумав ничего получше.
– А потом мы поедем ко мне в гости? – капризно протянула та.
– Конечно, поедем! Я тебя тут подожду...
***
– Да-ешь Глаз!
Над площадью взревела сирена, а из проулков высыпались полицейские. Девицы завизжали. Гномы поплевали на топоры и встали в боевую стойку.
– Все, уходим! – Бернажу дернул Бикара за руку. Они вдвоем преодолели пространство, отделяющее их от Барда, и, схватив его за руки, поволокли к машине. Король вопил и упирался.
– Это не игрушки, ваше величество, у нас задание, а вы могли пострадать в толпе!
– Блядь, какое нахер величество?! – "король" сорвал с головы парик, и гвардейцы увидели, что допустили роковую ошибку.
– Арамис? А ты тут с какого хуя скатился? – удивился Бикара.
– Я скатился?! Вашу мать, да это вы меня какого-то хера загребли и утащили, хотя я орал вам, что вы ошиблись! Ваш Бард с Трандуилом в кабак пошел!
– Блядь, погоди... Это значит, что король куда-то пропал?
Бикара вцепился в волосы и со стоном сполз на пол машины.
– Да в кабаке он, в "Трех розах", с Трандуилом! Объедете площадь по параллельной, там заезд есть, – Рене отряхнулся. – Через площадь не ходите, там щас каша будет... Все, я пошел!
– Погоди, – остановил его обстоятельный Бернажу. – А ты чего Бардом нарядился?
– Так мне этот мудозвон Левая Рука только за час до начала сказал, кем король будет одет! – возмутился Рене. – Мне уже переодеваться было не во что и некогда!
– Твою ж дивизию, – устало проговорил Бикара, когда Арамис покинул машину и отважно ринулся в гущу схватки. – Ну все через жопу.
***
– Так, – мрачно проговорил Ришелье. – Короля потеряли, значит. Молодцы.
Гвардейцы и Кавуа стояли перед ним, не поднимая глаз.
"А ковер в кабинете монсеньера поменять бы надо, – отрешенно думал Бернажу, – а то потертый какой-то. Негоже. Вот уволит он меня из гвардии, пойду на курсы дизайна по интерьеру...".
Ришелье постучал карандашом по столу.
– Прочесать весь Париж. Действовать аккуратно. Надеюсь, – его голос просто-таки истекал ядом, – вам понятно, что любая ваша ошибка может иметь непоправимые последствия?
– Так точно, – нестройным хором ответили его подчиненные.
– Ну и прекрасно. Найдете короля – поговорим.
Карандаш с хрустом переломился в пальцах министра, и гвардейцы поспешили покинуть кабинет.
Уже за полночь, когда Ришелье вылущил из серебристой оболочки очередную таблетку от головной боли, его телефон в очередной раз завибрировал. Кардинал поморщился – за последний час он выслушал четыре истерики королевы-матери, и, судя по всему, предстояла пятая. Нехотя он взял телефон – и застыл, глядя на экран.
"Номер не определен".
"Шантажисты, – подумал он, холодея. – Похитили и будут требовать выкуп...".
– Слушаю, – сказал он в трубку хрипло.
– Арман?
– Ваше величество, вы где? Что с вами?!
– Арман... успокойтесь, все в порядке. Я внизу, в такси... Меня может не пропустить ваша охрана, предупредите их. Да, со мной еще один человек...
– Что за человек?
– Думаю, вам стоит с ним встретиться. Это не телефонный разговор.
– Хорошо. Поднимайтесь.
Отдав по селектору распоряжение пропустить двоих визитеров, Ришелье позволил себе минуту слабости – обмяк в кресле, вытирая со лба холодный пот. Однако к тому моменту, как дверь отворилась, он снова был собран и подтянут.
– Рад вас видеть, ваше величество, в добром здравии, – невозмутимо проговорил он, словно и не было этих пяти с лишним часов страха, нервов и унижений. – И вас, герцог.
Джордж Вилльерс, герцог Бэкингем, улыбнулся и наклонил голову.
***
– В ресторане было слишком шумно, и мы с господином министром, – Людовик обернулся на сидящего в расслабленной позе Джорджа, – перебрались в... более тихое место, чтобы обсудить проблемы взаимоотношений между Францией и Британией.
Лицо Ришелье не дрогнуло, но взгляд, устремленный на распухшие и покрасневшие губы короля, был достаточно красноречив. Людовик, в чужой рубахе и пиджаке, который был ему явно широк в плечах, сделал над собой героическое усилие, чтобы не покраснеть.
– Надеюсь, вы пришли к взаимовыгодным соглашениям, ваше величество, – улыбка кардинала была вежливой почти до оскорбительности.
– Господин герцог дает обещание не начинать военных действий на спорных территориях, – почти робко произнес Людовик, – а взамен мы заключаем эксклюзивный договор на поставку оружия.
– "Мистралей"? – поинтересовался Ришелье, переводя взгляд на герцога. Тот кивнул.
– Интересный вариант, – задумчиво сказал кардинал, – и что же стало причиной тому, что ситуация изменилась так радикально?
Король покраснел, а Бэкингем ответил:
– Исключительно понимание необходимости добрососедских отношений между нашими странами, уважаемый коллега. Впрочем, этот вопрос в любом случае требует более детальной проработки...
– Несомненно, – кивнул Ришелье.
– Именно поэтому я собираюсь провести в Париже... – Джордж запнулся, внимательно оглядел короля и твердо договорил: – Неделю.
– Как вам будет угодно.
***
После того как король и Бэкингем скрылись за дверью, Ришелье снова взял в руки телефон. Поразмыслив, он набрал номер и, когда ему ответил тихий сонный голос, произнес:
– Ваше величество, я звоню сообщить, что ваш супруг нашелся. И вы можете не беспокоиться.
– А я и не беспокоюсь, – в голосе появилась улыбка. – Хватит и того, что матушка устроила во дворце столпотворение вавилонское... Извините меня, Арман, я очень хочу спать. С вашей стороны крайне любезно, что вы мне позвонили.
– О, простите, ваше величество, я не хотел вас будить!
– Разумеется, вы думали, что я в тревоге ломаю руки или что там еще положено делать жене, чей муж пропал... Теперь вы будете считать меня плохой женой.
– Ни в коей мере, ваше величество, я...
– Спокойной ночи, – перебила его Анна, – рада была вас слышать, но сон сильнее меня. Позвоните мне в это время, ну, скажем. завтра... – и положила трубку. А кардинал еще несколько минут бессмысленно пялился в экран, стараясь не улыбаться.
***
– Господин кардинал сегодня в отличном настроении, поэтому вы уволены не будете, – хмуро заявил Кавуа обалдевшим гвардейцам.
Бикара и Бернажу переглянулись, и последний спросил:
– А не знаете ли вы, господин капитан...
– Не знаю! – рявкнул Кавуа. – Кругом!
– А почему у капитана такое плохое настроение, если у шефа хорошее? – поинтересовался Бикара уже за дверью.
Бернажу вздохнул:
– Видишь ли, дорогой ты мой Люрц, когда у кардинала слишком хорошее настроение, то очень скоро оно сменится очень плохим. И тогда под горячую руку попадет либо Рошфор, либо капитан...
Бикара почесал затылок:
– И ты думаешь, шеф все-таки решит нас уволить?
– Не исключено, – мрачно подтвердил "Азог".
Бикара тяжко задумался, а потом просветлел:
– Слушай, но сейчас-то нас не уволили, верно? Значит, можно сейчас пойти и хорошенько поработать, а вечером накатить и радоваться жизни?
Бернажу ухмыльнулся и хлопнул друга по плечу:
– Мне нравится твоя философия, малыш. Кстати, ты не помнишь, куда я заныкал ту бумажку с телефоном Арвен?
***
– "... таким образом, мы не можем позволить, чтобы символ торжествующего зла вознесся над городом, да еще и над резиденцией, принадлежащей нашему первому министру и кардиналу святой римско-католической Церкви", – заявил его величество. Их величества королевы Мария и Анна горячо поддержали короля в этом..." – ну и так далее, и тому подобное. Вам все ясно, Рошфор? – Ришелье сложил газетный лист и выжидательно взглянул на Левую Руку.
Граф, побагровев, кивнул.
– Да, монсеньер. Разрешите вопрос, монсеньер?
– Конечно, Шарль.
– Конструкцию на крыше разбирать будем?
– Пока нет, – ответил Ришелье. – Может, придумаем еще какую-то акцию, зачем же платить дважды? Пусть пока стоит... заодно и напоминает о наших мракобесах. Еще вопросы есть?
– Нет, монсеньер, – граф поклонился и исчез за дверью.
По Пале он пронесся как вихрь, сметая на своем пути всех, кто не успел увернуться. Влетев в кабинет, он грохнул дверью так, что даже привычный Жюссак вздрогнул, уронил на брюки чашку с кофе и длинно, замысловато выругался.
– Вот именно трихомонада пропиздоблядская! – заорал Рошфор. – Лучше, блядь, не скажешь! Эти ебучие козлы запретили нашу инсталляцию!
Жюссак поднялся и раскорякой прошел в бытовку – сменить брюки.
– Ну напейся сегодня и забей, – посоветовал он оттуда.
– Хер им! – Рошфор показал потолку мощный фак. – Я все равно что-нибудь придумаю, просто так они от меня не отделаются!
***
В день премьеры "Хоббита", казалось, половина Парижа собралась у кинозала Пале-Кардиналь. Билеты были распроданы задолго до сеанса, но оптимисты-неудачники не теряли надежды – а вдруг кто-нибудь захочет сдать билетик!
Бикара и Бернажу, снова переодетые Люрцем и Азогом, стояли у входа в кинотеатр, создавая, как выразился Ришелье, атмосферу. Атмосфера, впрочем, сгустилась и без того – хоть ножом режь. Настороженные ажаны бдительно следили за порядком, то и дело выдергивая из толпы то одну, то другую подозрительную личность и отводя ее в сторонку – для душеспасительной беседы.
Ришелье любовался толпой из окна своего кабинета. "Хорошие будут сборы", – подумал он, и тут зазвонил телефон.
– Ваше святейшество? – немного удивленно проговорил он.
– Рад тебя слышать, сын мой, – послышался в трубке тягучий голос папы Урбана. – Ты знаешь, почему я тебе звоню?
– Нет, ваше святейшество, – ответил Арман настороженно.
– Неужели? И ты не помнишь нашего разговора о возрождении ордена иезуитов? Я удивлен, что до сих пор не вижу конкретных шагов по воплощению в жизнь требования Церкви.
Ришелье замялся. Он недолюбливал братьев Общества Иисусова, считая их слишком пронырливыми и активными, и рассматривал их как потенциальную опасность для своей политики. Однако Святейший Престол требовал от него лояльнее относиться к этим хитрецам... Что ж, любая проблема может превратиться в выигрыш, если умело расставить акценты.
– Я готов исполнить волю вашего святейшества, – смиренно отозвался он.
В трубке послышался тихий смех:
– Это хорошо, господин кардинал... Итак, кого вы можете порекомендовать для исполнения трудной задачи по восстановлению этого сообщества Божьих тружеников?
"Рене!" – внезапно озарило Ришелье. Действительно, д`Эрбле был идеальной кандидатурой на этот пост, особенно учитывая его расторопность, хитрость и личную преданность кардиналу-министру.
– Я завтра же утром пришлю вашему святейшеству свои рекомендации, – ответил он самым почтительным тоном. Папа снова усмехнулся:
– Я рассчитываю на это, сын мой. Господь с тобой.
Ровно за полчаса до премьеры около парадного входа в кинотеатр остановился кортеж, в котором прибыло на премьеру "Хоббита" королевское семейство с высокопоставленным гостем – премьер-министром Великобритании. Ришелье встретил высокопоставленных гостей у крыльца, и только самый тонкий знаток этикета мог бы заметить, что молодую королеву он приветствует немного дольше и теплее, чем обычно. Анна по обыкновению улыбалась всем собравшимся, стоя между мужем и министром, и казалась внешне равнодушной, однако успела подарить Ришелье такой взгляд, что он в глубине души обмер от предвкушения счастья.
А еще через несколько минут на крыше Пале-Кардиналь зажегся Глаз.
Он не был красным и с вертикальным зрачком, как планировалось изначально; синяя лазерная проекция обычного человеческого глаза поворачивалась на башне, словно бы оглядывая толпу, и всем показалось, что этот внимательный глаз видит их всех насквозь.
Журналисты, расталкивая друг друга, бросились к Ришелье, который и сам казался слегка озадаченным и скользил взглядом по толпе. Затем, властным движением остановив поток вопросов, произнес:
– Граф, вы дадите вместо меня объяснения нашим уважаемым средствам массовой информации?
– Конечно, – ответил Рошфор, пробираясь сквозь толпу, и когда он повернулся к собравшимся, все ахнули и загалдели. Левый глаз графа закрывал кожаный наглазник.
– Итак, господа, – начал он, поклонившись королю и королевам, – как вам известно, нам запретили демонстрировать проекцию Глаза Саурона. Однако при этом не запретили высвечивать проекцию любого другого глаза. У меня нашелся подходящий, – пояснил он. указывая на свой наглазник, и продолжил свой рассказ.
Около десяти лет назад, когда он еще состоял при кардинале в качестве телохранителя, Рошфор закрыл патрона собой во время покушения. Кардинал не пострадал, а граф был серьезно ранен – пуля выбила ему левый глаз. Несколько дней лучшие врачи Франции боролись за жизнь Рошфора, и им удалось совершить практически чудо – в полной мере чудом это можно было бы назвать только в том случае, если бы они смогли сохранить зрение графа. Тогда его друг Жюссак и предложил превратить Рошфора фактически в киборга, вживив в его голову сложнейший механизм, который мог выполнять функции камеры, передающей в мозг изображение. В течение полугода такая камера была создана, еще больше года понадобилось для того, чтобы организм графа привык к чужеродному телу. После сложного адаптационного периода граф научился пользоваться всеми возможностями устройства, и с тех пор каждый год этот уникальный девайс улучшали, в конце концов изобретя для Левой Руки эксклюзивную технологию "Гугл-Глаз". Теперь устройство в голове Рошфора было не просто камерой, но также и проектором довольно большой мощности – при встроенном питании он позволял получить доступ в интернет практически из любой точки земного шара, высвечивал при необходимости проекцию клавиатуры на любой доступной поверхности и являлся переносным хранилищем данных большой вместимости.
Именно последним обстоятельством, пояснил Рошфор, он и решил воспользоваться.
– Технически мой глаз выступает здесь как большая флешка, на которой записана его собственная проекция-презентация – через переходник к транслятору изображения мы смогли использовать его вместо той, которая вызвала возмущение Церкви и части активной общественности, – закончил он свое объяснение.
Репортеры начали было выкрикивать новые вопросы, однако в дело вмешался Ришелье.
– Господа, – заявил он тоном, не терпящим возражений, – господин де Рошфор даст вам необходимые разъяснения в другое удобное для всех нас время. До премьеры осталось пять минут. Добро пожаловать в наш новый комфортабельный зал, который, я надеюсь, придется вам по душе... Прошу вас, ваши величества, – он пропустил вперед королевскую чету и королеву-мать, и сам последовал за ними рядом с Бекингемом. Вслед за ними потянулись обладатели приглашений и билетов, и вскоре площадь перед дворцом практически опустела.
И только на вышке по-прежнему вращался внимательный ярко-синий глаз, который заставлял прохожих ежиться и ускорять шаг с досадным чувством, что некая таинственная сила видит каждого из них насквозь.
WTF Armand Richelieu and Co 2016
Миди
Название: Первый рыцарь кардинала
Автор: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Бета: [L]WTF Richelieu 2015[/L] анонимный доброжелатель
Размер: миди (8500 слов)
Задание: фэнтези!AU
Пейринг/Персонажи: Рошфор/\Ришелье
Категория: слэш
Жанр: романс
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: В пятнадцать лет Рошфор поступил на службу к Ришелье.
Примечания: фик к арту
Размещение:только после деанона, запрещено без разрешения автора
Для голосования: #. WTF Richelieu 2015 – работа "Первый рыцарь кардинала"
Рошфор не находил себе места. Он, сохранявший хладнокровие в минуты смертельной опасности, теперь, точно изнеженная девица, метался из угла в угол своей утопавшей в пасмурном сумраке комнаты, поминутно подбегал к окну взглянуть, не летит ли к трактиру гонец с красной сумкой, не появился ли возле массивной привязи у крыльца новый дракон.
Но нет, не летел и не появлялся. Черный с изумрудным отливом дракон соседа Рошфора лениво косил желтым глазом вдоль блестевшей после дождя улицы, а бежевый, с голубой попоной, принадлежавший завсегдатаю, королевскому мушкетеру, неспешно счесывал носовым рогом отслаивающиеся чешуйки под оттопыренным перепончатым крылом. Стискивая зубы от этого раздражающего безмятежностью зрелища, Рошфор отскакивал вглубь комнаты, делал круг возле стола с тройным подсвечником и веером карт.
Дикий ужас временами охватывал тело и бил дрожью от самой глубины сердца до кончиков пальцев, и тогда Рошфор – стоял ли он у постели со смятым темным покрывалом, на которую упал, совершив свой безумный роковой шаг, у окна ли с широкими добротными рамами выцветшего от времени дерева, или рядом со столом, или возле разложенных на стульях пистолетов, кинжалов, тускло блестевшей шпаги – тогда он медленно, будто в предобморочном состоянии, с чувством непередаваемого отвращения к собственной слабости, доходившей в этот момент до головокружения, опускал веки и отчетливо, точно приговор, шептал: «О боже, что я натворил, что я наделал…»
Слабость и переходивший в отчаяние ужас снова отступали, откатывались гудящей отливной волной, унося, будто запоздалые хрупкие суденышки, все мысли, и в странном душевном отупении Рошфор продолжал метаться по комнате, ежеминутно выглядывая в окно.
Накрапывал дождь, тяжелые капли редко, нехотя ударяли по стеклу, тревожили драконов у привязи, выбивали брызги из наполненных дождевой водой ложбинок между булыжниками, окатывали цветные, еще блестящие черепичные крыши домов, стелившихся до края платформы. А вдали в серой мгле наползавшей непогоды неотвратимо таяли ближайшие летающие острова. Первым исчез центральный остров Амьена, за ним сторожевые башни, цепочка садово-фермерских хозяйств, соседний блок и, наконец, вуаль отделила от замершего у окна Рошфора приютивший его квартал.
«И нечего надеяться, что сейчас кто-нибудь прилетит», – эта мысль, такая простая и разумная, засела в груди обидой на непогоду.
– О боже, что я натворил, – Рошфор потер лоб, нервным движением задернул тяжелую, слишком добротную для трактира портьеру, и, не чуя ног, доплелся до постели, упал, пряча лицо в подушки. Впервые жизнь казалась конченой, хотя о конце в прямом смысле речи еще не шло.
«Ну же, соберись, все не так страшно», – этот приказ, спасавший Рошфора с детства, с первой его встречи в лесу с волком, потом в долгих странствиях, драках со всяким отребьем, в голоде и лишениях, в узилище, куда швырнули с пригревшими его цыганами и грозили казнью за бродяжничество, и после побега, на поле боя, в гонках по островам родины и чужих стран, – этот славный, мудрый, прекрасный приказ теперь не помогал успокоиться. Успокоиться и не думать, проспать до времени, когда распогодится – вот все, что сейчас нужно.
Это ведь так просто, да? А сердце стучало гулко-гулко, биение отдавалось протяжным стоном в висках.
Скрипнула лестница. Снова. Четкие выверенные шаги, не похожие на поступь знакомых жильцов и слуг гостиницы, зазвучали по коридору, то и дело затихая, будто посетитель останавливался перед дверями и озарял номера на них свечой.
«Новый постоялец?» – Рошфор перевернулся набок, вслушивался – и уловил тихий звон шпаги. Как пелена слетели тревоги, и Рошфор кошкой метнулся к стульям, ощупью сразу нашел заряженный пистолет и успокоился от его холодной грозной тяжести.
Шаги замерли у его комнаты. Раздался стук. Дерево приглушило бас:
– Послание графу Рошфору.
Сердце Рошфора кувыркнулось в груди, он узнал голос и опустил пистолет. Отодвинув массивный засов, решительно приотворил дверь. Точно в тумане Рошфор забрал желтый в сиянии свечи конверт, ощутив кончиками пальцев прятавшуюся снизу сургучную печать, едва взглянул в знакомое, искаженное густыми тенями лицо и, кивнув, отступил назад. Как же страшно было чувствовать легкое это письмо в руках и знакомый рельеф оттиска.
Подтолкнутая задвижка бесшумно вернулась в паз, и Рошфор… он вновь на миг опустил веки и с судорожным нетерпением сковырнул печать, крутанулся к окну, распахивая сложенный втрое лист.
«Да».
Да.
Да.
Да.
Пальцы дрогнули, и голова пошла кругом, лист спикировал вниз и с тихим шорохом лег на выскобленный дощатый пол, продолжая демонстрировать свое удивительное «Да». Счастье окатило Рошфора снаружи, выплеснулось изнутри, и он, объятый им и ощущением невероятной легкости, парения над землей, расхохотался.
Таким счастливым Рошфор себя еще не чувствовал – никогда-никогда.
***
«В жизни всякое может быть», – говаривал старый цыган Арго, правя воздушных мулов куда глаза глядят, и, казалось, ничуть не задумываясь о благополучии своего маленького театрального табора. Ни Арго, ни мулов, ни большинства из тех диковатых оборванцев уже не было в живых, когда Рошфор – пятнадцати лет от роду, полный надежд, сопровождаемый рекомендательным письмом командира с просьбой зачисления в гвардейцы, приодетый в строгий костюм, только что приобретенный на последние из высланных на ускорение путешествия ста пистолей, – шел по извилистым улицам одного из островов Парижа к венчавшему его дворцу и повторял эту фразу, пытаясь себя убедить, что сможет очаровать всемогущего кардинала и получить заветную должность на государственной службе – и с приличным жалованием, и с перспективами.
«В жизни всякое может быть», – твердил Рошфор, гордо задирая куцую бородку, подкручивая жиденькие усы и отвечая грозными взорами на насмешливые взгляды слуг, один из которых чересчур громко хмыкнул: «Экий петух к нам пожаловал» – и Рошфор крепко запомнил его дряблую физиономию и обвислые уши водяного эльфа на, несомненно, светлое и блестящее будущее.
Приемная кардинала – мрачная, с тихо потрескивавшими чадными факелами, вся в красных тонах и без единого стула, забитая просителями, потными от жары и духоты, подпиравшими засаленные спинами стены, вздыхавшими, сопевшими и кряхтевшими – как-то плохо сочеталась с представлением о светлом и блестящем. Богачи, сановные лица и купцы, кто в новых одеждах, кто в побитых молью камзолах, все свирепо оглядели нового претендента на пространство. Еще выше вздернув подбородок, хотя от его задранности уже начинала ныть шея, Рошфор остановился у красной дорожки, языком тянувшейся к дубовым резным дверям, и, положив руку на пояс рядом с местом, где должен был находиться эфес изъятой на входе шпаги, стал дожидаться аудиенции с независимым и гордым видом.
Ближний толстяк утер багровый лоб и подергал острый кончик неприятно короткого уха – от движения в золотой серьге вспыхнул бриллиант – и побарабанил похожими на сардельки пальцами по кожаной папке.
В узкой длинной комнате было сейчас тридцать два, исключая Рошфора, эльфа, и он был самым молодым. Вдруг что-то коснулось его ноги, он опустил взгляд: рыжая толстая кошка терлась о его высокий сапог, трепеща светлыми крыльями с густой синеватой сетью сосудов на перепонках. В приемной повисла напряженная тишина. Рошфор оглядел остальных просителей: они с благоговейным ужасом взирали на кошку и, кажется, готовы были пасть перед ней ниц.
Вытянувшись на задних лапах, кошка потерлась о панталоны Рошфора, оставив на темном рыжие волоски.
«Линяет», – понял он. Толстяк смотрел на него с завистью, и это выражение обрюзглого лица подсказало, что лучше кошку не отгонять. Замурлыкав, она продолжила тереться, изгибая хвост крючком то в одну, то в другую сторону.
Дверь шумно отворилась, и бледнолицый угрюмый юноша четко произнес:
– Виконт Шарль-Сезар де Рошфор.
Собственное имя, чуть не эхом отозвавшееся, странно потрясло Рошфора, выбивая из колеи самоуверенности.
– Это я, – он шагнул к дверям под ненавидящими и завистливыми взорами трех десятков пар глаз.
Кошка юркнула между его ног, едва задев крылом, и с высоко поднятым хвостом влетела в кабинет между ног секретаря, тут же уступившего дорогу и самому Рошфору, охваченному волнением, как перед дебютным выходом на подмостки.
Просторный кабинет, вернее, только два стола, озаряла пара пятисвечных подсвечников и проникавший в окна серо-голубой утренний свет, все остальное укрывал полумрак. Взгляд приковывала статная фигура в красном. Кардинал стоял боком к двери и с нежной улыбкой гладил взгромоздившуюся на стол кошку, от удовольствия растопырившую нешуточные, в полметра, крылья. Она терлась о его длинные изящные пальцы, и нос то и дело исчезал под ними. Взгляд Рошфора скользнул от этих пальцев по тонкому запястью, по шелковому орнаменту на красном, по плечу, высокому белому воротнику к умиротворенному лицу с яркими губами, острой бородкой и подкрученными усами, носу с горбинкой, к крупному карему глазу и гладкому лбу, очертил островерхую красную шапочку с блестящими золотыми пуговицами, очень длинные острые уши с тремя серьгами и после рухнул вниз по каскаду тронутых сединой волос до ягодиц и дальше по красному подолу мантии. И вновь вернулся к лицу, озаренному блеклым светом утра, к глазу, в котором крохотным огоньком мерцал отблеск свечи. Уши кардинала были идеальной пропорции – в длину ладони, и бодро торчали кверху.
Кошка мурлыкала так, что было слышно у двери, внезапно – отрезвляюще и пугающе – громко захлопнувшейся позади обомлевшего Рошфора. Он вздрогнул. Секретарь бесшумно проскользнул ко второму столу, приподняв полы камзола, уселся на кресло со спинкой вдвое меньше, чем у господского, и, кашлянув, принялся торопливо писать черным, легко скользящим пером в большом фолианте.
Кардинал – а Рошфор не сомневался, это именно он: всегда облаченный в красное, в ритуальной шапочке и с превосходными, очень аристократичными ушами – продолжал гладить кошку, но в выражении лица исчезли мягкость и добродушие: он был как кот, ловящий мышь.
Рошфор поспешно склонился:
– Я… – вспомнил, что представляться нет нужды, смутился, забывая подготовленную заранее речь. – Командир де Сен-Аннэ прислал меня к вам подтвердить назначение.
Теперь кардинал повернулся. Рошфор застыл, глядя в большие печальные и одновременно твердые и острые, как бриллиантовое лезвие, глаза.
– Хм, значит, ты, почти безусый мальчишка, – Ришелье двинулся на него, волосы у висков заколыхало ветром, и у Рошфора колени подогнулись от исходившей от него силы, дыхание перехватило от восхищения и резкого запаха трав, – обвел вокруг пальца матерых волков из охраны губернатора и всех их взял в плен и доставил на наши позиции в одиночку? Не верю.
Это было точно удар.
– К-когда дело касается любви, все становятся глупцами, губернатор потерял бдительность, и… – голос предавал Рошфора, а ум только начинал избавляться от оцепенения, от давления физически ощутимой силы кардинала.
Глянув на ногу Рошфора в кошачьих волосах, Ришелье усмехнулся и отступил к столу. Теперь Рошфор мог дышать и, глядя на блеск его длинных прядей, начал сбивчиво – будь проклята внезапная робость – рассказывать, как наблюдал за позициями, вычислил дом любовницы губернатора Сальс-ле-Шато, спрятался в нем, как, угрожая пистолетами, припугнул его на самом деле трусливую охрану и быстро довел эту братию до своих, проклиная себя за неуверенность: «Ты жалок, жалок сейчас. Где актерские навыки? Разве это самое страшное из случавшегося с тобой? Ведь нет же, нет, под пулями должно быть страшнее… Только не было».
Рука Ришелье плавно скользила по стелившейся перед ним кошке от носа к загривку, кончики пальцев увязали в наэлектризовывавшейся шкуре. Еще прикосновение – и вспыхнул, треснул разряд.
– У-у-у, – донеслось глухое урчание из угла, и там сверкнули два огромных алых глаза: коричневый сторожевой дракон, плюющийся молниями. Он склонил длинную морду на лапы и замер, точно изваяние.
– Ты… – Ришелье снова надвинулся на Рошфора, и у того, хоть он и старался держаться, снова задрожали поджилки. Светлый палец кардинала вдруг оказался у его лица и мягко коснулся куцей растительности на подбородке, – хочешь сказать, что тебя, вооруженного парой пистолетов щенка, испугался отряд охранников?
– Ну… они не хотели пулю в лоб за своего начальника.
Ришелье прищурился, теперь глаза его выглядели совсем темными, – словно шоколад, каким на радостях де Сен-Аннэ угостил Рошфора, пока денщик бегал за лучшим в городе вином, – и маленький алый, будто накрашенный, рот растянулся в усмешке:
– А ты смел. Но в эту безумную историю верится с трудом.
Кровь огнем прилила к щекам Рошфора, он звонким от негодования голосом воскликнул:
– Я не лгу!
– Хм, – отмахнулся Ришелье, отступая к нетерпеливо когтившей край стола кошке, сверкавшей желтыми глазищами.
Секретарь тихо шуршал пером, кардинал задумчиво ласкал кошку, будто позабыв о Рошфоре, а у того еще горели щеки, и сотни бранных, выученных в долгих странствиях слов, вертелись на языке: «Вот сейчас скажу что-нибудь резкое, и не сносить мне головы».
– Я не могу пятнадцатилетнего мальчишку назначить командиром подразделения Пикардского полка.
«Можете!» – подавил возглас негодования Рошфор: Ришелье мог если не все, то почти все, он, получивший звание кардинала раньше позволенного срока, он, этот…
– Ты будешь моим… – Ришелье медлил, словно прикидывая, куда лучше определить Рошфора, и тот затаил дыхание, – моим привратником, Шарль. Сезар. Де. Рошфор.
Имя в его устах прозвучало чарующе и почти страстно, Рошфор застыл, по спине струилась теплая дрожь, эхом вторившая низкому, чувственному «Шарль. Сезар. Де. Рошфор», одуряющая так сильно, что из головы вылетело: привратник – не то, что гвардеец, вовсе не то, о чем последний год мечтал Рошфор.
– Отправляйся на кухню, пообедай, в это время подыщут жилье и отсчитают средства на обновление гардероба. Ты должен выглядеть достойным меня.
Он полуобернулся, скосив на Рошфора грустно-острый взгляд, а у того в мыслях еще звучало «Шарль-Шарль-Шарль», и он уже разомлел от восхищения этим статным почти всесильным эльфом в красной, как кровь, мантии, отупленный желанием просто стоять рядом и на него смотреть, и служить, и… что-нибудь делать.
Тонкие пальцы Ришелье скользили по рыжей стелившейся, мурлыкавшей кошке, и как гром среди ясного неба Рошфора ударило осознание, что в должности привратника он не только будет сытно кушать, отсыпаться на хорошей кровати и служить, но останется рядом с кардиналом!
– Спасибо, ваше высокопреосвященство, – радостно улыбаясь, Рошфор поклонился. – Благодарю вас, я буду служить вам верой и правдой, клянусь.
– Молодой человек, не столько мне, сколько Франции, – Ришелье усмехнулся: – И служить чаще приходится неправдой.
У Рошфора от недоумения приоткрылся рот, но Ришелье вдруг с болезненным выражением лица сжал переносицу и тускло произнес:
– Уходи. Следующий.
Секретарь мгновенно отбросил перо и поднялся, пошел к двери, вынуждая Рошфора отступать к выходу. Тот кинул прощальный взгляд на кардинала: он полулежал в своем высоком кресле, продолжая мять переносицу, а взгромоздившаяся на него кошка когтила ему колени.
Изумленный, еще не верящий, что разговор со всемогущим кардиналом закончился успешно, Рошфор брел наугад, смутно слыша призыв секретаря следующему просителю. Очнулся Рошфор только когда гвардеец его остановил. Они были в каких-то внутренних покоях, и Рошфор сразу приосанился:
– Я новый привратник кардинала Ришелье, мне велено идти на кухню.
– А, – грубоватое лицо гвардейца смягчилось, и он объяснил, как спустится к кухне.
Рошфор еще не верил своей удаче.
***
То, что это было удачей, позволившей реализовать его способности, в полной мере он ощутил потом. Сперва должен был пройти восторг: пообедав, Рошфор к своему удивлению, ужасу и радости, получил две тысячи на обновки. «Как знатной девице отмерил, – пробубнил лысеющий коренастый казначей, подставляя книгу учета для росписи. – Хотя нет, на них он как раз скупится». «Я полезней девицы, – ничуть не оскорбился обрадованный Рошфор, взвешивая на ладонях четыре мешочка со сладко звенящими пистолями. – А кардинал щедр к своим людям». «Что верно, то верно», – помрачнел казначей, захлопывая книгу и убирая перо в ложбинку на поясе. «Что хмуришься, будто свое отдаешь?» – подмигнул Рошфор. Казначей насупился сильнее и гусиной походкой поспешил прочь из кухни.
И тут Рошфор понял, что не знает, где лучше прикупить вещи: покупки следовало делать с умом, чтобы расточительностью не испугать своего господина. Язык и напористость на этот раз не подвели Рошфора, он быстро выяснил что к чему и отправился к портному, обшивавшему пажей кардинала.
Особенно тогда поразила почтительность старого мастера и его прислуги – впервые с Рошфором обращались сообразно происхождению: при мачехе он оказался в роли дворового мальчишки, в таборе и странствиях с ним тем паче не церемонились, а армейские только после пленения губернатора перестали презрительно величать «юнцом».
Портной, обмеряя, выспрашивая пожелания, обращался «господин», и не с раболепием извозчиков, подгоняемых звонкой монетой или трактирщиков, которым спускался случайный выигрыш в картах, а с особенным, столичным достоинством: «Господин». Это звучало гордо, – музыкой! – и хотя Рошфор не получил долгожданный красный мундир, скоро должны были попасть в его распоряжение вещи из добротной, красивой ткани, которым, наверное, позавидовала бы мачеха и ее многочисленные отпрыски.
В оружейной, тоже часто работавшей на слуг Ришелье, Рошфор купил прекрасные зачарованные самовозвращающиеся кинжалы, строгую мизеркордию с эмалевым гербом кардинала, прекрасно сбалансированную шпагу, едва взяв в руки которую, захотел выбросить свою, довольно недурную. И пистолеты, простые на вид и удобно лежавшие в руке.
Были на пути Рошфора еще обувной, цирюльник, а затем он, голодный, но довольный, увешанный оружием, с последним мешочком пистолей в кармане, на наемном драконе, сделав петлю над скопищем парижских остовов, вернулся в резиденцию кардинала.
Там Рошфора ожидало еще одно диво: большая, хорошо обставленная комната с массивной кроватью – самой удобной на памяти Рошфора. Кажется, и у любовницы губернатора Сальс-ле-Шато постель была не такая замечательная – впрочем, тут он не мог поручиться, ибо посидел на ней совсем чуть-чуть.
Выложив на столик с медным тазом и кувшином воды оружие, сбросив дорожный плащ и умывшись, Рошфор принялся оглядывать любезно выделенное ему жилище: тут был секретер, бумага, перья, чернила, – «А все равно некому писать, разве только де Сен-Аннэ поблагодарить за рекомендацию», – сундук и вешалки для платьев, две прислоненные у окна ширмы с павлинами, еще один козлоногий столик, три кресла, пылающий камин со скромными часами на полке; багровые портьеры чуть пахли пылью.
«Тут мог бы жить король!» – восхищенно оглядел свою территорию Рошфор и тут же отругал себя за деревенскую наивность: у короля, наверняка, апартаменты и больше, и роскошнее обставлены, но здесь и сейчас Рошфором, пятнадцатилетним мальчишкой, жизнь проведшим в диких лесах, полях, старых замках, кибитке бродячих цыган и казарме, комната воспринималась по-королевски великолепной. А когда чернявая девятилетняя помощница кухарки позвала к ужину, Рошфор подумал: «Я попал в рай».
В этот момент он забыл, что за все в жизни приходится платить.
***
За остаток дня Рошфор исходил весь дворец, познакомился со стражей, с полусотней разномастных кошек, всюду летавших, падающих с потолка и лезущих во все щели: «Кардинал точно кошатник». И чуть с ума не сошел от восторга в драконюшне, полной ездовых драконов от иссиня-черных до снежно-белых, и чуть не сошел повторно, когда конюх познакомил с выделенным ему прекрасным скальным драконом-трехлеткой огненной масти, откликавшимся на кличку «Резвый». Если бы в этот миг Ришелье сказал: «Иди и умри за меня», Рошфор бы с радостью пошел, забыв, что на тот свет дракона не утащишь.
Почти ночью переполненный восторгами и впечатлениями Рошфор залез под непривычно пушистое и легкое одеяло с уверенностью, что яркие впечатления не дадут ему уснуть, но только прикрыл глаза – и провалился в сон, полный ярких, радостных образов: Ришелье хвалит его, Ришелье вручает грамоту на герцогские земли, Ришелье представляет его при дворе, Ришелье благодарит за помощь, Ришелье кладет свою изящную руку с соблазнительными длинными пальцами на голову и гладит, точно кошку…
– Шарль. Шарль-Сезар де Рошфор, – чувственно прозвучал по-королевски величественный голос, и вдруг Рошфор понял, что пробудился, и Ришелье в самом деле его зовет.
По стенам метались слабые отблески свечи, избиваемой сквозняком. Кардинал стоял в дверях, величественный даже в красном шитом золотом халате и белоснежной сорочке. В руке – маленький серебряный подсвечник. Рыжие отблески падали на лицо и отражались диким пламенем в печальных пытливых глазах.
– Не спишь? – спросил Ришелье; без своей высокой шапочки, похожей на конец острого перца, он выглядел намного ниже.
– Нет, – Рошфор подскочил, но кардинал остановил его жестом руки:
– Лежи-лежи, – затворил дверь, и пламя выпрямилось, теперь тусклый свет падал ровно, и глаза выглядели спокойнее. – Мне не спится, подумал, если тебе тоже, стоит поговорить.
– Нет, я не сплю, – уверил Рошфор, сдерживая руки, так и тянувшиеся протереть глаза.
– Прекрасно, – Ришелье, поставив свечу на секретер, подошел к погасшему камину, тихо щелкнули пальцы, и на груде пепла заполыхал волшебный огонь.
Оранжевый свет очертил фигуру Ришелье, золотил пряди его седеющих волос, перехваченных лентой чуть ниже лопаток, кончики восхитительных ушей на просвет были красно-желтыми, точно плавленое железо. Волнение постепенно вытесняло остатки сна и охватывало Рошфора: зачем кардинал пришел? Он недоволен?
– Как устроился? – спросил Ришелье, глядя на огонь.
– Отлично, благодарю, ваше высокопреосвященство, я… я и не мечтал о таком теплом приеме.
Не оборачиваясь, кардинал покивал, но сказанному или своим мыслям, Рошфор не знал. Он даже через комнату ощущал его силу и пристальное внимание, – и не смел помешать думам. Гадал только: «Зачем он пришел?»
– Есть вопросы?
– Нет… да… не знаю, – сбивчиво отозвался Рошфор, и к щекам прилила горячая кровь. – Простите, вы появились так неожиданно…
– Мне казалось, ты сметливее, – усмехнулся Ришелье.
– Вы… – сильнее краснел Рошфор. – С вами трудно быть сметливым.
На этот раз Ришелье засмеялся – тихо, но легко. Полуобернулся – огонь золотом очертил его скулу, ус, раздвоенный кончик носа и бородку:
– Так мне еще не льстили. В этой сфере трудно сказать новое, поздравляю.
– Я не… поймите… – Рошфор в отчаянии тряхнул головой, собрался с мыслями: – Я не льстил, вы в самом деле… великолепны. Вам хочется поклоняться.
– Или убить, – Ришелье легко взмахнул рукой. – Удивительное дело: мне или хотят подчиняться, или убить. Иногда – то и другое одновременно, даже не знаю, как с этим быть.
Рошфор тоже не знал: в его жизни было три типа людей – те, которым на него плевать, желающие убить, и те, кому он по душе. К сожалению, последних было меньше всего.
– Вижу, вы обзавелись оружием, – Ришелье мгновенно очутился у столика, открыл темную коробку, удовлетворенно кивнул пистолетам, скользнул рукой по ножнам шпаги, точно кошку приласкал, и легко выхватил ее из ножен. Рассеченный воздух жалобно свистнул. Молниеносно оценив баланс, Ришелье легким, изобличавшим военную подготовку движением взмахнул шпагой из стороны в сторону – воздух взвизгнул. – Прекрасный выбор.
Он медленно вставил шпагу в ножны, и шуршащий звук вталкиваемого в нутро клинка щекотно отозвался в Рошфоре теплыми мурашками, побежавшими от шеи к крестцу, и сердце забилось чаще. Вдруг Ришелье вновь стремительно пошел на него, волосы крыльями трепетали вокруг лица, кисточки на поясе халата подпрыгивали. Без всяких церемоний кардинал уселся в изножье кровати и облокотился на массивную спинку с аляповатой резьбой:
– Умеешь читать, писать?
Рошфор с трудом подавил смятение:
– Да.
– Сколько языков знаешь?
– Все употребляемые во Франции, бегло – испанский, итальянский, германский, письменно – только французский.
– Ну что ж, хорошо.
Запах лекарственных трав медленно тек по воздуху. Рошфор молча смотрел на задумавшегося кардинала.
Их разделяли двадцать лет разницы в возрасте, бездны опыта и общественного положения, но все же Ришелье, в одной сорочке и халате, сидел в изножье его постели, озаренный своей свечой и огнем камина, неторопливо, очень интимно, подергивал мочку уха с блестевшими в нем серьгами и интересовался образованием Рошфора, чуть больше года назад делившего кибитку с бродячими цыганами. Прав оказался Арго: «В жизни всякое может быть».
– Расскажи о себе, – прямо взглянул Ришелье, и в его темных глазах полыхнули отблески огня. – Как жил? Где бывал?
В глаза ему смотреть было неуютно, и Рошфор уставился на кончик уха – лишь у равнинных эльфов они такие прямые и вытянутые. Собственные уши, гордость Рошфора, теперь казались не такими уж красивыми. Он кашлянул, собираясь с мыслями: близость кардинала, его пристальный взгляд, запах трав, кумачовая кисточка пояса поверх стопы Рошфора, которой он боялся шевельнуть, и шея Ришелье, без высокого воротника казавшаяся слишком уязвимой, – все отвлекало, тревожило, смущало, так что гуляла и бурлила кровь.
– Если не знаешь, с чего начать – попробуй с начала, – любезно предложил кардинал, взмахивая рукой, и на миг обнажая, подставляя взгляду бледное запястье с синими прожилками вен.
– С начала? – Рошфор растерянно тронул лоб, силясь унять будто взбеленившееся сердце. – Появился я в Орлеане, мать умерла родами, отец вскоре женился снова, и меня выслали в земли мачехи на границе с Бургундией, там…
С каждым словом рассказывалось легче, Рошфор увлекся, начал взмахивать руками в особенно животрепещущих моментах, но взгляд кардинала и запах трав продолжали кружить ему голову.
***
В следующие несколько дней Ришелье будто забыл о Рошфоре, да и появлялся крайне редко, уже глубокой ночью, но, видимо, дал относительно него распоряжения слугам: поутру Рошфора пригласили на занятия фехтованием, а один из секретарей после завтрака спросил, когда удобнее заниматься письменной речью. Рошфор постарался использовать предоставленную ему возможность образования: он с одинаковым усердием выполнял упражнения со шпагой и выписывал закорючки испанских слов, обогащая достаточно скудный и простолюдинский запас.
Временами, когда усталость или раздражение на свою неловкость, молодая кровь или сомнения подтачивали намерение стать лучше и хотелось отступить, убежать – всякий раз в такие моменты Рошфор вспоминал смутное полусонное ощущение: сильная рука закутывает его одеялом – в ту ночь, рассказывая, отвечая на вопросы, он незаметно, совсем по-детски, задремал, и Ришелье натянул одеяло на его плечо.
Вроде бы мелочь, но никто на памяти Рошфора не проявлял к нему такой заботы, и от одной мысли об этом на сердце становилось тепло и хорошо, и он готов был глотку перегрызть всякому, посмевшему укусить эту благодетельную длань, – а для этого необходимы сила и ум, и Рошфор старательно восполнял пробелы образования.
***
Следующая настоящая встреча – в остальное время Рошфору удавалось увидеть кардинала с большого расстояния и лишь единожды удостоиться сдержанного кивка – случилась через полторы недели, когда форменные вещи Рошфора были давно готовы и многократно перемерены, усердие оценено наставниками похвалой, а камердинер удостоверился, что он запомнил немудреные обязанности и замысловатые правила этикета. К счастью, положение Ришелье позволяло ему почти везде идти, садиться и говорить первым, а Рошфору – незаметно пребывать в его тени и не позволять чужим слугам проявлять к себе неуважение.
Для этой непыльной работенки, бесспорно, необходимо хорошо фехтовать на случай покушения, но никак не уметь писать, и Рошфор тешил себя надеждами на более интересные поручения. Впрочем, он и на скучной должности привратника старался исполнять все идеально – и приглядываться к окружавшим Ришелье эльфам и их слугам, запоминать роскошные и не очень здания, даже домашних животных старался запомнить, а сторожевых драконов прикормить обжаренными с медом орехами.
И Рошфор не удивился, когда пасмурным вечером после короткой и сумбурной встречи с де Тревилем в его величавом доме, Ришелье позвал из округлой темной кареты, плотно висевшей между шестью рыжими драконами:
– Шарль, садитесь. Места тут многовато для одного, а в такой дождь негоже и кошку на улицу выпускать, не то что хорошего привратника.
В полумраке кареты мелькнула слабая улыбка ярко-красных губ, и Рошфор, весь трепеща от предвкушения чего-то опасного, вскочил внутрь и, закрывая дверцу, громко произнес:
– Благодарю, ваше высокопреосвященство, это очень любезно с вашей стороны.
Снова мелькнула его слабая улыбка, а в следующую минуту, под скрип упряжи и шелест мощных крыльев, ветра и дождя, Рошфор вполголоса отвечал на вопросы Ришелье о подмеченных особенностях планировки, слугах, их внешности, животных, самом де Тревиле. Даже о сорте цветов в вазах поинтересовался, и Рошфор, чувствуя, что вопрос последний, с радостью ответил:
– Вазы были пусты.
– Превосходная память, – кивнул Ришелье, потирая подбородок.
Свет фонаря в руках одного из охранников лучом метнулся по внутренностям кареты, и рубин в перстне Ришелье болезненно-ярко вспыхнул.
– Можешь ли ты превратиться в одного из слуг?
– Да, – кивнул Рошфор, – нескольких я запомнил достаточно хорошо для этого.
– С одеждой и всеми особенностями превратишься?
– Да, я был лучшим оборотнем труппы и, случалось, создавал не копии, а воображаемые облики и наряды.
– Чудесно, – в руке Ришелье, незаметно извлеченный из складок мантии, появился темный футляр. – Бумагу, лежащую в шкатулке с нимфами, на которую вы так удачно обратили внимание, надо подменить на эту. Ключ от шкатулки, – в разжатой ладони медно блеснул ключик. – Обмен нужно совершить до двух часов ночи, незаметно. Полученную бумагу принести лично мне.
Это было испытание, и в то же время – проявление огромного, поразительного доверия. От восторга Рошфор чуть не подпрыгнул до потолка:
– Сделаю все возможное и невозможное! – и он резко накрыл руки Ришелье своими, ощутил тепло его кожи, обжегшее, словно удар молнии, и пробежавшее разрядом по нервам, хотя, по ощущениям Рошфора, кардинал магии не применял. – Обязательно.
Рошфор сжал в одной ладони ключик, другой плотнее перехватил кожаный жесткий футляр. Сердце билось еще слишком быстро, но медленно и неотвратимо Рошфора накрывало деятельное спокойствие, предшествовавшее опасному делу: мысли все сконцентрировались на поставленной задаче, тело собиралось.
Карета качнулась, заскрипели снасти, и экипаж пошел на снижение.
– Удачи, – Ришелье улыбнулся одним уголком губ. – Если попадетесь, лучше умереть сразу, правда: палачи Бастилии вряд ли посмотрят на ваше дворянское происхождение и влиятельность крестного.
Серьезное предупреждение, но Рошфор думал только о цели.
***
Час спустя Рошфор вернулся в резиденцию кардинала. Решительно прошагал по коридорам, пачкая ковры стекавшей с него водой – дождь превратился в ливень – и, сбросив темный дорожный плащ на руки попавшегося слуги, свернул в коридор к кабинету.
Даже не спрашивая, Рошфор был уверен, что Ришелье ждет там, улавливал его нетерпение, любопытство, мурлыканье кошек – после превращений ощущения усиливались неимоверно, почти болезненно было так ярко чувствовать и переживать все: вой ветра, как крупные дождинки вдребезги разбиваются о крыши, стены, окна, и треск пламени в маковках свечей, скрип обуви, шорох одежды.
Рошфор постучал в массивную дверь.
– Входи.
Он увидел Ришелье каким и ожидал: сидящим в кресле и неторопливо расчесывавшим рыжую толстую кошку серебряным гребнем.
Гордый собой, едва сдерживая улыбку, Рошфор вытащил из-за пояса футляр и, в несколько шагов преодолев расстояние от двери до высокого кресла, протянул Ришелье. Серебряный гребень соскользнул между кошачьих крыльев, кардинал не колеблясь сорвал печать с гербом королевы и пробежал глазами исписанные бисерными буквами, плотно теснившиеся друг к другу строки. Перечитывая их, поднялся. Кошка шлепнулась на пол и недовольно мяукнула, но Ришелье этого не заметил. Вдруг взглянул на безмолвно ожидавшего Рошфора поверх бумаги – и улыбнулся:
– Отличная работа.
С трудом изобразив невозмутимость, Рошфор почтительно склонился:
– Рад служить.
С волос на паркет закапала вода.
– Шарль, немедленно переоденься и погрей ноги в горячей воде с горчицей, обязательно, – наставительно велел Ришелье, – тебе нельзя болеть, ты мне нужен.
Сердце Рошфора сделало немыслимый кульбит и рухнуло в пятки, а кардинал уже требовал Жозефа – немедля, тотчас. На миг оглянулся на Рошфора и, нетерпеливо указывая на дверь, повторил строго:
– В сухую одежду, сейчас же. И попарь ноги.
– Да, уже бегу, – кивнул Рошфор, снова в поклоне орошая паркет дождевой водой.
Кардинал скрылся в смежной с кабинетом комнате, слышались только его приказы слугам, среди распоряжений Рошфор уловил и свое имя.
***
Опасения Ришелье не подтвердились: на следующий день Рошфор пылал здоровьем, ел за двоих и с радостью потратил долю отсчитанного мрачным казначеем вознаграждения и выходной на полеты над Парижем – нужно было лучше изучить острова и сцепные мосты, их дежурный порядок и далеко выдающиеся перемычки, будто созданные для скрытых проникновений. И на попойки в кабаках – следовало обзаводиться друзьями.
Последнее было истинным искушением: в Париже даже в кабаках был отличный выбор вин, и сладковатое игристое ударило в юную и еще не слишком привычную к нему голову Рошфора. В резиденцию он доволочился – с помощью новых друзей – уже за полночь, сердобольный старик-камердинер вызвал ему в подручные кухаренка, и Рошфор был доставлен в комнату, разут и почти раздет.
Среди ночи и смутных видений отчетливо возник кардинал, ярко озаренный свечой. В глазах будто горело пламя.
– Тебе нужно хорошенько выспаться, – произнес Ришелье, и снова его сильная рука потянула одеяло на Рошфора, а у него заплетался язык, и он не мог поблагодарить, не то что выразить охватившие его нежность и чувственный трепет. – Спи.
Свеча и длинные волосы кардинала уменьшались и таяли во мраке, резко стало совсем темно, и Рошфор не успел ничего подумать.
А утром были гудение головы, тошнота, и милостивый, отеческий приказ кардинала остаться дома, а не отправляться с ним в Лувр. Так много пить Рошфор зарекся и с тех пор всегда был готов сопровождать своего господина.
***
А Ришелье не спешил утруждать его бодряще-опасными поручениями, хотя, передавая очередное послание какому-нибудь союзнику, – Рошфор любил и ненавидел эти моменты за тревожащее, смущающее прикосновение к коже кардинала и разочарование, если послание лежало на столе, – Ришелье всегда просил соблюдать крайнюю осторожность. Рошфор соблюдал: избавлялся от слежки, но с его способностью к перевоплощениям делать это было легко, и через полгода он заскучал: горячая молодая кровь жаждала подвигов, поединков, ну или просто набить чью-нибудь морду.
Спасали лишь изнурительные тренировки, активное изучение иностранных языков – и «Шарль… тебе нельзя болеть, ты мне нужен»: он, Рошфор, забытый родным отцом, был нужен, да еще такому потрясающему, могущественному эльфу!
«Я ему нужен», – повторял Рошфор в минуты грусти, и становилось теплее.
***
Ришелье часто не спалось, только Рошфор не особо надеялся на полуночный разговор: на предыдущем же он бесстыже уснул. Но однажды ночью послышался тихий зов кардинала, и Рошфор приподнялся на локтях, сощурился на безумно трепыхавшуюся свечу:
– Нет, я не сплю, ваше высокопреосвященство.
– Хорошо, – Ришелье тихо затворил дверь. – Хотя, конечно, бессонница это плохо. Но…
Он поставил свечу на секретер и уселся в изножье, облокотился на спинку, подтягивая согнутое колено и охватывая его рукой:
– Как служба?
Подаваясь вперед, Рошфор заверил:
– Я безумно рад, что попал к вам…
– Но? – тонко уловил недоговоренность Ришелье и коснулся озаренного пламенем уха.
– Я хотел бы… заданий посерьезнее.
– Серьезнее? – повторил кардинал. – Ох уж эта молодая кровь.
– Я способен на большее, чем доставка депеш и сопровождение вас на балах и встречах.
– Тебе не нравится меня сопровождать?
– Нравится.
– Но?.. – кроваво-красные поджатые губы потянулись в улыбку.
– Я хочу делать больше. Для вас… и Франции, – вдруг эмоции охватили Рошфора, и он гневно добавил: – Хочу разорвать этих напыщенных болванов, ваших врагов!
С загадочной улыбкой Ришелье отклонил голову на спинку, будто подставляя жилистую, такую беззащитную сейчас шею в окружении длинных прядей. Его глаза были полуприкрыты, под сенью ресниц – густая тьма, и только в лучиках углубившихся морщинок какая-то теплая доброта. Кардинал был очень близко, и сила его, давившая и ослеплявшая вначале, теперь была точно ласка. Рошфор уткнулся лбом в его колено:
– Я хочу сделать все возможное, чтобы у вас было меньше врагов и хлопот… не знаю… – Рошфор растерялся, ладонь Ришелье опустилась на его макушку мягко, нежно, и он осознал, договорил: – Хочу, чтобы вы были в безопасности.
– Какая наивная мечта, – кардинал мягко гладил Рошфора по голове. – Ты еще совсем ребенок, наивное, отчаянно смелое дитя.
Рошфора душили нежданные, жгучие, болезненные слезы:
– Вы моя настоящая семья, я все сделаю ради вас, только скажите, что.
Пальцы Ришелье зарывались в его волосы, скользили от макушки к шее – «словно кота гладит», – и было так хорошо, что говорить не хотелось. Рошфор зажмурился и, если бы мог, непременно бы замурлыкал.
Эти ласковые прикосновения перетекли в сон, едва разбавленный сладким ощущением заботы – вновь Ришелье тянул одеяло на плечи, и прядь горько пахнувших волос коснулась скулы Рошфора, вызвав дремотную мысль: «Некоторых детей перед сном целуют в лоб», а прядь уже ускользала, таял травяной аромат и ощущение присутствия сильного, надежного и заботливого, и мысль о поцелуе мягко входила в призрачные видения сна, сливалась с опытом, и смешались потоки настоящего и иллюзий, соединился статный, величественный мужчина в красном с горячей южаночкой с ярко-красной лентой в иссиня-черных волосах, и ее дикий, пряный поцелуй перетек в иной сосуд – там, в темной, замусоренной приливом выемке между скал уже не она целовала ослепленного желанием Рошфора, а Ришелье, и кусал, как дикая кошка, и мягко запускал пальцы в волосы. Да и не берег моря уже был вокруг, а комната Рошфора, и кардинал навалился на него всей тяжестью, и от этого стало хорошо, жарко и немного щекотно – Рошфор очнулся со стоном удовольствия, весь содрогаясь.
Ласковая, оглушающая судорога отпустила его, отдавая истоме, по сорочке в паху растекалось теплое, липкое семя. Блеклый утренний свет едва проникал сквозь узкую щель между портьерами. В комнате Рошфор был один, даже запах Ришелье выветрился.
***
Смятение, охватившее Рошфора после этого безумного сна, сами те волнующие ощущения, к счастью, исчезали в присутствии Ришелье: он разбивал их, низводил до нелепости одним своим видом, как солнце прогоняет ночь. Желать Ришелье? Желание казалось с ним несовместимым, хотя он, невзирая на высокий божественный сан, был очень земным, каким-то подчеркнуто материальным, живым: любил кошек, повздорить, поломать комедию и трагедию, не чуждался плотских утех – жил, как обычные смертные. Но в восприятии Рошфора все плотское резко и безапелляционно отсекалось от Ришелье, оставляя… что-то такое бесполое, величественное – и отчаянно любимое.
Только ночью, иногда, не слишком часто, но и не так редко, чтобы совсем вытравить из памяти, дух и плоть соединялись, и в сны Рошфора приходил инкуб с обликом кардинала и повадками шлюх.
***
Предчувствие чего-то серьезного охватывало Рошфора. Он постучал в кабинет. Массивная дверь отозвалась гулким, сухим звоном. Голос кардинала проник сквозь нее:
– Входи.
Рошфор сам – не секретарь – открыл дверь. Ришелье сидел боком к столу с желтевшими на нем тремя запечатанными конвертами. Мантия на коленях ярко рдела в луче солнца, дотянувшегося к расслабленной на подлокотнике руки. Две кошки – рыжая и серая – прошмыгнули между ног Рошфора, наперегонки домчались до стола и, распахнув крылья, нырнули в луч солнца, гася ослепляющую алость ткани.
– Милые мои, – улыбнулся Ришелье, поглаживая их сворачивающиеся крылья и головы, уши.
Закрыв дверь, Рошфор подошел ближе, искоса оглядывая кабинет: кроме них здесь был только сторожевой дракон. Приказ явиться немедленно, отсутствие секретаря, выложенные на столе плотные пакеты бумаг с яркими сургучными печатями – дело предстоит серьезное.
– Это… – кардинал указал на бумаги, и серая кошка недовольно взглянула ему в лицо, укоряя за прекращение ласки, – распоряжение об аресте маршала Луи де Марийяка, брата твоего крестного.
Ришелье выдержал короткую паузу, пристально всматриваясь Рошфору в глаза, и тот понял: это испытание. Глупая проверка на преданность.
– Ты, – ровно продолжил Ришелье, – отправишься в казармы, получишь в свое распоряжение отряд гвардейцев, с ними пойдешь в резиденцию маршала, арестуешь его и доставишь в Бастилию. Все необходимые сопроводительные документы здесь.
Точно проверка: столько свободного времени дает возможность незаметно помешать делу – разумнее было вызвать отряд сюда и немедля отправить к маршалу.
– Будет исполнено, – кивнул Рошфор.
Это было самое легкое испытание в его жизни. Он чувствовал, что за ним следят, не пошлет ли он весточку маршалу, но отнюдь не страх заставил Рошфора отправиться в казармы, после вместе с гвардейцами в богатый и надменный дом де Марийяка и честно сдать пленника в Бастилию. Нет, Рошфор все исполнил потому, что вариантов, кроме верности Ришелье, для него давно уже не было.
***
Кардинал ожидал отчета на прежнем месте, с теми же кошками, и еще белым котиком, на руках.
– Уйди, – устало сказал Ришелье секретарю, и тот обыденно положил перо, оправляя камзол, миновал ждущего у входа Рошфора и закрыл за собой дверь.
– Маршал сопротивлялся? – осведомился Ришелье.
– Он недостаточно смел, чтобы сразиться с верными вам эльфами.
– Но? – Ришелье скосил взгляд.
– Языку он дал волю. Не думал, что эльфы его ранга знают подобные… выражения.
Губы кардинала слегка дрогнули в призрачной улыбке, он облокотился на узкий подлокотник:
– Пусть бранится сколько угодно, главное – вырвать ему зубы.
Пытливый острый взгляд держал Рошфора на прицеле.
– Вы правы, – Рошфор кивнул. – От пустой брани вреда не сделается.
Ришелье продолжал смотреть, будто ожидая чего-то, а Рошфор не знал, выложить свое мнение об этой проверке или промолчать.
– Я арестовал твоего крестного, который, между прочим, был к тебе добр, и приказал лично схватить его брата, тебя это не смущает, Шарль-Сезар?
– Вы моя единственная и настоящая семья. Я буду верен вам – и Франции – до последней капли крови.
Ни тени улыбки не было на лице Ришелье, но оно смягчилось, все потеплело. Кашлянув, он произнес:
– Надеюсь, кровь останется при тебе до последней капли. Ты отправляешься в Англию, мне нужно доставить секретную депешу, и только тебе я могу это доверить.
Радость захлестнула Рошфора, он весь вытянулся, счастливо отвечая:
– Можете на меня рассчитывать.
Теперь Ришелье улыбнулся. И только покинув кабинет, Рошфор понял, что задание означает долгую разлуку с кардиналом. Сердце грустно, тоскливо сжалось, хотя должно было радоваться возможности помочь, облегчить тяжесть управления государством.
«Я ему нужен», – это звучало как бодрящий марш, как громогласный сигнал к наступлению, и Рошфор был готов к бою.
***
Таких невидимых боев было много: тайная дипломатия оказалась куда важнее и объемнее официальной. Там, где короли менялись парой публичных писем, министры отправляли десятки секретных сообщений. За пару лет Рошфор исколесил нижние и воздушные земли континента, встречался с тысячами эльфов, угрожал сотням и расправлялся с десятками пытавшихся мешать врагов.
Комната в старом дворце сменилась апартаментами в блиставшем новой облицовкой и паркетом Пале-Кардиналь, в Париже были уже прикормлены многие хозяева харчевен и гостиниц, охотно делившиеся информацией и сдававшие комнаты для тайных встреч со шпионами.
Благодаря щедрости Ришелье, ни в столице, ни в пути Рошфор не знал нужды, он стойко переносил опасности, и в дождливые дни, застряв где-нибудь в дороге, не предавался естественной для таких моментов скуке или недовольству жизнью, потому что знал, зачем делает каждый шаг, видел смысл в каждом вдохе: служить, помогать, оберегать. И наградой были не только пополнявшиеся счета, но и чувство выполненного долга, сопричастности к возрождению величия родины, ночные разговоры с мучившимся бессонницей кардиналом. И уверенность в праве на сны, где исчезала преграда между Рошфором и Ришелье, и они падали друг другу в объятья, головокружительно и сладко.
***
Двадцать один год исполнился Рошфору, когда спасать Ришелье пришлось не в переносном, – защищая от политических неудач и конкурентов, – а в прямом смысле: один из подкупленных слуг в окружении дофина передал обрывок разговора маршала д'Орнано и герцогини де Шеврез.
Загоняя драконов, Рошфор помчался с этим сверхсрочным посланием в Париж. Хозяин Пале-Кардиналь был дома и, как шепотом сообщил слуга, – когда-то посмеявшийся над высокомерием юного просителя и за хорошую службу добродушно Рошфором прощенный, – хандрил. Погода в столице и впрямь была такая, что лишь унынию предаваться. Рошфор сбросил мокрый дорожный плащ и направился прямиком в кабинет.
Ришелье сидел в кресле, наедине с кошками. Грустный, и темные глаза тусклые – мертвые. Рядом на столешнице покоилась книга в темной коже. Взгляд Рошфора не мог оторваться от его пальцев, гибких и длинных, упруго и нежно скользивших по золотистой кошачьей шерсти. А когда Рошфор посмотрел на кардинала, сердце снова сжалось от осознания, как тот постарел с их первой встречи: сгустились вокруг глаз лучики морщин, в волосах теперь больше седины опасного цвета стали на лезвии клинка. Да Ришелье, по сути, и был прекрасно отточенным клинком на защите своей Франции. И дикая обида на глупцов, не понимавших, что творят и против какого великого эльфа действуют, захлестнула Рошфора.
Он быстро приблизился к Ришелье – кошки тревожно растопырили крылья и вздыбили шерсти – и упал на колено, склоняя голову к его изящной руке.
– Опять ходишь в мокром, – кардинал легко потрепал Рошфора по волосам. – Здоровье надо беречь.
– Ваше высокопреосвященство, – гнев опять навалился на Рошфора, спазмом давил горло, и трудно было его пересилить, сказать с обычной четкостью: – Маршал д'Орнано, дофин, герцогиня де Шеврез… королева. Они хотят убить вас и Его Величество.
Рука Ришелье дрогнула, но Рошфор чувствовал – это не страх сдавил мышцы, а гнев. Ужасный, испепеляющий.
– Итак, война началась по-настоящему, – голос кардинала изменился, в нем зазвучала сталь. – Ну что ж, я тоже умею воевать. А ты, мой первый рыцарь, поможешь мне выиграть эту битву.
– С радостью, – уверил Рошфор, расплываясь в улыбке и поднимая голову.
Глаза Ришелье ярко блестели, хандра прошла.
И хотя внешне все оставалось спокойно, жители Парижа продолжали заниматься обыденными делами, знать – развлекаться и интриговать, с обратной стороны этого лживого, поверхностного мира снова закипела колоссальная работа шпионской сети. Маршал д'Орнано под конвоем отправился заканчивать свой завтрак в Бастилии, а Рошфор, изменив внешность и получив документы монаха-капуцина, помчался в Брюссель, где, блестяще сыграв свою роль и втершись в доверие к любовнику герцогини де Шеврез, стал доставщиком письма заговорщиков.
И когда Ришелье, прочитав расшифровку того послания и опустив исписанные ровным секретарским почерком листы, сказал: «Они в моих руках, – и улыбнулся Рошфору. – Спасибо, Шарль», тому не нужно было иной награды… ну кроме возможности приложить руку к тому, чтобы хоть кто-то из этих зажравшихся высокопоставленных тварей распрощался с жизнью за то, что хотел убить его кардинала.
Спустя небольшое время Рошфор наблюдал, как сумрачным днем взошел на эшафот один из этих врагов, и с чувством глубокого удовлетворения смотрел, как тот дохнет от рук палача, но понимал – это минутная радость.
Главным змеям не вырваны ядовитые клыки и не отсечены головы, но даже если убить этих гадюк, ничего не решится окончательно: пока Испания, Англия или иная достаточно состоятельная страна жаждет поставить его родину на колени и готова платить, всегда в отчем доме найдутся недостаточно умные или чересчур алчные эльфы, которые позарятся на чужое золото и сладкие обещания власти, свободы, привилегий, и сами радостно примутся разрушать страну, уверяя, будто делают это для ее же блага.
Внутренним врагам будет мешать кардинал, и чем щедрее окажутся посулы жадных до чужих территории соседей, тем в большей опасности окажется его жизнь.
Но в тот день можно было насладиться маленькой победой.
Но нет, не летел и не появлялся. Черный с изумрудным отливом дракон соседа Рошфора лениво косил желтым глазом вдоль блестевшей после дождя улицы, а бежевый, с голубой попоной, принадлежавший завсегдатаю, королевскому мушкетеру, неспешно счесывал носовым рогом отслаивающиеся чешуйки под оттопыренным перепончатым крылом. Стискивая зубы от этого раздражающего безмятежностью зрелища, Рошфор отскакивал вглубь комнаты, делал круг возле стола с тройным подсвечником и веером карт.
Дикий ужас временами охватывал тело и бил дрожью от самой глубины сердца до кончиков пальцев, и тогда Рошфор – стоял ли он у постели со смятым темным покрывалом, на которую упал, совершив свой безумный роковой шаг, у окна ли с широкими добротными рамами выцветшего от времени дерева, или рядом со столом, или возле разложенных на стульях пистолетов, кинжалов, тускло блестевшей шпаги – тогда он медленно, будто в предобморочном состоянии, с чувством непередаваемого отвращения к собственной слабости, доходившей в этот момент до головокружения, опускал веки и отчетливо, точно приговор, шептал: «О боже, что я натворил, что я наделал…»
Слабость и переходивший в отчаяние ужас снова отступали, откатывались гудящей отливной волной, унося, будто запоздалые хрупкие суденышки, все мысли, и в странном душевном отупении Рошфор продолжал метаться по комнате, ежеминутно выглядывая в окно.
Накрапывал дождь, тяжелые капли редко, нехотя ударяли по стеклу, тревожили драконов у привязи, выбивали брызги из наполненных дождевой водой ложбинок между булыжниками, окатывали цветные, еще блестящие черепичные крыши домов, стелившихся до края платформы. А вдали в серой мгле наползавшей непогоды неотвратимо таяли ближайшие летающие острова. Первым исчез центральный остров Амьена, за ним сторожевые башни, цепочка садово-фермерских хозяйств, соседний блок и, наконец, вуаль отделила от замершего у окна Рошфора приютивший его квартал.
«И нечего надеяться, что сейчас кто-нибудь прилетит», – эта мысль, такая простая и разумная, засела в груди обидой на непогоду.
– О боже, что я натворил, – Рошфор потер лоб, нервным движением задернул тяжелую, слишком добротную для трактира портьеру, и, не чуя ног, доплелся до постели, упал, пряча лицо в подушки. Впервые жизнь казалась конченой, хотя о конце в прямом смысле речи еще не шло.
«Ну же, соберись, все не так страшно», – этот приказ, спасавший Рошфора с детства, с первой его встречи в лесу с волком, потом в долгих странствиях, драках со всяким отребьем, в голоде и лишениях, в узилище, куда швырнули с пригревшими его цыганами и грозили казнью за бродяжничество, и после побега, на поле боя, в гонках по островам родины и чужих стран, – этот славный, мудрый, прекрасный приказ теперь не помогал успокоиться. Успокоиться и не думать, проспать до времени, когда распогодится – вот все, что сейчас нужно.
Это ведь так просто, да? А сердце стучало гулко-гулко, биение отдавалось протяжным стоном в висках.
Скрипнула лестница. Снова. Четкие выверенные шаги, не похожие на поступь знакомых жильцов и слуг гостиницы, зазвучали по коридору, то и дело затихая, будто посетитель останавливался перед дверями и озарял номера на них свечой.
«Новый постоялец?» – Рошфор перевернулся набок, вслушивался – и уловил тихий звон шпаги. Как пелена слетели тревоги, и Рошфор кошкой метнулся к стульям, ощупью сразу нашел заряженный пистолет и успокоился от его холодной грозной тяжести.
Шаги замерли у его комнаты. Раздался стук. Дерево приглушило бас:
– Послание графу Рошфору.
Сердце Рошфора кувыркнулось в груди, он узнал голос и опустил пистолет. Отодвинув массивный засов, решительно приотворил дверь. Точно в тумане Рошфор забрал желтый в сиянии свечи конверт, ощутив кончиками пальцев прятавшуюся снизу сургучную печать, едва взглянул в знакомое, искаженное густыми тенями лицо и, кивнув, отступил назад. Как же страшно было чувствовать легкое это письмо в руках и знакомый рельеф оттиска.
Подтолкнутая задвижка бесшумно вернулась в паз, и Рошфор… он вновь на миг опустил веки и с судорожным нетерпением сковырнул печать, крутанулся к окну, распахивая сложенный втрое лист.
«Да».
Да.
Да.
Да.
Пальцы дрогнули, и голова пошла кругом, лист спикировал вниз и с тихим шорохом лег на выскобленный дощатый пол, продолжая демонстрировать свое удивительное «Да». Счастье окатило Рошфора снаружи, выплеснулось изнутри, и он, объятый им и ощущением невероятной легкости, парения над землей, расхохотался.
Таким счастливым Рошфор себя еще не чувствовал – никогда-никогда.
***
«В жизни всякое может быть», – говаривал старый цыган Арго, правя воздушных мулов куда глаза глядят, и, казалось, ничуть не задумываясь о благополучии своего маленького театрального табора. Ни Арго, ни мулов, ни большинства из тех диковатых оборванцев уже не было в живых, когда Рошфор – пятнадцати лет от роду, полный надежд, сопровождаемый рекомендательным письмом командира с просьбой зачисления в гвардейцы, приодетый в строгий костюм, только что приобретенный на последние из высланных на ускорение путешествия ста пистолей, – шел по извилистым улицам одного из островов Парижа к венчавшему его дворцу и повторял эту фразу, пытаясь себя убедить, что сможет очаровать всемогущего кардинала и получить заветную должность на государственной службе – и с приличным жалованием, и с перспективами.
«В жизни всякое может быть», – твердил Рошфор, гордо задирая куцую бородку, подкручивая жиденькие усы и отвечая грозными взорами на насмешливые взгляды слуг, один из которых чересчур громко хмыкнул: «Экий петух к нам пожаловал» – и Рошфор крепко запомнил его дряблую физиономию и обвислые уши водяного эльфа на, несомненно, светлое и блестящее будущее.
Приемная кардинала – мрачная, с тихо потрескивавшими чадными факелами, вся в красных тонах и без единого стула, забитая просителями, потными от жары и духоты, подпиравшими засаленные спинами стены, вздыхавшими, сопевшими и кряхтевшими – как-то плохо сочеталась с представлением о светлом и блестящем. Богачи, сановные лица и купцы, кто в новых одеждах, кто в побитых молью камзолах, все свирепо оглядели нового претендента на пространство. Еще выше вздернув подбородок, хотя от его задранности уже начинала ныть шея, Рошфор остановился у красной дорожки, языком тянувшейся к дубовым резным дверям, и, положив руку на пояс рядом с местом, где должен был находиться эфес изъятой на входе шпаги, стал дожидаться аудиенции с независимым и гордым видом.
Ближний толстяк утер багровый лоб и подергал острый кончик неприятно короткого уха – от движения в золотой серьге вспыхнул бриллиант – и побарабанил похожими на сардельки пальцами по кожаной папке.
В узкой длинной комнате было сейчас тридцать два, исключая Рошфора, эльфа, и он был самым молодым. Вдруг что-то коснулось его ноги, он опустил взгляд: рыжая толстая кошка терлась о его высокий сапог, трепеща светлыми крыльями с густой синеватой сетью сосудов на перепонках. В приемной повисла напряженная тишина. Рошфор оглядел остальных просителей: они с благоговейным ужасом взирали на кошку и, кажется, готовы были пасть перед ней ниц.
Вытянувшись на задних лапах, кошка потерлась о панталоны Рошфора, оставив на темном рыжие волоски.
«Линяет», – понял он. Толстяк смотрел на него с завистью, и это выражение обрюзглого лица подсказало, что лучше кошку не отгонять. Замурлыкав, она продолжила тереться, изгибая хвост крючком то в одну, то в другую сторону.
Дверь шумно отворилась, и бледнолицый угрюмый юноша четко произнес:
– Виконт Шарль-Сезар де Рошфор.
Собственное имя, чуть не эхом отозвавшееся, странно потрясло Рошфора, выбивая из колеи самоуверенности.
– Это я, – он шагнул к дверям под ненавидящими и завистливыми взорами трех десятков пар глаз.
Кошка юркнула между его ног, едва задев крылом, и с высоко поднятым хвостом влетела в кабинет между ног секретаря, тут же уступившего дорогу и самому Рошфору, охваченному волнением, как перед дебютным выходом на подмостки.
Просторный кабинет, вернее, только два стола, озаряла пара пятисвечных подсвечников и проникавший в окна серо-голубой утренний свет, все остальное укрывал полумрак. Взгляд приковывала статная фигура в красном. Кардинал стоял боком к двери и с нежной улыбкой гладил взгромоздившуюся на стол кошку, от удовольствия растопырившую нешуточные, в полметра, крылья. Она терлась о его длинные изящные пальцы, и нос то и дело исчезал под ними. Взгляд Рошфора скользнул от этих пальцев по тонкому запястью, по шелковому орнаменту на красном, по плечу, высокому белому воротнику к умиротворенному лицу с яркими губами, острой бородкой и подкрученными усами, носу с горбинкой, к крупному карему глазу и гладкому лбу, очертил островерхую красную шапочку с блестящими золотыми пуговицами, очень длинные острые уши с тремя серьгами и после рухнул вниз по каскаду тронутых сединой волос до ягодиц и дальше по красному подолу мантии. И вновь вернулся к лицу, озаренному блеклым светом утра, к глазу, в котором крохотным огоньком мерцал отблеск свечи. Уши кардинала были идеальной пропорции – в длину ладони, и бодро торчали кверху.
Кошка мурлыкала так, что было слышно у двери, внезапно – отрезвляюще и пугающе – громко захлопнувшейся позади обомлевшего Рошфора. Он вздрогнул. Секретарь бесшумно проскользнул ко второму столу, приподняв полы камзола, уселся на кресло со спинкой вдвое меньше, чем у господского, и, кашлянув, принялся торопливо писать черным, легко скользящим пером в большом фолианте.
Кардинал – а Рошфор не сомневался, это именно он: всегда облаченный в красное, в ритуальной шапочке и с превосходными, очень аристократичными ушами – продолжал гладить кошку, но в выражении лица исчезли мягкость и добродушие: он был как кот, ловящий мышь.
Рошфор поспешно склонился:
– Я… – вспомнил, что представляться нет нужды, смутился, забывая подготовленную заранее речь. – Командир де Сен-Аннэ прислал меня к вам подтвердить назначение.
Теперь кардинал повернулся. Рошфор застыл, глядя в большие печальные и одновременно твердые и острые, как бриллиантовое лезвие, глаза.
– Хм, значит, ты, почти безусый мальчишка, – Ришелье двинулся на него, волосы у висков заколыхало ветром, и у Рошфора колени подогнулись от исходившей от него силы, дыхание перехватило от восхищения и резкого запаха трав, – обвел вокруг пальца матерых волков из охраны губернатора и всех их взял в плен и доставил на наши позиции в одиночку? Не верю.
Это было точно удар.
– К-когда дело касается любви, все становятся глупцами, губернатор потерял бдительность, и… – голос предавал Рошфора, а ум только начинал избавляться от оцепенения, от давления физически ощутимой силы кардинала.
Глянув на ногу Рошфора в кошачьих волосах, Ришелье усмехнулся и отступил к столу. Теперь Рошфор мог дышать и, глядя на блеск его длинных прядей, начал сбивчиво – будь проклята внезапная робость – рассказывать, как наблюдал за позициями, вычислил дом любовницы губернатора Сальс-ле-Шато, спрятался в нем, как, угрожая пистолетами, припугнул его на самом деле трусливую охрану и быстро довел эту братию до своих, проклиная себя за неуверенность: «Ты жалок, жалок сейчас. Где актерские навыки? Разве это самое страшное из случавшегося с тобой? Ведь нет же, нет, под пулями должно быть страшнее… Только не было».
Рука Ришелье плавно скользила по стелившейся перед ним кошке от носа к загривку, кончики пальцев увязали в наэлектризовывавшейся шкуре. Еще прикосновение – и вспыхнул, треснул разряд.
– У-у-у, – донеслось глухое урчание из угла, и там сверкнули два огромных алых глаза: коричневый сторожевой дракон, плюющийся молниями. Он склонил длинную морду на лапы и замер, точно изваяние.
– Ты… – Ришелье снова надвинулся на Рошфора, и у того, хоть он и старался держаться, снова задрожали поджилки. Светлый палец кардинала вдруг оказался у его лица и мягко коснулся куцей растительности на подбородке, – хочешь сказать, что тебя, вооруженного парой пистолетов щенка, испугался отряд охранников?
– Ну… они не хотели пулю в лоб за своего начальника.
Ришелье прищурился, теперь глаза его выглядели совсем темными, – словно шоколад, каким на радостях де Сен-Аннэ угостил Рошфора, пока денщик бегал за лучшим в городе вином, – и маленький алый, будто накрашенный, рот растянулся в усмешке:
– А ты смел. Но в эту безумную историю верится с трудом.
Кровь огнем прилила к щекам Рошфора, он звонким от негодования голосом воскликнул:
– Я не лгу!
– Хм, – отмахнулся Ришелье, отступая к нетерпеливо когтившей край стола кошке, сверкавшей желтыми глазищами.
Секретарь тихо шуршал пером, кардинал задумчиво ласкал кошку, будто позабыв о Рошфоре, а у того еще горели щеки, и сотни бранных, выученных в долгих странствиях слов, вертелись на языке: «Вот сейчас скажу что-нибудь резкое, и не сносить мне головы».
– Я не могу пятнадцатилетнего мальчишку назначить командиром подразделения Пикардского полка.
«Можете!» – подавил возглас негодования Рошфор: Ришелье мог если не все, то почти все, он, получивший звание кардинала раньше позволенного срока, он, этот…
– Ты будешь моим… – Ришелье медлил, словно прикидывая, куда лучше определить Рошфора, и тот затаил дыхание, – моим привратником, Шарль. Сезар. Де. Рошфор.
Имя в его устах прозвучало чарующе и почти страстно, Рошфор застыл, по спине струилась теплая дрожь, эхом вторившая низкому, чувственному «Шарль. Сезар. Де. Рошфор», одуряющая так сильно, что из головы вылетело: привратник – не то, что гвардеец, вовсе не то, о чем последний год мечтал Рошфор.
– Отправляйся на кухню, пообедай, в это время подыщут жилье и отсчитают средства на обновление гардероба. Ты должен выглядеть достойным меня.
Он полуобернулся, скосив на Рошфора грустно-острый взгляд, а у того в мыслях еще звучало «Шарль-Шарль-Шарль», и он уже разомлел от восхищения этим статным почти всесильным эльфом в красной, как кровь, мантии, отупленный желанием просто стоять рядом и на него смотреть, и служить, и… что-нибудь делать.
Тонкие пальцы Ришелье скользили по рыжей стелившейся, мурлыкавшей кошке, и как гром среди ясного неба Рошфора ударило осознание, что в должности привратника он не только будет сытно кушать, отсыпаться на хорошей кровати и служить, но останется рядом с кардиналом!
– Спасибо, ваше высокопреосвященство, – радостно улыбаясь, Рошфор поклонился. – Благодарю вас, я буду служить вам верой и правдой, клянусь.
– Молодой человек, не столько мне, сколько Франции, – Ришелье усмехнулся: – И служить чаще приходится неправдой.
У Рошфора от недоумения приоткрылся рот, но Ришелье вдруг с болезненным выражением лица сжал переносицу и тускло произнес:
– Уходи. Следующий.
Секретарь мгновенно отбросил перо и поднялся, пошел к двери, вынуждая Рошфора отступать к выходу. Тот кинул прощальный взгляд на кардинала: он полулежал в своем высоком кресле, продолжая мять переносицу, а взгромоздившаяся на него кошка когтила ему колени.
Изумленный, еще не верящий, что разговор со всемогущим кардиналом закончился успешно, Рошфор брел наугад, смутно слыша призыв секретаря следующему просителю. Очнулся Рошфор только когда гвардеец его остановил. Они были в каких-то внутренних покоях, и Рошфор сразу приосанился:
– Я новый привратник кардинала Ришелье, мне велено идти на кухню.
– А, – грубоватое лицо гвардейца смягчилось, и он объяснил, как спустится к кухне.
Рошфор еще не верил своей удаче.
***
То, что это было удачей, позволившей реализовать его способности, в полной мере он ощутил потом. Сперва должен был пройти восторг: пообедав, Рошфор к своему удивлению, ужасу и радости, получил две тысячи на обновки. «Как знатной девице отмерил, – пробубнил лысеющий коренастый казначей, подставляя книгу учета для росписи. – Хотя нет, на них он как раз скупится». «Я полезней девицы, – ничуть не оскорбился обрадованный Рошфор, взвешивая на ладонях четыре мешочка со сладко звенящими пистолями. – А кардинал щедр к своим людям». «Что верно, то верно», – помрачнел казначей, захлопывая книгу и убирая перо в ложбинку на поясе. «Что хмуришься, будто свое отдаешь?» – подмигнул Рошфор. Казначей насупился сильнее и гусиной походкой поспешил прочь из кухни.
И тут Рошфор понял, что не знает, где лучше прикупить вещи: покупки следовало делать с умом, чтобы расточительностью не испугать своего господина. Язык и напористость на этот раз не подвели Рошфора, он быстро выяснил что к чему и отправился к портному, обшивавшему пажей кардинала.
Особенно тогда поразила почтительность старого мастера и его прислуги – впервые с Рошфором обращались сообразно происхождению: при мачехе он оказался в роли дворового мальчишки, в таборе и странствиях с ним тем паче не церемонились, а армейские только после пленения губернатора перестали презрительно величать «юнцом».
Портной, обмеряя, выспрашивая пожелания, обращался «господин», и не с раболепием извозчиков, подгоняемых звонкой монетой или трактирщиков, которым спускался случайный выигрыш в картах, а с особенным, столичным достоинством: «Господин». Это звучало гордо, – музыкой! – и хотя Рошфор не получил долгожданный красный мундир, скоро должны были попасть в его распоряжение вещи из добротной, красивой ткани, которым, наверное, позавидовала бы мачеха и ее многочисленные отпрыски.
В оружейной, тоже часто работавшей на слуг Ришелье, Рошфор купил прекрасные зачарованные самовозвращающиеся кинжалы, строгую мизеркордию с эмалевым гербом кардинала, прекрасно сбалансированную шпагу, едва взяв в руки которую, захотел выбросить свою, довольно недурную. И пистолеты, простые на вид и удобно лежавшие в руке.
Были на пути Рошфора еще обувной, цирюльник, а затем он, голодный, но довольный, увешанный оружием, с последним мешочком пистолей в кармане, на наемном драконе, сделав петлю над скопищем парижских остовов, вернулся в резиденцию кардинала.
Там Рошфора ожидало еще одно диво: большая, хорошо обставленная комната с массивной кроватью – самой удобной на памяти Рошфора. Кажется, и у любовницы губернатора Сальс-ле-Шато постель была не такая замечательная – впрочем, тут он не мог поручиться, ибо посидел на ней совсем чуть-чуть.
Выложив на столик с медным тазом и кувшином воды оружие, сбросив дорожный плащ и умывшись, Рошфор принялся оглядывать любезно выделенное ему жилище: тут был секретер, бумага, перья, чернила, – «А все равно некому писать, разве только де Сен-Аннэ поблагодарить за рекомендацию», – сундук и вешалки для платьев, две прислоненные у окна ширмы с павлинами, еще один козлоногий столик, три кресла, пылающий камин со скромными часами на полке; багровые портьеры чуть пахли пылью.
«Тут мог бы жить король!» – восхищенно оглядел свою территорию Рошфор и тут же отругал себя за деревенскую наивность: у короля, наверняка, апартаменты и больше, и роскошнее обставлены, но здесь и сейчас Рошфором, пятнадцатилетним мальчишкой, жизнь проведшим в диких лесах, полях, старых замках, кибитке бродячих цыган и казарме, комната воспринималась по-королевски великолепной. А когда чернявая девятилетняя помощница кухарки позвала к ужину, Рошфор подумал: «Я попал в рай».
В этот момент он забыл, что за все в жизни приходится платить.
***
За остаток дня Рошфор исходил весь дворец, познакомился со стражей, с полусотней разномастных кошек, всюду летавших, падающих с потолка и лезущих во все щели: «Кардинал точно кошатник». И чуть с ума не сошел от восторга в драконюшне, полной ездовых драконов от иссиня-черных до снежно-белых, и чуть не сошел повторно, когда конюх познакомил с выделенным ему прекрасным скальным драконом-трехлеткой огненной масти, откликавшимся на кличку «Резвый». Если бы в этот миг Ришелье сказал: «Иди и умри за меня», Рошфор бы с радостью пошел, забыв, что на тот свет дракона не утащишь.
Почти ночью переполненный восторгами и впечатлениями Рошфор залез под непривычно пушистое и легкое одеяло с уверенностью, что яркие впечатления не дадут ему уснуть, но только прикрыл глаза – и провалился в сон, полный ярких, радостных образов: Ришелье хвалит его, Ришелье вручает грамоту на герцогские земли, Ришелье представляет его при дворе, Ришелье благодарит за помощь, Ришелье кладет свою изящную руку с соблазнительными длинными пальцами на голову и гладит, точно кошку…
– Шарль. Шарль-Сезар де Рошфор, – чувственно прозвучал по-королевски величественный голос, и вдруг Рошфор понял, что пробудился, и Ришелье в самом деле его зовет.
По стенам метались слабые отблески свечи, избиваемой сквозняком. Кардинал стоял в дверях, величественный даже в красном шитом золотом халате и белоснежной сорочке. В руке – маленький серебряный подсвечник. Рыжие отблески падали на лицо и отражались диким пламенем в печальных пытливых глазах.
– Не спишь? – спросил Ришелье; без своей высокой шапочки, похожей на конец острого перца, он выглядел намного ниже.
– Нет, – Рошфор подскочил, но кардинал остановил его жестом руки:
– Лежи-лежи, – затворил дверь, и пламя выпрямилось, теперь тусклый свет падал ровно, и глаза выглядели спокойнее. – Мне не спится, подумал, если тебе тоже, стоит поговорить.
– Нет, я не сплю, – уверил Рошфор, сдерживая руки, так и тянувшиеся протереть глаза.
– Прекрасно, – Ришелье, поставив свечу на секретер, подошел к погасшему камину, тихо щелкнули пальцы, и на груде пепла заполыхал волшебный огонь.
Оранжевый свет очертил фигуру Ришелье, золотил пряди его седеющих волос, перехваченных лентой чуть ниже лопаток, кончики восхитительных ушей на просвет были красно-желтыми, точно плавленое железо. Волнение постепенно вытесняло остатки сна и охватывало Рошфора: зачем кардинал пришел? Он недоволен?
– Как устроился? – спросил Ришелье, глядя на огонь.
– Отлично, благодарю, ваше высокопреосвященство, я… я и не мечтал о таком теплом приеме.
Не оборачиваясь, кардинал покивал, но сказанному или своим мыслям, Рошфор не знал. Он даже через комнату ощущал его силу и пристальное внимание, – и не смел помешать думам. Гадал только: «Зачем он пришел?»
– Есть вопросы?
– Нет… да… не знаю, – сбивчиво отозвался Рошфор, и к щекам прилила горячая кровь. – Простите, вы появились так неожиданно…
– Мне казалось, ты сметливее, – усмехнулся Ришелье.
– Вы… – сильнее краснел Рошфор. – С вами трудно быть сметливым.
На этот раз Ришелье засмеялся – тихо, но легко. Полуобернулся – огонь золотом очертил его скулу, ус, раздвоенный кончик носа и бородку:
– Так мне еще не льстили. В этой сфере трудно сказать новое, поздравляю.
– Я не… поймите… – Рошфор в отчаянии тряхнул головой, собрался с мыслями: – Я не льстил, вы в самом деле… великолепны. Вам хочется поклоняться.
– Или убить, – Ришелье легко взмахнул рукой. – Удивительное дело: мне или хотят подчиняться, или убить. Иногда – то и другое одновременно, даже не знаю, как с этим быть.
Рошфор тоже не знал: в его жизни было три типа людей – те, которым на него плевать, желающие убить, и те, кому он по душе. К сожалению, последних было меньше всего.
– Вижу, вы обзавелись оружием, – Ришелье мгновенно очутился у столика, открыл темную коробку, удовлетворенно кивнул пистолетам, скользнул рукой по ножнам шпаги, точно кошку приласкал, и легко выхватил ее из ножен. Рассеченный воздух жалобно свистнул. Молниеносно оценив баланс, Ришелье легким, изобличавшим военную подготовку движением взмахнул шпагой из стороны в сторону – воздух взвизгнул. – Прекрасный выбор.
Он медленно вставил шпагу в ножны, и шуршащий звук вталкиваемого в нутро клинка щекотно отозвался в Рошфоре теплыми мурашками, побежавшими от шеи к крестцу, и сердце забилось чаще. Вдруг Ришелье вновь стремительно пошел на него, волосы крыльями трепетали вокруг лица, кисточки на поясе халата подпрыгивали. Без всяких церемоний кардинал уселся в изножье кровати и облокотился на массивную спинку с аляповатой резьбой:
– Умеешь читать, писать?
Рошфор с трудом подавил смятение:
– Да.
– Сколько языков знаешь?
– Все употребляемые во Франции, бегло – испанский, итальянский, германский, письменно – только французский.
– Ну что ж, хорошо.
Запах лекарственных трав медленно тек по воздуху. Рошфор молча смотрел на задумавшегося кардинала.
Их разделяли двадцать лет разницы в возрасте, бездны опыта и общественного положения, но все же Ришелье, в одной сорочке и халате, сидел в изножье его постели, озаренный своей свечой и огнем камина, неторопливо, очень интимно, подергивал мочку уха с блестевшими в нем серьгами и интересовался образованием Рошфора, чуть больше года назад делившего кибитку с бродячими цыганами. Прав оказался Арго: «В жизни всякое может быть».
– Расскажи о себе, – прямо взглянул Ришелье, и в его темных глазах полыхнули отблески огня. – Как жил? Где бывал?
В глаза ему смотреть было неуютно, и Рошфор уставился на кончик уха – лишь у равнинных эльфов они такие прямые и вытянутые. Собственные уши, гордость Рошфора, теперь казались не такими уж красивыми. Он кашлянул, собираясь с мыслями: близость кардинала, его пристальный взгляд, запах трав, кумачовая кисточка пояса поверх стопы Рошфора, которой он боялся шевельнуть, и шея Ришелье, без высокого воротника казавшаяся слишком уязвимой, – все отвлекало, тревожило, смущало, так что гуляла и бурлила кровь.
– Если не знаешь, с чего начать – попробуй с начала, – любезно предложил кардинал, взмахивая рукой, и на миг обнажая, подставляя взгляду бледное запястье с синими прожилками вен.
– С начала? – Рошфор растерянно тронул лоб, силясь унять будто взбеленившееся сердце. – Появился я в Орлеане, мать умерла родами, отец вскоре женился снова, и меня выслали в земли мачехи на границе с Бургундией, там…
С каждым словом рассказывалось легче, Рошфор увлекся, начал взмахивать руками в особенно животрепещущих моментах, но взгляд кардинала и запах трав продолжали кружить ему голову.
***
В следующие несколько дней Ришелье будто забыл о Рошфоре, да и появлялся крайне редко, уже глубокой ночью, но, видимо, дал относительно него распоряжения слугам: поутру Рошфора пригласили на занятия фехтованием, а один из секретарей после завтрака спросил, когда удобнее заниматься письменной речью. Рошфор постарался использовать предоставленную ему возможность образования: он с одинаковым усердием выполнял упражнения со шпагой и выписывал закорючки испанских слов, обогащая достаточно скудный и простолюдинский запас.
Временами, когда усталость или раздражение на свою неловкость, молодая кровь или сомнения подтачивали намерение стать лучше и хотелось отступить, убежать – всякий раз в такие моменты Рошфор вспоминал смутное полусонное ощущение: сильная рука закутывает его одеялом – в ту ночь, рассказывая, отвечая на вопросы, он незаметно, совсем по-детски, задремал, и Ришелье натянул одеяло на его плечо.
Вроде бы мелочь, но никто на памяти Рошфора не проявлял к нему такой заботы, и от одной мысли об этом на сердце становилось тепло и хорошо, и он готов был глотку перегрызть всякому, посмевшему укусить эту благодетельную длань, – а для этого необходимы сила и ум, и Рошфор старательно восполнял пробелы образования.
***
Следующая настоящая встреча – в остальное время Рошфору удавалось увидеть кардинала с большого расстояния и лишь единожды удостоиться сдержанного кивка – случилась через полторы недели, когда форменные вещи Рошфора были давно готовы и многократно перемерены, усердие оценено наставниками похвалой, а камердинер удостоверился, что он запомнил немудреные обязанности и замысловатые правила этикета. К счастью, положение Ришелье позволяло ему почти везде идти, садиться и говорить первым, а Рошфору – незаметно пребывать в его тени и не позволять чужим слугам проявлять к себе неуважение.
Для этой непыльной работенки, бесспорно, необходимо хорошо фехтовать на случай покушения, но никак не уметь писать, и Рошфор тешил себя надеждами на более интересные поручения. Впрочем, он и на скучной должности привратника старался исполнять все идеально – и приглядываться к окружавшим Ришелье эльфам и их слугам, запоминать роскошные и не очень здания, даже домашних животных старался запомнить, а сторожевых драконов прикормить обжаренными с медом орехами.
И Рошфор не удивился, когда пасмурным вечером после короткой и сумбурной встречи с де Тревилем в его величавом доме, Ришелье позвал из округлой темной кареты, плотно висевшей между шестью рыжими драконами:
– Шарль, садитесь. Места тут многовато для одного, а в такой дождь негоже и кошку на улицу выпускать, не то что хорошего привратника.
В полумраке кареты мелькнула слабая улыбка ярко-красных губ, и Рошфор, весь трепеща от предвкушения чего-то опасного, вскочил внутрь и, закрывая дверцу, громко произнес:
– Благодарю, ваше высокопреосвященство, это очень любезно с вашей стороны.
Снова мелькнула его слабая улыбка, а в следующую минуту, под скрип упряжи и шелест мощных крыльев, ветра и дождя, Рошфор вполголоса отвечал на вопросы Ришелье о подмеченных особенностях планировки, слугах, их внешности, животных, самом де Тревиле. Даже о сорте цветов в вазах поинтересовался, и Рошфор, чувствуя, что вопрос последний, с радостью ответил:
– Вазы были пусты.
– Превосходная память, – кивнул Ришелье, потирая подбородок.
Свет фонаря в руках одного из охранников лучом метнулся по внутренностям кареты, и рубин в перстне Ришелье болезненно-ярко вспыхнул.
– Можешь ли ты превратиться в одного из слуг?
– Да, – кивнул Рошфор, – нескольких я запомнил достаточно хорошо для этого.
– С одеждой и всеми особенностями превратишься?
– Да, я был лучшим оборотнем труппы и, случалось, создавал не копии, а воображаемые облики и наряды.
– Чудесно, – в руке Ришелье, незаметно извлеченный из складок мантии, появился темный футляр. – Бумагу, лежащую в шкатулке с нимфами, на которую вы так удачно обратили внимание, надо подменить на эту. Ключ от шкатулки, – в разжатой ладони медно блеснул ключик. – Обмен нужно совершить до двух часов ночи, незаметно. Полученную бумагу принести лично мне.
Это было испытание, и в то же время – проявление огромного, поразительного доверия. От восторга Рошфор чуть не подпрыгнул до потолка:
– Сделаю все возможное и невозможное! – и он резко накрыл руки Ришелье своими, ощутил тепло его кожи, обжегшее, словно удар молнии, и пробежавшее разрядом по нервам, хотя, по ощущениям Рошфора, кардинал магии не применял. – Обязательно.
Рошфор сжал в одной ладони ключик, другой плотнее перехватил кожаный жесткий футляр. Сердце билось еще слишком быстро, но медленно и неотвратимо Рошфора накрывало деятельное спокойствие, предшествовавшее опасному делу: мысли все сконцентрировались на поставленной задаче, тело собиралось.
Карета качнулась, заскрипели снасти, и экипаж пошел на снижение.
– Удачи, – Ришелье улыбнулся одним уголком губ. – Если попадетесь, лучше умереть сразу, правда: палачи Бастилии вряд ли посмотрят на ваше дворянское происхождение и влиятельность крестного.
Серьезное предупреждение, но Рошфор думал только о цели.
***
Час спустя Рошфор вернулся в резиденцию кардинала. Решительно прошагал по коридорам, пачкая ковры стекавшей с него водой – дождь превратился в ливень – и, сбросив темный дорожный плащ на руки попавшегося слуги, свернул в коридор к кабинету.
Даже не спрашивая, Рошфор был уверен, что Ришелье ждет там, улавливал его нетерпение, любопытство, мурлыканье кошек – после превращений ощущения усиливались неимоверно, почти болезненно было так ярко чувствовать и переживать все: вой ветра, как крупные дождинки вдребезги разбиваются о крыши, стены, окна, и треск пламени в маковках свечей, скрип обуви, шорох одежды.
Рошфор постучал в массивную дверь.
– Входи.
Он увидел Ришелье каким и ожидал: сидящим в кресле и неторопливо расчесывавшим рыжую толстую кошку серебряным гребнем.
Гордый собой, едва сдерживая улыбку, Рошфор вытащил из-за пояса футляр и, в несколько шагов преодолев расстояние от двери до высокого кресла, протянул Ришелье. Серебряный гребень соскользнул между кошачьих крыльев, кардинал не колеблясь сорвал печать с гербом королевы и пробежал глазами исписанные бисерными буквами, плотно теснившиеся друг к другу строки. Перечитывая их, поднялся. Кошка шлепнулась на пол и недовольно мяукнула, но Ришелье этого не заметил. Вдруг взглянул на безмолвно ожидавшего Рошфора поверх бумаги – и улыбнулся:
– Отличная работа.
С трудом изобразив невозмутимость, Рошфор почтительно склонился:
– Рад служить.
С волос на паркет закапала вода.
– Шарль, немедленно переоденься и погрей ноги в горячей воде с горчицей, обязательно, – наставительно велел Ришелье, – тебе нельзя болеть, ты мне нужен.
Сердце Рошфора сделало немыслимый кульбит и рухнуло в пятки, а кардинал уже требовал Жозефа – немедля, тотчас. На миг оглянулся на Рошфора и, нетерпеливо указывая на дверь, повторил строго:
– В сухую одежду, сейчас же. И попарь ноги.
– Да, уже бегу, – кивнул Рошфор, снова в поклоне орошая паркет дождевой водой.
Кардинал скрылся в смежной с кабинетом комнате, слышались только его приказы слугам, среди распоряжений Рошфор уловил и свое имя.
***
Опасения Ришелье не подтвердились: на следующий день Рошфор пылал здоровьем, ел за двоих и с радостью потратил долю отсчитанного мрачным казначеем вознаграждения и выходной на полеты над Парижем – нужно было лучше изучить острова и сцепные мосты, их дежурный порядок и далеко выдающиеся перемычки, будто созданные для скрытых проникновений. И на попойки в кабаках – следовало обзаводиться друзьями.
Последнее было истинным искушением: в Париже даже в кабаках был отличный выбор вин, и сладковатое игристое ударило в юную и еще не слишком привычную к нему голову Рошфора. В резиденцию он доволочился – с помощью новых друзей – уже за полночь, сердобольный старик-камердинер вызвал ему в подручные кухаренка, и Рошфор был доставлен в комнату, разут и почти раздет.
Среди ночи и смутных видений отчетливо возник кардинал, ярко озаренный свечой. В глазах будто горело пламя.
– Тебе нужно хорошенько выспаться, – произнес Ришелье, и снова его сильная рука потянула одеяло на Рошфора, а у него заплетался язык, и он не мог поблагодарить, не то что выразить охватившие его нежность и чувственный трепет. – Спи.
Свеча и длинные волосы кардинала уменьшались и таяли во мраке, резко стало совсем темно, и Рошфор не успел ничего подумать.
А утром были гудение головы, тошнота, и милостивый, отеческий приказ кардинала остаться дома, а не отправляться с ним в Лувр. Так много пить Рошфор зарекся и с тех пор всегда был готов сопровождать своего господина.
***
А Ришелье не спешил утруждать его бодряще-опасными поручениями, хотя, передавая очередное послание какому-нибудь союзнику, – Рошфор любил и ненавидел эти моменты за тревожащее, смущающее прикосновение к коже кардинала и разочарование, если послание лежало на столе, – Ришелье всегда просил соблюдать крайнюю осторожность. Рошфор соблюдал: избавлялся от слежки, но с его способностью к перевоплощениям делать это было легко, и через полгода он заскучал: горячая молодая кровь жаждала подвигов, поединков, ну или просто набить чью-нибудь морду.
Спасали лишь изнурительные тренировки, активное изучение иностранных языков – и «Шарль… тебе нельзя болеть, ты мне нужен»: он, Рошфор, забытый родным отцом, был нужен, да еще такому потрясающему, могущественному эльфу!
«Я ему нужен», – повторял Рошфор в минуты грусти, и становилось теплее.
***
Ришелье часто не спалось, только Рошфор не особо надеялся на полуночный разговор: на предыдущем же он бесстыже уснул. Но однажды ночью послышался тихий зов кардинала, и Рошфор приподнялся на локтях, сощурился на безумно трепыхавшуюся свечу:
– Нет, я не сплю, ваше высокопреосвященство.
– Хорошо, – Ришелье тихо затворил дверь. – Хотя, конечно, бессонница это плохо. Но…
Он поставил свечу на секретер и уселся в изножье, облокотился на спинку, подтягивая согнутое колено и охватывая его рукой:
– Как служба?
Подаваясь вперед, Рошфор заверил:
– Я безумно рад, что попал к вам…
– Но? – тонко уловил недоговоренность Ришелье и коснулся озаренного пламенем уха.
– Я хотел бы… заданий посерьезнее.
– Серьезнее? – повторил кардинал. – Ох уж эта молодая кровь.
– Я способен на большее, чем доставка депеш и сопровождение вас на балах и встречах.
– Тебе не нравится меня сопровождать?
– Нравится.
– Но?.. – кроваво-красные поджатые губы потянулись в улыбку.
– Я хочу делать больше. Для вас… и Франции, – вдруг эмоции охватили Рошфора, и он гневно добавил: – Хочу разорвать этих напыщенных болванов, ваших врагов!
С загадочной улыбкой Ришелье отклонил голову на спинку, будто подставляя жилистую, такую беззащитную сейчас шею в окружении длинных прядей. Его глаза были полуприкрыты, под сенью ресниц – густая тьма, и только в лучиках углубившихся морщинок какая-то теплая доброта. Кардинал был очень близко, и сила его, давившая и ослеплявшая вначале, теперь была точно ласка. Рошфор уткнулся лбом в его колено:
– Я хочу сделать все возможное, чтобы у вас было меньше врагов и хлопот… не знаю… – Рошфор растерялся, ладонь Ришелье опустилась на его макушку мягко, нежно, и он осознал, договорил: – Хочу, чтобы вы были в безопасности.
– Какая наивная мечта, – кардинал мягко гладил Рошфора по голове. – Ты еще совсем ребенок, наивное, отчаянно смелое дитя.
Рошфора душили нежданные, жгучие, болезненные слезы:
– Вы моя настоящая семья, я все сделаю ради вас, только скажите, что.
Пальцы Ришелье зарывались в его волосы, скользили от макушки к шее – «словно кота гладит», – и было так хорошо, что говорить не хотелось. Рошфор зажмурился и, если бы мог, непременно бы замурлыкал.
Эти ласковые прикосновения перетекли в сон, едва разбавленный сладким ощущением заботы – вновь Ришелье тянул одеяло на плечи, и прядь горько пахнувших волос коснулась скулы Рошфора, вызвав дремотную мысль: «Некоторых детей перед сном целуют в лоб», а прядь уже ускользала, таял травяной аромат и ощущение присутствия сильного, надежного и заботливого, и мысль о поцелуе мягко входила в призрачные видения сна, сливалась с опытом, и смешались потоки настоящего и иллюзий, соединился статный, величественный мужчина в красном с горячей южаночкой с ярко-красной лентой в иссиня-черных волосах, и ее дикий, пряный поцелуй перетек в иной сосуд – там, в темной, замусоренной приливом выемке между скал уже не она целовала ослепленного желанием Рошфора, а Ришелье, и кусал, как дикая кошка, и мягко запускал пальцы в волосы. Да и не берег моря уже был вокруг, а комната Рошфора, и кардинал навалился на него всей тяжестью, и от этого стало хорошо, жарко и немного щекотно – Рошфор очнулся со стоном удовольствия, весь содрогаясь.
Ласковая, оглушающая судорога отпустила его, отдавая истоме, по сорочке в паху растекалось теплое, липкое семя. Блеклый утренний свет едва проникал сквозь узкую щель между портьерами. В комнате Рошфор был один, даже запах Ришелье выветрился.
***
Смятение, охватившее Рошфора после этого безумного сна, сами те волнующие ощущения, к счастью, исчезали в присутствии Ришелье: он разбивал их, низводил до нелепости одним своим видом, как солнце прогоняет ночь. Желать Ришелье? Желание казалось с ним несовместимым, хотя он, невзирая на высокий божественный сан, был очень земным, каким-то подчеркнуто материальным, живым: любил кошек, повздорить, поломать комедию и трагедию, не чуждался плотских утех – жил, как обычные смертные. Но в восприятии Рошфора все плотское резко и безапелляционно отсекалось от Ришелье, оставляя… что-то такое бесполое, величественное – и отчаянно любимое.
Только ночью, иногда, не слишком часто, но и не так редко, чтобы совсем вытравить из памяти, дух и плоть соединялись, и в сны Рошфора приходил инкуб с обликом кардинала и повадками шлюх.
***
Предчувствие чего-то серьезного охватывало Рошфора. Он постучал в кабинет. Массивная дверь отозвалась гулким, сухим звоном. Голос кардинала проник сквозь нее:
– Входи.
Рошфор сам – не секретарь – открыл дверь. Ришелье сидел боком к столу с желтевшими на нем тремя запечатанными конвертами. Мантия на коленях ярко рдела в луче солнца, дотянувшегося к расслабленной на подлокотнике руки. Две кошки – рыжая и серая – прошмыгнули между ног Рошфора, наперегонки домчались до стола и, распахнув крылья, нырнули в луч солнца, гася ослепляющую алость ткани.
– Милые мои, – улыбнулся Ришелье, поглаживая их сворачивающиеся крылья и головы, уши.
Закрыв дверь, Рошфор подошел ближе, искоса оглядывая кабинет: кроме них здесь был только сторожевой дракон. Приказ явиться немедленно, отсутствие секретаря, выложенные на столе плотные пакеты бумаг с яркими сургучными печатями – дело предстоит серьезное.
– Это… – кардинал указал на бумаги, и серая кошка недовольно взглянула ему в лицо, укоряя за прекращение ласки, – распоряжение об аресте маршала Луи де Марийяка, брата твоего крестного.
Ришелье выдержал короткую паузу, пристально всматриваясь Рошфору в глаза, и тот понял: это испытание. Глупая проверка на преданность.
– Ты, – ровно продолжил Ришелье, – отправишься в казармы, получишь в свое распоряжение отряд гвардейцев, с ними пойдешь в резиденцию маршала, арестуешь его и доставишь в Бастилию. Все необходимые сопроводительные документы здесь.
Точно проверка: столько свободного времени дает возможность незаметно помешать делу – разумнее было вызвать отряд сюда и немедля отправить к маршалу.
– Будет исполнено, – кивнул Рошфор.
Это было самое легкое испытание в его жизни. Он чувствовал, что за ним следят, не пошлет ли он весточку маршалу, но отнюдь не страх заставил Рошфора отправиться в казармы, после вместе с гвардейцами в богатый и надменный дом де Марийяка и честно сдать пленника в Бастилию. Нет, Рошфор все исполнил потому, что вариантов, кроме верности Ришелье, для него давно уже не было.
***
Кардинал ожидал отчета на прежнем месте, с теми же кошками, и еще белым котиком, на руках.
– Уйди, – устало сказал Ришелье секретарю, и тот обыденно положил перо, оправляя камзол, миновал ждущего у входа Рошфора и закрыл за собой дверь.
– Маршал сопротивлялся? – осведомился Ришелье.
– Он недостаточно смел, чтобы сразиться с верными вам эльфами.
– Но? – Ришелье скосил взгляд.
– Языку он дал волю. Не думал, что эльфы его ранга знают подобные… выражения.
Губы кардинала слегка дрогнули в призрачной улыбке, он облокотился на узкий подлокотник:
– Пусть бранится сколько угодно, главное – вырвать ему зубы.
Пытливый острый взгляд держал Рошфора на прицеле.
– Вы правы, – Рошфор кивнул. – От пустой брани вреда не сделается.
Ришелье продолжал смотреть, будто ожидая чего-то, а Рошфор не знал, выложить свое мнение об этой проверке или промолчать.
– Я арестовал твоего крестного, который, между прочим, был к тебе добр, и приказал лично схватить его брата, тебя это не смущает, Шарль-Сезар?
– Вы моя единственная и настоящая семья. Я буду верен вам – и Франции – до последней капли крови.
Ни тени улыбки не было на лице Ришелье, но оно смягчилось, все потеплело. Кашлянув, он произнес:
– Надеюсь, кровь останется при тебе до последней капли. Ты отправляешься в Англию, мне нужно доставить секретную депешу, и только тебе я могу это доверить.
Радость захлестнула Рошфора, он весь вытянулся, счастливо отвечая:
– Можете на меня рассчитывать.
Теперь Ришелье улыбнулся. И только покинув кабинет, Рошфор понял, что задание означает долгую разлуку с кардиналом. Сердце грустно, тоскливо сжалось, хотя должно было радоваться возможности помочь, облегчить тяжесть управления государством.
«Я ему нужен», – это звучало как бодрящий марш, как громогласный сигнал к наступлению, и Рошфор был готов к бою.
***
Таких невидимых боев было много: тайная дипломатия оказалась куда важнее и объемнее официальной. Там, где короли менялись парой публичных писем, министры отправляли десятки секретных сообщений. За пару лет Рошфор исколесил нижние и воздушные земли континента, встречался с тысячами эльфов, угрожал сотням и расправлялся с десятками пытавшихся мешать врагов.
Комната в старом дворце сменилась апартаментами в блиставшем новой облицовкой и паркетом Пале-Кардиналь, в Париже были уже прикормлены многие хозяева харчевен и гостиниц, охотно делившиеся информацией и сдававшие комнаты для тайных встреч со шпионами.
Благодаря щедрости Ришелье, ни в столице, ни в пути Рошфор не знал нужды, он стойко переносил опасности, и в дождливые дни, застряв где-нибудь в дороге, не предавался естественной для таких моментов скуке или недовольству жизнью, потому что знал, зачем делает каждый шаг, видел смысл в каждом вдохе: служить, помогать, оберегать. И наградой были не только пополнявшиеся счета, но и чувство выполненного долга, сопричастности к возрождению величия родины, ночные разговоры с мучившимся бессонницей кардиналом. И уверенность в праве на сны, где исчезала преграда между Рошфором и Ришелье, и они падали друг другу в объятья, головокружительно и сладко.
***
Двадцать один год исполнился Рошфору, когда спасать Ришелье пришлось не в переносном, – защищая от политических неудач и конкурентов, – а в прямом смысле: один из подкупленных слуг в окружении дофина передал обрывок разговора маршала д'Орнано и герцогини де Шеврез.
Загоняя драконов, Рошфор помчался с этим сверхсрочным посланием в Париж. Хозяин Пале-Кардиналь был дома и, как шепотом сообщил слуга, – когда-то посмеявшийся над высокомерием юного просителя и за хорошую службу добродушно Рошфором прощенный, – хандрил. Погода в столице и впрямь была такая, что лишь унынию предаваться. Рошфор сбросил мокрый дорожный плащ и направился прямиком в кабинет.
Ришелье сидел в кресле, наедине с кошками. Грустный, и темные глаза тусклые – мертвые. Рядом на столешнице покоилась книга в темной коже. Взгляд Рошфора не мог оторваться от его пальцев, гибких и длинных, упруго и нежно скользивших по золотистой кошачьей шерсти. А когда Рошфор посмотрел на кардинала, сердце снова сжалось от осознания, как тот постарел с их первой встречи: сгустились вокруг глаз лучики морщин, в волосах теперь больше седины опасного цвета стали на лезвии клинка. Да Ришелье, по сути, и был прекрасно отточенным клинком на защите своей Франции. И дикая обида на глупцов, не понимавших, что творят и против какого великого эльфа действуют, захлестнула Рошфора.
Он быстро приблизился к Ришелье – кошки тревожно растопырили крылья и вздыбили шерсти – и упал на колено, склоняя голову к его изящной руке.
– Опять ходишь в мокром, – кардинал легко потрепал Рошфора по волосам. – Здоровье надо беречь.
– Ваше высокопреосвященство, – гнев опять навалился на Рошфора, спазмом давил горло, и трудно было его пересилить, сказать с обычной четкостью: – Маршал д'Орнано, дофин, герцогиня де Шеврез… королева. Они хотят убить вас и Его Величество.
Рука Ришелье дрогнула, но Рошфор чувствовал – это не страх сдавил мышцы, а гнев. Ужасный, испепеляющий.
– Итак, война началась по-настоящему, – голос кардинала изменился, в нем зазвучала сталь. – Ну что ж, я тоже умею воевать. А ты, мой первый рыцарь, поможешь мне выиграть эту битву.
– С радостью, – уверил Рошфор, расплываясь в улыбке и поднимая голову.
Глаза Ришелье ярко блестели, хандра прошла.
И хотя внешне все оставалось спокойно, жители Парижа продолжали заниматься обыденными делами, знать – развлекаться и интриговать, с обратной стороны этого лживого, поверхностного мира снова закипела колоссальная работа шпионской сети. Маршал д'Орнано под конвоем отправился заканчивать свой завтрак в Бастилии, а Рошфор, изменив внешность и получив документы монаха-капуцина, помчался в Брюссель, где, блестяще сыграв свою роль и втершись в доверие к любовнику герцогини де Шеврез, стал доставщиком письма заговорщиков.
И когда Ришелье, прочитав расшифровку того послания и опустив исписанные ровным секретарским почерком листы, сказал: «Они в моих руках, – и улыбнулся Рошфору. – Спасибо, Шарль», тому не нужно было иной награды… ну кроме возможности приложить руку к тому, чтобы хоть кто-то из этих зажравшихся высокопоставленных тварей распрощался с жизнью за то, что хотел убить его кардинала.
Спустя небольшое время Рошфор наблюдал, как сумрачным днем взошел на эшафот один из этих врагов, и с чувством глубокого удовлетворения смотрел, как тот дохнет от рук палача, но понимал – это минутная радость.
Главным змеям не вырваны ядовитые клыки и не отсечены головы, но даже если убить этих гадюк, ничего не решится окончательно: пока Испания, Англия или иная достаточно состоятельная страна жаждет поставить его родину на колени и готова платить, всегда в отчем доме найдутся недостаточно умные или чересчур алчные эльфы, которые позарятся на чужое золото и сладкие обещания власти, свободы, привилегий, и сами радостно примутся разрушать страну, уверяя, будто делают это для ее же блага.
Внутренним врагам будет мешать кардинал, и чем щедрее окажутся посулы жадных до чужих территории соседей, тем в большей опасности окажется его жизнь.
Но в тот день можно было насладиться маленькой победой.
WTF Armand Richelieu and Co 2016
Миди
Название: Королевская кровь
Канон: The Musketeers BBC
Переводчик: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Бета: [L]WTF Richelieu 2015[/L], анонимный доброжелатель
Оригинал: crystalsoulslayer - Royal blood, разрешение на перевод получено
Размер: миди (4373 слова в оригинале)
Задание: вампир!AU
Пейринг/Персонажи: Ришелье/Тревиль
Категория: слэш
Жанр: PWP
Рейтинг: NC-21
Предупреждения: графическое насилие, изнасилование, вампирское АУ
Краткое содержание: Ришелье жаждет власти в буквальном смысле, Тревиль продолжает ловить его и постоянно вынужден об этом забывать
Примечание: Поскольку Тревиль ничего не осознает, секс в этом фике не по согласию; Ришелье использует вампирские способности, чтобы соблазнить его, а потом стереть воспоминания
Размещение: только после деанона переводчика, запрещено без разрешения переводчика и автора
Для голосования: #. WTF Richelieu 2015 - "Королевская кровь"
Наблюдая за махинациями кардинала, Тревиль иногда лениво задумывался, где же этот мерзкий интриган так наловчился? Возможно, в Церкви. Несомненно, кардинал шантажировал бы даже собственную мать, если это было ему выгодно, но где он научился так добиваться своей цели? Были ли это выходки дьявола, божественное провидение, или личная склонность Ришелье к обману и манипуляциям?
Несмотря на это, оставалось только удивляться наличию у Ришелье столь же удивительного мастерства избегать любого интереса в отношении своей персоны. У Армана Жана дю Плесси, кардинала-герцога де Ришелье и де Фронзак, казалось не было прошлого, лишь влияние и требовательность как настоящем, так и в предполагаемом будущем. Сомнительный дар кардинала просто был неоспоримым фактом в жизни Тревиля. Безусловно, это было проще беспокоиться именно об этом, а не гадать о его происхождении.
В целом, именно на этом плане капитан и остановился. В течение всех этих лет это неплохо помогало если не работать с ближайшим советником короля, то по крайней мере терпеть его.
Но сейчас что-то изменилось.
У Тревиля сложилось четкое ощущение, что он видел или слышал нечто касающееся кардинала, что могло бы изменить границы бытия и потрясти страну до самого основания, если бы он сумел сложить два и два. Но точная природа этого знания была за пределами его понимания. Словно какая-то часть фразы вертелась у него на языке, и улетучивалась по воздуху прежде, чем он успевал поймать ее.
Но это была игра воображения, а не факты, в то время как на его плечах держалась безопасность всей Франции.
Проблемой было не... само проишествие. В этом Тревиль был уверен. Но они каким-то образом были связаны.
***
Он грезил об этом.
Не о своих потерянных воспоминаниях, что ускользали от него как во время сна, так и в часы бодрствования. Нет, он воображал себе Ришелье, все что происходило между ними, их порочную связь. Но она была нечестивой, и неважно что кардинал шептал ему на ухо.
На исповеди Тревиль просто признался в том, что имел в похотливые намерения. Это не было неправдой. Не было ложью и то, под напором духовника он признался, что и он, и его партнер не состоят в браке и, насколько ему известно, в этот момент оба находились в здравом уме и твердой памяти. Похоже, его раскаяния оказалось недостаточно, и тогда Тревиль повторил его трижды, выразив надежду, что молитв и пожертвования будет достаточно для очищения его души.
Разумеется, Ришелье вел себя так, словно ничего не происходило. Тревиль обнаружил, что этот инцидент даже несколько упростил ему работу. Что было своего рода политической интригой, до тех пор, пока кардинал держался в стороне от капитана, а свой язык держал подальше от его рта.
Шли месяцы, и чувство вины Тревиля, очевидно, решило последовать примеру листьев французских деревьев. Оно завяло и опало, не делая больше попыток вторгнуться иллюзиями в сознание капитана. Память успокоилась, заявляя о них лишь изредка, в виде жарких и влажных снов. Беспокойство больше не будило Тревиля посреди ночи и не преследовало его в течение дня. А бывало, что его рассеивали прощальные слова Ришелье.
Вам не стоит бояться за свою душу, капитан. Ибо лишь немногие грехи Господь не способен простить людям, и наше преступление будет одним из последних, что он отыщет в сердцах Человечества.
***
Прекрасно понимая, что грех безнаказанный чаще всего повторяется снова, Тревиль чувствовал себя некомфортно наедине с кардиналом. Ришелье, без сомнения, это заметил, но никак не подавал виду и не упоминал о происшествии. Капитан выдохнул с облегчением, когда выяснил, что к его личному пространству относятся с уважением. Кардинал всегда старался, чтобы их разделял стол. Если же подходящей для барьера мебели не было, он выдерживал комфортное для Тревиля расстояние, достаточное для разговора на обычных тонах.
Учитывая их взаимную неприязнь, капитан ожидал любых насмешек от кардинала. Возможно, это будут томные взгляды украдкой, или понимающе приподнятая бровь, или понимающая улыбка, которую нельзя будет истолковать иначе. Но, вопреки его ожиданиям, ничего подобного не последовало.
Если честно, Ришелье вообще никак не реагировал. И чем дольше это продолжалось, тем больше Тревиля беспокоило подобное хладнокровие. У него мелькнула мысль, что какой-то талантливый художник ежесекундно подрисовывает на лице Ришелье выражение, наиболее точно подходящее к текущей ситуации. Когда они получили сообщение о тайной интрижке одного дворянина со своим слугой, оно словно совершенно не затронуло кардинала. Усталый вздох. Небрежный жест. Сдвинутые брови. Словно это происшествие не имело никакого сходства с событиями его жизни, и он был совершенно посторонним наблюдателем, который не мог даже помыслить о подобных вещах, не то что быть вовлеченным в куда худшие.
Это стало последней каплей.
***
- Как вы это делаете?
Кардинал оторвался от бумаг и, нахмурившись, посмотрел на него.
- Прошу прощения?
- Как вы это делаете, - повторил Тревиль.
Ришелье несколько озадаченно посмотрел на Тревиля, затем перевел взгляд на незаконченную подпись под каким-то документом, потом на свое перо и наконец снова поднял глаза на стоящего перед своим столом человека.
- Капитан де Тревиль. Если после всей вашей долгой и легендарной карьеры вы все еще не уверены, как нужно правильно писать...
- Я говорил не об этом, и вы прекрасно поняли, что я имел в виду. Как вам удается вести себя, словно...
Тревиль не сумел договорить. Ришелье мягко улыбнулся ему. Он в самом деле выглядел довольно доброжелательным, и это пугало.
- Словно я никогда не тратил полчаса своего очень дорогого времени на то чтобы вымыть свою засохшую сперму из ваших волос?
Капитан моментально вспыхнул, заставив его чуть наклонить голову в притворной скромности. Улыбка все еще играла на губах кардинала, когда он продолжил:
- Вы об этом хотели спросить, монсеньор Тревиль?
Тот закрыл глаза и с трудом сглотнул.
- Я предпочел бы выразиться более... деликатно.
Когда он наконец открыл глаза, кресло кардинала было пустым. И, прежде чем он успел как-то среагировать, Ришелье ответил прямо из-за его спины.
- Если вы не намеревались откровенно обсудить этот вопрос, зачем вообще нужно было его упоминать?
Тревиль резко развернулся, чтобы обнаружить его слишком близко, чтобы это было комфортным. Серо-голубые глаза кардинала были странно темными, а черные зрачки расширились куда больше, чем это можно было бы объяснить полумраком освещенной свечами комнаты. Тревиль промолчал, и тот продолжил:
- В вас борются столь разные чувства, капитан. Такое... противоречие. Если бы я предложил вам выбрать, вы бы предпочли скорее обречь человека на смерть, нежели на счастье. Несомненно, результат воспитания нашего благословенного общества. Что же мы за странные люди, если не можем говорить о делах сердечных, пока само сердце не вырежут из груди.
Говоря это, он подошел еще ближе, и Тревиль оказался зажатым между его высокопреосвященством и столом.
- Я не думаю, что произошедшее между нами можно назвать делами сердечными, - сказал он, пытаясь не обращать внимания, насколько шатким и неуверенным был его голос, словно он был кораблем, который накрыла гигантская морская волна.
- А почему нет?
- Потому что мое сердце требует, чтобы я презирал тебя.
Ришелье рассмеялся, по-видимому его это искренне развеселило.
- Опять противоречия.
Он поднял руку, очерчивая кончиком пальца контур губ Тревиля.
- Это говорит мне о том, что вы не одобряете наши встречи. Но это... - его рука опустилась гораздо ниже, сжимая ткань над быстро твердеющей эрекцией капитана. - Это говорит о том, что вы желали бы повторения.
Тревиль покраснел еще больше, делаясь прямо-таки багровым, его рот шокированно приоткрылся. Кардинал чуть склонил голову. Но руку убрал, хотя и положил ее на край стола, слишком близко к Тревилю. Капитан не смог не вздохнуть с облегчением.
- Не нужно бояться. Я бы хотел получить устное подтверждение от вас, а не от вашего... маленького капитана.
Прежде чем он договорил, Тревиль язвительно перебил его:
- Забавно, что вы называете его маленьким капитаном, ведь ваш собственный кардинал такой крошечный.
- В прошлый раз ваш развратный рот не посчитал его слишком маленьким, - холодно ответил тот, но проклятая улыбка так и не покинула тонкие губы. - Отвечая на ваш первоначальный вопрос, я могу лишь сказать, что я принимаю любую свою ложь - сказанную или несказанную, как правду. Если ваше ранимое сердце желает сохранить тайну, вам стоит сделать то же самое. И в идеале было бы лучше воздержаться от подобных разговоров - как со мной, так и с кем-то еще. Разумеется, если только вы не собирались вновь ужаснуться моему размеру.
И это случилось вновь.
Снова появилось невыносимое ощущение чего-то важного, некоего знания, ныне забытого. Такое же внезапное, необъяснимое и непреодолимое влечение к кардиналу. На сей раз Тревиль сам набросился на него, прижав самого могущественного человека Франции к стене и буквально насилуя его рот. Как и в прошлый раз, Ришелье не удосужился пригласить любовника в свою спальню, а просто стянул свой плащ и камзол, расстегнув штаны и оставшись в одной рубашке. Как и прежде, Тревилю было наплевать на это. Он чувствовал себя почти пьяным от собственного возбуждения, неуклюжим, пошатывающимся и таким услужливым.
Ришелье оказался неожиданно сильным, ему потребовалось лишь обхватить лицо Тревиля обеими руками, чтобы отодвинуть его, а затем опустить вниз, ниже и ниже, длинные пальцы впились в его затылок. И у капитана снова останутся ушибленные колени и память, которая заставит его с криком и ругательствами просыпаться посреди ночи, вспоминая ощущение того, как крепко кардинал удерживал его голову пока снова, снова и снова вбивался в его горло. Руки Ришелье крепко удерживали его на месте, и было невозможно вырваться, даже когда его рот и горло заполнились струями горького сиропа. Он задохнулся. Когда кардинал наконец покинул его, капитан подавился и вновь закашлялся. Он понял, что захлебнулся чужим семенем, но прежде чем сумел что-нибудь предпринять, другой человек уже поднимал его на ноги.
Ришелье резко развернул его и заставил опереться ладонями на все ту же стену, его лицо врезалось в осыпавшуюся штукатурку. Никаких слов. Кардинал вообще не издал ни звука, слышно было лишь тяжелое дыхание Тревиля, шорох ткани и кожи, когда Ришелье распахнул его камзол, пытаясь добраться до застежки штанов самого капитана.
Эту часть он никогда толком не помнил.
Он знал, что рот кардинала приникнет к основанию его шеи, а сильная и опытная рука наконец приведет его к финалу. Но он не мог осознать это так же легко, как ощущение горячей, пульсирующей плоти у себя во рту. Пожалуй, ему не хотелось задумываться, что именно это говорит о нем самом.
***
Что он знает?
Что он понял?
Где он?
Он был в чужой постели. Изголовье было слишком вычурным, а простыни чересчур дорогими. Он спросил себя, не могла ли это быть встреча с какой-нибудь богатой дамой? Его тело непривычно болело в некоторых весьма интимных местах - бедра, ноги и спину ломило просто невыносимо, как никогда раньше. А еще у него было ощущение, словно он изрядно перебрал с выпивкой, хотя он вообще не помнил, чтобы пил хоть что-нибудь, так что, возможно, он действительно был болен. Сколько же сейчас времени? Было темно, но причиной этого могли быть задернутые занавески. Тревиль сделал попытку перевернуться, чтобы наконец сесть и должным образом осмотреться вокруг.
Прохладная, сухая рука, безошибочно мужская, хотя и без мозолей, скользнула с его спины вдоль позвоночника. Когда Тревиль осознал это прикосновение к своей голой коже, он замер, и его взволнованное сердце заколотилось еще сильнее.
- Добрый вечер, капитан. Рад видеть, что вы снова проснулись.
Кардинал.
- Ришелье? Какого черта здесь творится?
- Ну же, расслабьтесь. Не нужно так сильно нервничать.
- ... Это ваша кровать?
- Разве вы не знаете, где находитесь?
- Нет, и я начинаю очень сильно злиться.
- Капитан, ваше состояние сейчас крайне деликатно. Умоляю вас, постарайтесь оставаться спокойным.
Тревиль ударил кардинал по руке и как можно быстрее откатился от него. К сожалению, при этом он сверзился с кровати прямо на деревянный пол. Ему удалось смягчить падение до того, как он ушибся, но это было не слишком прилично. Что еще хуже, попытавшись подняться, он выяснил, что пол отнюдь не так устойчив, как должен быть. Все вокруг стало необычно серым, его руки и ноги онемели и, когда он наконец пришел в себя, то свисал с рук Ришелье, словно безвольное одеяло, и кто-то пытался поговорить с ним.
- Капитан? Капитан Тревиль? Вы меня слышите?
Понадобилось несколько секунд, прежде чем он сумел выдавить:
- Арамис?
- Да, сударь.
- Какого черта происходит?
- Давайте вернем вас обратно в постель, тогда я смогу объяснить.
Ришелье и Арамис подняли его и аккуратно уложили на кровать. Присутствие мушкетера изрядно успокоило капитана, по какой-то неизвестной причине сама мысль о том, чтобы остаться наедине с Ришелье приводила его в ужас. Его высокопреосвященство никогда особенно не любил Тревиля, но он никогда не угрожал ему напрямую и, насколько сам капитан помнил, никогда раньше не доставлял ему физических неудобств.
Но сейчас словно чего-то не хватало. Мелькнула какая-то мысль, но затем улетучилась, так и не слетев с языка.
- Как вы себя чувствуете? - спросил Арамис.
Тревиль на секунду задумался.
- Сконфуженным. Я запутался и хочу пить.
- Я принесу воды, - сказал кардинал и извинился, покинув комнату своей обычной быстрой скользящей походкой.
- Расскажите последнее, что вы помните.
Тревиль попытался воссоздать хоть что-нибудь до нынешнего момента. Однако в голову ничего не приходило, и он ответил:
- Я не уверен, - в этот момент в его мозгу всплыли внезапные картинки. - Карета? Не изнутри, я скакал снаружи. Черная карета.
- Это была карета кардинала, - сказал Арамис. - Вы помните, как уезжали из дворца?
Слова Арамиса словно стали ключом к непроницаемому сейфу в голове Тревиля. Каждый вопрос разворачивал новые воспоминания, и он складывал их по порядку, словно пачку писем, пока наконец не понял, что произошло.
Все началось с одной из их традиционных словесных перепалок с Ришелье. Потеряв терпение, король заявил, что они должны уже найти способ цивилизованного сосуществования, или же подраться, как настоящие мужчины. Тревиль немедленно потянулся к шпаге. Но по словам Арамиса, Ришелье крайне убедительно сказал, что капитан действительно разумный человек, и они могут обсудить это как благородные люди, не прибегая без нужды к бессмысленному насилию. В конце концов, разве они не пытаются служить своей стране и своиму королю наилучшим из известных каждому из них способом?
Тревиль согласился, а затем принял приглашение кардинала пожить несколько дней в его загородном доме, чтобы обсудить этот вопрос. Арамиса там не было, но они с Атосом и Портосом немедленно прибыли, когда на вторую ночь кардинал прислал сообщение, что Тревиль заболел.
- Думаешь, он меня отравил? - спросил Тревиль лишь наполовину шутя.
Арамис рассмеялся.
- Нет, сударь. Не скажу, что он испытывает к вам хоть какую-то симпатию, но кардинал не настолько глуп, чтобы убить вас в собственном доме.
***
На этот раз, Тревиль просто напрашивается чтобы его убили.
Ришелье приходилось быть более скрытным и осторожным, чем когда-либо. И делал он это вовсе не потому, что отступил от своих безупречных стандартов бдительности, просто Тревиль был невыносимо любопытен и натренирован в лучших семейных традициях гораздо больше, чем он ожидал.
Капитан королевских мушкетеров не представлял серьезной опасности. Честно говоря, было сложно хоть как-то навредить Ришелье, даже если представить, что его вообще удалось бы загнать в ситуацию, когда он подвергся бы физическому насилию. Человек (если бы его можно было так называть), служивший сейчас первым министром короля Франции, не бывал серьезно ранен с.... о, Господи. Как давно это было? Точно не в Иерусалиме. Или все же там? Нет, это был тот инцидент в Дамаске, который безусловно научил его уважать хорошее умение владеть саблей, как ничто другое. Что ж, с тех пор прошло семьсот лет. Он смирился.
Но в этом было и преимущество. Он изучил все хитрости переговоров.
Клан Тревилей был опытен и хорошо известен. Они прекрасно знали, что полностью уповать на силу чеснока, крестов и святой воды было бы глупо - особенно когда такие устройства не срабатывали - и в нынешние времена предпочитали арбалеты и взрывчатку более традиционным средствам. Но бессмертный, ныне отзывавшийся на имя Ришелье, отнюдь не был новичком. Он вовсе не был неуклюжим новообращенным, боящимся света и далеким от своего клана. О нет.
Он был учеником Старших и возрастом несколько превосходил Христа, которому якобы служил. Он посещал залы Великой библиотеки в Александрии, стал свидетелем падения Римской империи, а однажды практически обхитрил Александра Великого в попытке отведать его крови (прежде чем наставник ему это запретил). У Ришелье всегда была тяга к королевской крови; его учитель объяснял, что получаемая таким способом энергия была квинтэссенцией отношения людей к своим правителям. Излишне говорить, что Людовик XIII не был самой вкусной из его жертв; он не был ни самым приятным, ни самым привлекательным. Но его нынешнее положение было вполне удобным и прекрасно его устраивало, пока он не достигнет пределов своей способности имитировать старение.
Именно поэтому его изрядно раздражали попытки Тревиля вернуть память. Что еще хуже, он казался устойчивым к привычным для Ришелье методам гипноза. Он никогда не тратил излишнее время на такие вещи и чаще всего предпочитал старые добрые уловки, вроде соблазнения и телепатии. Проклятый мушкетер уже дважды подвергался небольшому вмешательству, а в последний раз было вложено столько ментальной силы, что капитан заболел на несколько дней, но не унялся. Он ухитрялся врываться именно в тот момент, когда Ришелье слизывал последнюю каплю крови Людовика со своих тонких губ.
Всякий раз это происходило примерно одинаково. Тревиль неизбежно тянулся к пистолету; Ришелье неизменно бросался через всю комнату, чтобы остановить его, и закрывал его рот рукой, прежде чем тот успевал закричать. Это занимало меньше времени, чем требуется на то, чтобы прочитать эти слова; на самом деле он, возможно, смог бы обогнать выстрел. Ришелье часто задавался вопросом, как выглядят его сверхъестественно быстрые движения для человека. Несколько раз он демонстрировал их и просил аудиторию описать, что они видят. До сих пор все они были слишком заняты своими воплями, чтобы сформулировать связный ответ.
Ришелье находил это невероятно утомительным и, помимо всего прочего, крайне бесполезным.
Разумеется, Луи едва осознавал происходящее - впрочем, это мало отличалось от его обычного состояния - и с удивлением рассматривал потолок своего кабинета, не обращая внимания на их борьбу.
- Тревиль, вы опять? Жаль, что, стерев вам память, я, по-видимому, лишил вас возможности выучить этот урок.
Зубы Тревиля беспомощно терлись о ладонь кардинала.
- Не кусайтесь, капитан. Если вам удастся прокусить мою кожу, вы обнаружите, что превратились в такого же монстра, как я.
И тут он почувствовал удар в живот, прямо под грудную клетку.
Ришелье выдохнул носом, прекрасно понимая, как смешно должны при этом затрепетать его усы.
- Вы что, только что ударили меня ножом?
Он посмотрел вниз и предсказуемо увидел, что руки Тревиля были сомкнуты на кинжале, глубоко вошедшем ему в живот.
- Вы действительно ударили меня. Чрезвычайно неэффективно, особенно для вас.
Страх в расширившихся глазах Тревиля был именно таким, как и ожидалось, и кардинал почувствовал удовлетворение. И все же капитан был солдатом, и все еще пытался провернуть лезвие.
- О нет, в этом нет необходимости, - свободной рукой Ришелье убрал дрожащие пальцы Тревиля с рукояти. - Но мне кажется, что вам потребуется это, - продолжил он и прижался губами к шее мушкетера. Никакого укуса, это не было нужно. Как только его губы прижались к коже, глаза капитана закатились, он обмяк, и его колени подогнулись.
- Хорошо. Вот и все, расслабьтесь.
Еще один нежный поцелуй в безвольные губы Тревиля, и знаменитый своим вспыльчивым нравом капитан практически лишился сознания. Ришелье аккуратно помог ему сесть на пол, прислонив спиной к стене. Голова мужчины безвольно откинулась, и сейчас он выглядел почти мило.
Разумеется, в той или иной степени на это были способны все вампиры. Даже выползающие лишь по ночам уличные отбросы могли мягко успокоить жертву. В нынешний век научных открытий популярным было предположение, что на губах вампира вырабатывается какой-то яд, проникающий сквозь кожу. И чем сильнее он был, тем большую концентрацию мог произвести. Его мастер, будучи Старшим, мог отправить человека в кому лишь прикосновением губ. (На одном из семейных собраний Старший проглотил горящий пороховой заряд, просто чтобы посмотреть, что получится. Из-за небольшой задержки они уже решили, что запал потух. Затем раздался приглушенных удар, и Старший изрыгнул изрядное количество вонючего черного дыма. Он отметил, что на вкус это было довольно приятно, словно воздух после пушечного залпа, и продолжал пить вино, не испытывая ни боли, ни каких-то других негативных последствий. Ришелье не был готов испробовать нечто подобное, все же он был одним из младших среди дюжин своих братьев и сестер, невзирая на то, насколько старым он иногда ощущал себя. Один из его старших братьев помогал строить Великую пирамиду в Гизе, а самый старший из детей их наставника был давно мертв. Сам мастер утверждал, что существовал еще до появления письменности. Ришелье ему верил).
Длинные пальцы обернулись вокруг рукояти кинжала и спокойно вытянули его одним движением. Разумеется, кровь была, но она не текла ручьем, как у нормальных людей, и не брызгала из раны. Кровь Ришелье была черной, словно деготь, и лишь немногим более жидкой. Он подумал, что ему придется заказать новый камзол. Неудобно. Ну что ж, какое-то время ему стоит носить черную кожу. По крайней мере, теперь у него был предлог.
Существовал лишь один способ избавиться от крови вампира на клинке, дабы он не обращал каждого, кого поранит, и для этого необходимо было опустить лезвие в серную кислоту по меньшей мере на восемнадцать дней. Это, конечно, изрядно повредит нож и превратит его в лом. Но ему в любом случае придется это сделать, прежде чем избавиться от него.
- Надеюсь, ты не будешь о нем жалеть, - Ришелье помахал кинжалом перед закрытыми глазами Тревиля, - потому что больше его не увидишь. Он осторожно засунул кинжал за пояс и внимательно осмотрел руки Тревиля в поисках других следов крови. Черно-красное пятно обнаружилось между большим и указательным пальцем руки. Ришелье лизнул его, не обращая внимания на мягкий протест мушкетера. Больше ничего не нашлось, и тогда кардинал легко подхватил его на руки, словно тот был пустым бумажным пакетом, и начал осторожно пробираться к комнате капитана в казармах.
На сей раз он был гораздо осторожнее. Позже Ришелье планировал поговорить со своими родичами и взять пару уроков по принудительному забвению. В частности, у его старшей сестры был настоящий талант к точечному извлечению памяти, ее жертвы даже не могли понять, что чего-то не хватает. Но на данный момент он сделал все, что мог. Вероятно, Тревиль будет прикован к постели еще несколько недель, он может даже умереть. Но даже если и так, это посчитают какой-нибудь естественной болезнью и никогда не свяжут с кардиналом. Он был в безопасности.
А даже если они сумеют выяснить, кто он такой, чтобы убить его, понадобится пушка. Или бомба. Или какая-нибудь столь же медленная и неуклюжая конструкция. Учитывая возможную скорость его движений, он сильно сомневался, что они смогут вооружиться чем-то подобным прежде, чем он сбежит и перебьет их всех. Но лучше было не рисковать. У Ришелье не было ни малейших намерений сохранить это имя навсегда. Имен у него было много, и он не привязывался к ним. И он не планировал оставаться здесь слишком надолго. Ему нравился этот мир. И он хотел увидеть, что будет происходить дальше.
WTF Armand Richelieu and Co 2016
Список работ
"Искупление" арт
"Уроки серого кардинала" арт
"Красное и зелёное" арт
"Сладость греха" арт
"Вербовка сторонников происпанской партии" арт
"Ведьмины сиськи" арт
"Амбициозная женщина с прошлым" коллаж
"Лилия кардинала" клип
"Троим на сеновале тесно" клип
Арты, коллаж
Автор: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Форма: арт
Пейринг/Персонажи: Жозеф Парижский
Категория: джен
Рейтинг: R
Размер: 2239x3020, 3.83 Mb
Предупреждения: самобичевание
Размещение: только после деанона, запрещено без разрешения автора
Для голосования: #. WTF Richelieu 2015 - работа "Искупление"
Название: Уроки серого кардинала
Автор: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Форма: арт
Пейринг/Персонажи: Мари Мадлен Комбале
Категория: джен
Рейтинг: R
Размер: 921x1375, 452 Кb
Размещение: только после деанона, запрещено без разрешения автора
Для голосования: #. WTF Richelieu 2015 - работа "Уроки серого кардинала"
Название: Красное и зелёное
Автор: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Форма: арт
Пейринг/Персонажи: Ришелье/Миледи
Категория: гет
Жанр: PWP
Рейтинг: R
Исходники: 1, 2, 3
Размер: 1050x700, 400.7 Kb
Размещение: только после деанона, запрещено без разрешения автора
Для голосования: #. WTF Richelieu 2015 - работа "Красное и зелёное"
Название: Сладость греха
Автор: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Форма: арт
Пейринг/Персонажи: Рошфор/Арамис
Категория: слэш
Жанр: PWP
Рейтинг: NC-17
Исходники: 1, 2
Размер: 660x1100, 242.5 Kb
Предупреждения: кинк, актёры из разных экранизаций
Примечания: "Чужие пороки у нас на глазах, свои - за спиной"
Размещение: только после деанона, запрещено без разрешения автора
Для голосования: #. WTF Richelieu 2015 - работа "Сладость греха"
Название: Вербовка сторонников происпанской партии
Автор: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Форма: арт
Пейринг/Персонажи: Мадам де Шеврез, 3хОМП
Категория: гет
Рейтинг: R
Размер: 683х888px, 136 Кб
Размещение:только после деанона, запрещено без разрешения автора
Для голосования: #. WTF Richelieu 2015 - работа "Вербовка сторонников происпанской партии"
Название: Ведьмины сиськи
Автор: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Форма: арт
Пейринг/Персонажи: Элеонора Галигаи
Категория: джен
Жанр: портрет
Рейтинг: R
Размер: 648x800px, 86 Kb
Примечание: Элеонора Галигаи - молочная сестра Марии Медичи. По одной из версий, именно она посоветовала французской королеве приблизить к себе епископа Люсонского. Казнена по обвинению в колдовстве.
Размещение:только после деанона, запрещено без разрешения автора
Для голосования: #. WTF Richelieu 2015 - работа "Ведьмины сиськи"
Название: Амбициозная женщина с прошлым
Автор: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Форма: коллаж
Пейринг/Персонажи: Ришелье/Миледи, д'Артаньян/Миледи
Категория: гет
Жанр: романс
Рейтинг: R
Исходники: здесь
Размер: 1920x1080, 1,77 Мб
Предупреждения: по мотивам фильма 1948 года "Три мушкетёра" - с весьма специфическими костюмами и Ланой Тёрнер в роли Миледи; перевод использованной цитаты из фильмаперевод использованной цитаты из фильма: "Можно ли кому-то доверять больше, миледи, чем амбициозной светской женщине... с прошлым?"
Размещение: только после деанона, запрещено без разрешения автора
Для голосования: #. WTF Richelieu 2015 - работа "Амбициозная женщина с прошлым"
Клипы
Автор: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Форма: клип
Пейринг/Персонажи: Ришелье/миледи Винтер
Категория: гет
Жанр: романс, флафф
Рейтинг: R
Исходники: Аудио: А. Гоман "Магдалина"
Видео: Три мушкетера (1961), Анжелика, маркиза ангелов (2013)
Продолжительность и вес: 3 мин. 09 сек. 1.15 гб
Размещение: до деанона со ссылкой на команду, после деанона - со ссылкой на автора
Для голосования: #. WTF Richelieu 2015 - работа "Лилия кардинала"
Название: Троим на сеновале тесно
Автор: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Форма: клип
Пейринг/Персонажи: Рошфор/Миледи, д`Артаньян/Миледи
Категория: гет
Жанр: драма
Рейтинг: R
Исходники: "Три мушкетера" 1973, "Четыре мушкетера" 1974, Rock Mafia - The Big Big Bang
Продолжительность и вес: 2 имн. 41 сек. 31 Мб
Размещение: только после деанона, запрещено без разрешения автора
Для голосования: #. WTF Richelieu 2015 - работа "Троим на сеновале тесно"
Унести баннер:
WTF Armand Richelieu and Co 2016
Список работ
WTF Richelieu 2015
"Любовники" драббл
"Поздний вечер с кардиналом" мини
"Les rides sur l'eau" мини
"Верный слуга" мини
"Торговля индульгенциями" миди
"Непозволительно" миди
"Пытка обладанием" миди
"О псах и людях" миди
"Если брату велено невозможное" миди
Другие части
Часть 1 (1 драббл, 3 мини), Часть 2 (1 миди), Часть 3 (1 миди), Часть 4 (1 миди), Часть 5 (1 миди), Часть 6 (1 миди)
Драббл
Название: Любовники
Канон: Франция XVII века
Переводчик: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Бета: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Оригинал: jibrail_rising - Lovers, запрос отправлен
Размер: драббл (985 слов в оригинале)
Пейринг/Персонажи: Ришелье/Луи XIII
Категория: слэш
Жанр: PWP
Рейтинг: NC-17
Примечание: Если вы панически боитесь быть разбуженным рано утром, то наверняка постараетесь этого избежать ^_^. Бедняжка Луи.
Краткое содержание: Это ПВП, о чем еще тут говорить
Размещение: только после деанона переводчика, запрещено без разрешения переводчика и автора
Для голосования: #. WTF Richelieu 2015 - работа "Любовники"
– Поднимайтесь, сир, сегодня будет длинный день, – кто-то резко стянул с короля покрывало. Луи поднял голову и недовольно уставился на непрошеного гостя.
– Сегодня канун Рождества, Арман, ну неужели я не могу поспать еще несколько минут? – он изобразил свои лучшие щенячьи глазки. – Ну пожалуйста? Сделаешь мне досрочный рождественский подарок?
Арман покачал головой и стащил короля с постели
– Как я уже сказал, нам предстоит очень напряженный день, так что никаких досрочных подарков не будет. Мне очень жаль, но не сегодня.
Король обиженно сверкнул глазами.
– И это после всего, что я для тебя сделал, – он надулся и позволил кардиналу затащить себя в купальню.
– Думаю, вы несколько преувеличиваете, сир, – после этих слов Луи густо покраснел и показал ему язык.
– Я, его королевское величество Людовик XIII, приказываю: перед каждым Рождеством мне позволено спать по меньшей мере на час... нет, на два больше.
– ... Разумеется, только не забудьте сообщить об этом вашей матери за завтраком.
-...или нет, – пробормотал Луи и потянулся к красной сутане. После короткой борьбы с завязками и пуговицами ему наконец удалось стянуть с Ришелье лишнюю одежду. – Вот, так-то лучше, – пробормотал король и заставил кардинала наклониться к себе. Арман тихо застонал, когда чужой язык скользнул ему в рот. Он углубил поцелуй, чувствуя, как руки любовника неуклонно спускаются все ниже по его телу.
– Вы должны научиться настойчивее высказывать свое мнение, – прошептал Арман, прижимая короля к себе. На губах Луи появилась озорная улыбка.
– Настойчивее, а? В таком случае я настаиваю, чтобы мы... немедленно... искупались... – и он подтащил любовника к уже наполненной ванне, стараясь не думать о том, как рано вставал этот неугомонный человек.
Ванна явно не была рассчитана на двоих, но они ухитрились в нее поместиться, разлив по полу изрядное количество воды и вдоволь потолкавшись локтями и коленями.
– Пожалуй, над этим нам еще придется поработать, – Арман всхлипнул, почувствовав, как руки Луи скользнули к его промежности. Теплая вода не слишком помогала расслабиться, и на лице короля появилась улыбка, когда кардинал застонал и изогнулся всем телом.
Решив немного позлить любовника, юноша внезапно прекратил свои манипуляции и принялся пускать в Армана мыльные пузыри.
– Я тебя ненавижу, – отреагировал кардинал на его детские шалости. Луи ехидно ухмыльнулся и плеснул в него водой.
– Потише, – прошипел кардинал, а затем наклонился и притянул Луи к себе, заставляя юношу вытянуться вдоль своего тела, и уткнулся в мягкие каштановые локоны.
– Но почему? – проскулил король, переворачиваясь на живот и нежно касаясь губами его шеи.
– Потому что, если хоть один – ах! – слуга об этом узнает, нас могут убить за такое, – он издал еще один стон, когда Луи вновь прикоснулся к нему. Второй рукой король развел бедра любовника пока его губы и язык неторопливо исследовали бледное тело. Он медленно спустился вниз, заставляя кардинала тихонько постанывать и всхлипывать от удовольствия. Затем поднял голову и послал Арману еще одну ухмылку.
– Думаю, что сейчас мы в безопасности, и потом, ты утверждал, что моя матушка теряет свою власть, – он вновь склонился и поцеловал Ришелье, и спустя минуту продолжил. – В любом случае, давай больше не будем волноваться об этом. Сегодня канун Рождества, Сочельник. И я приказываю нам... прерваться и вернуться обратно в мою спальню.
Арман закатил глаза.
– Как пожелает мой сеньор.
Луи улыбнулся, а затем вытащил любовника из ванны и бросил в него полотенцем. Через пару минут мужчины ввалились в спальню и упали прямо на кровать. Шелк и пуховые подушки смялись под их весом, когда Луи перевернул Армана на спину и впился в его губы. Любовники на мгновение замерли, наслаждаясь друг другом. Затем Луи принялся спускаться ниже, оставляя на теле Ришелье дорожку из укусов и поцелуев. Его рука слепо нашарила флакон масла в верхнем ящике прикроватного столика. Он вновь вернулся к губам Армана, подавляя желание выгнуться от удовольствия, когда руки мужчины принялись поглаживать хорошо знакомые чувствительные точки на его теле.
Луи окунул несколько пальцев в теплое масло и провел ими между ягодицами любовника, довольно улыбнувшись, когда кардинал застонал и выгнулся ему навстречу. Затем он скользнул в него одним пальцем и быстро прижался ко рту любовника, заглушая еще более громкий стон. Как же долго он скучал по этому. Юноша добавил к одному пальцу второй, а затем третий. Арман извивался и постанывал ему в рот.
Когда король наконец решил, что его любовник достаточно растянут, он вытащил свои пальцы.
– Лу…Луи, пожалуйста… сильнее, – ахнул Ришелье, приглашающе приподнимая бедра. Тот улыбнулся и устроился у него между ног. Король медленно протискивался внутрь, покрывая лицо кардинала поцелуя и бормоча утешающие слова. Наконец он вошел полностью и на секунду замер – а затем начал медленно двигаться наружу и обратно, постепенно наращивая темп. Арман стонал, запрокинув голову, когда Луи входил в него все сильнее и сильнее. Горьковато-сладкая смесь ощущений кружила им голову. Оба страстно желали, чтобы это продолжалось вечно и на секунду почти поверили в это. А затем любовники с громким стоном сорвались вниз и, задыхаясь, рухнули на постель.
Арман притянул юношу в свои объятия и нежно поцеловал.
– Счастливого Рождества, Луи, – прошептал он сонным голосом. Тот пробормотал нечто, похожее на согласие и уткнулся носом в его плечо. Когда часы пробили шесть, оба уже спали.
В щель неплотно прикрытой двери заглянуло чье-то лицо. Незнакомец несколько мгновений смотрел на спящих мужчин, а затем развернулся и скрылся в темноте.
Мини
Название: Верный слуга
Автор: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Бета: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Размер: мини (2043 слова)
Пейринг/Персонажи: Ришелье/Мария Медичи
Категория: гет
Жанр: приключения, романс
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: Почему королева Мария полюбила ночной Париж
Предупреждения: сомнительное согласие
Размещение: только после деанона, запрещено без разрешения автора
Для голосования: #. WTF Richelieu 2015 - работа "Верный слуга"
На лице последнего не отразилось ничего, кроме почтительной обеспокоенности. Мария усмехнулась про себя: "Господин епископ желает показать, что он крепкий орешек? Ну-ну..."
– Я был бы рад услужить вашему величеству, однако не знаю, что могло бы вас развлечь, – ответил тот своим красивым глубоким голосом, который вызывал невольный трепет в сердце стареющей королевы. – Скажем, игра в карты, или лотерея, или чтение?
– Ах нет! – воскликнула та. – Все это так надоело! Мне хочется чего-то другого, нового, что заставило бы вскипеть кровь... Чего-то, что я еще никогда не пробовала... – Мария приняла мечтательную позу, аккуратно подперев подбородок ладонью, чтобы не стереть белила, и уставилась через пламя свечей на большое настенное зеркало, в котором отражалась и она сама, и хмурая Леонора, сидящая позади нее, и облокотившийся на стену красавец-прелат в фиолетовой сутане епископа.
Мария целых две недели готовилась к этому разговору, и наконец-то удобное время для него представилось.
– Скажите, епископ, вы хорошо знаете Париж? – вкрадчиво поинтересовалась она.
– Смею надеяться, что неплохо, ваше величество, – ответил Люсон, – я тут родился и учился, хотя детство провел в родовом замке, а часть юности – в Риме. Но Париж всегда владел моим сердцем. А сейчас – тем более... – он осекся, как бы не осмеливаясь развить мысль. Взгляды королевы и священника встретились в зеркале, и Мария с удовольствием отметила, что в изменчивых, словно осенняя вода, глазах ее визави в ответ на ее лукавый взор загорелся темный огонь, а на щеках вспыхнул лихорадочный румянец. Насладившись своим торжеством, королева, любуясь отражением взволнованного лица епископа, продолжила свою мысль:
– Мой дорогой супруг Генрих любил гулять со мной во время ярмарок и ездить со мной по городу, а теперь я так редко выхожу куда-нибудь вот так запросто, как с ним. Поведите меня гулять, господин Люсон.
– Ваше величество... – нерешительно произнес тот. – Но как это будет воспринято...
– Поведите меня гулять сейчас.
– Ночью?
– Разумеется. Вы абсолютно правы – днем наша прогулка навряд ли будет выглядеть прилично.
– Но ведь ночью опасно, ваше величество...
Мария посмотрела на епископа через плечо:
– Для чего тогда мне вы? Я уверена, что вы сумеете защитить вашу королеву, – на слове "вашу" она сделала ударение, и молодой священник даже не смог ответить – видимо, у него перехватило дыхание. Он только поклонился.
– Леонора, одеваться! – скомандовала королева, и Галигаи, не одобрявшая ее затею, с кислым видом поднялась с места, чтобы подать своей молочной сестре и повелительнице приготовленное для этого случая простое черное платье и коричневый плащ с капюшоном. – А вы, господин епископ, снимайте сутану. Ведь не будете же вы в таком виде гулять со мной по городу? – королева сняла накидку и повернулась так, чтобы Леоноре было удобней ее одевать. – К счастью для вас, у меня в шкафу по случаю осталась кое-какая мужская одежда... – она предпочла не вдаваться в ненужные подробности относительно причин наличия в ее комнатах камзола именно того размера, который носил Люсон.
Позволяя Галигаи колдовать над собой – впрочем, сшитое для этого случая платье горожанки не требовало особых ухищрений, – Мария с любопытством наблюдала за молодым мужчиной. Священникам предписывалось читать особую краткую молитву при расстегивании пуговиц на сутане, однако Арман сделал то, чего она никак не ожидала. Он с решительным видом стащил сутану через голову, не расстегивая пуговиц вообще, и бросил ее в кресло. Теперь епископ стоял только в рубашке и коротких штанах, совершенно очаровательный – взъерошенный, со сбившимся дыханием и сверкающими глазами. Мария едва сдержалась, чтобы не впиться поцелуем в его приоткрытый рот прямо сейчас, но одернула себя – всему свое время...
– Возьмите шпагу, – приказала она епископу, когда с переодеванием было покончено. Арман безмолвно повиновался, принял шпагу из рук наперсницы и прикрепил ее на поясе, скрыв плащом. Мария, надев маску, подала ему руку и ощутила мимолетное нежное пожатие, которое словно обожгло ее кожу.
Им удалось благополучно выскользнуть из дворца, и они быстро зашагали прочь, обсудив заранее, что забавнее всего будет прогуляться до Нового моста, где в это время все еще продолжала бурлить жизнь.
Епископ вел королеву по каким-то темным переулкам, где она ни разу не бывала. Мария пугливо оглядывалась, заслышав то чей-то крик, то нестройную песню, доносящуюся из кабака, то перестук копыт. Она была не робкого десятка, но именно в эту минуту ей почему-то начало казаться, что все бретеры Парижа устремились по их следу. Люсон заметил это и деликатно успокоил ее:
– Ваше величество, не удивляйтесь нашему маршруту. Я веду вас по таким улицам, где риск нарваться на неприятности наиболее низок.
Мария благодарно улыбнулась ему и продолжила путь уже ободренной. Вскоре перед ними мелькнула озаренная факелами улица, откуда доносился разноголосый шум, и через несколько минут они вышли прямиком к таверне "Клык кабана", откуда открывался вид на мост.
Новый мост был в Париже того времени самым популярным местом для прогулок. Единственный мост, не застроенный домами, он был практически в любое время дня и ночи заполнен уличными зубодерами и цирюльниками, мозольными операторами и аптекарями-шарлатанами, певцами, актерами, продавцами цветов и еды, а также ворами-карманниками и кошелечниками, которые не одного парижанина или приезжего лишили последнего су. Разнообразие публики, прогуливающейся и занятой делом на Новом мосту, отразилось в поговорке «Будьте уверены, что в любое время дня и ночи вы тут встретите монаха, белую лошадь и проститутку», то есть кого и что угодно. В балаганах оплывали салом свечи, факелы трещали и чадили, озаряя эту гигантскую ярмарку, отовсюду несло потом, вином и кожей.
Королева, трепеща и сияя, перехватила своего спутника поудобнее под руку, и они влились в пеструю толпу. Епископ умело оберегал королеву от неуклюжих прохожих, которые могли ее толкнуть, и от воров, которые сразу же начали присматриваться к замаскированной даме. Мария же забыла о своих недавних страхах и беспечно предалась царящему вокруг веселью. Она подтащила спутника к балагану, где они провели битый час, наблюдая за похождениями тупого и бравого Капитана и печального мужа-рогоносца, причем епископ тактично не заметил, что Мария в азарте время от времени вскрикивала: "Совсем как Генрих!". Затем они поглазели на то, как работает уличный зубодер (королева сказала, что никогда не видела такой ловкости и наглости), полюбовались, как сноровисто дюжий кузнец подковал кобылу. Затем Арман указал королеве на разряженную дебелую деваху и сказал, что это шлюха Наннетта – "королева Нового моста". Теперь настало время быть деликатной для королевы – она решила позже поинтересоваться, откуда у священника могут быть такие сведения. Однако она решила отомстить "развратнику" и потребовала, чтобы он купил ей фиг в меду, поскольку она забыла кошелек во дворце. Епископ преподнес ей лакомство на капустном листе, что очень рассмешило Марию, и она позволила себе пошалить.
– Господин епископ, я забыла снять с пальцев кольца, – заявила она, – боюсь, что если их увидят, то отрежут прямо с рукой... Покормите меня.
– Я? – Люсон растерялся не на шутку.
– Вот именно, вы. Я голодна, – надула губы повелительница. – Ну же!
Арман беспомощно оглянулся, затем осторожно взял липкое лакомство и поднес его ко рту Марии. Та аккуратно вобрала финик, почти коснувшись губами пальцев спутника, и почувствовала, как он вздрогнул.
Внезапно совсем рядом с ними раздался жуткий вопль, перешедший в предсмертный хрип – в человеческом месиве образовалась брешь.
– Убили, убили! – заголосили сразу несколько гуляющих; кто-то кинулся бежать, но его поймали и с торжествующими воплями швырнули в круг, прямо на еще дергающееся тело, залитое кровью.
– Сейчас здесь будет стража, – проговорил епископ на ухо королеве, – нужно уходить! – и не успела та опомниться, как он обхватил ее за талию и повлек за собой.
– Пропустите, господа, моей супруге дурно! – необыкновенно властным тоном говорил Люсон, и все невольно расступались перед ним. Арман устремился в тот переулок, из которого более двух часов назад они вышли на мост, и через несколько минут, задыхающиеся, с колотящимися сердцами, они прижались к глухой стене трехэтажного дома, наблюдая, как на мост въезжают вооруженные стражники.
– Слава Богу, успели, – скорее угадала по движению губ спутника, чем услышала, королева-мать.
– Благодарю вас, епископ, – отдышавшись, проговорила она и нервно фыркнула: – Как не вовремя! Я даже не распробовала фиги!
Люсон тихонько засмеялся и показал ей ладонь со смятым капустным листом:
– Я их не выбросил. Так что, если пожелаете...
И тут Мария поняла, что настал час, что называется, брать быка за... а за что-нибудь, до чего будет удобней дотянуться.
– Вы спасли вашу королеву от разоблачения, – постаравшись, чтобы тон ее можно было назвать чарующим, произнесла она. – И взамен я дарую вам привилегию... поистине королевскую. Разверните листок.
Арман повиновался. Фиги слиплись в комок, и ему не без труда удалось отковырять одну из них от общей массы.
– Возьмите ее в губы.
Внимательно глядя на свою спутницу, епископ исполнил ее приказание.
– А теперь, – наслаждаясь предвкушением, медленно проговорила Мария, – накормите меня.
От наклонившегося к ней Армана тонко пахло яблочной помадой – это было приятно, не то что от Генриха, который невыносимо вонял козлом и ненавидел мыться. Королева закрыла глаза, ощущая, как горячий язык мягко втолкнул в ее рот лакомство. Сразу за этим неровное дыхание отдалилось от ее лица, и Мария, все еще не открывая глаз и стараясь, чтобы это не выглядело слишком поспешным, разжевала и проглотила фрукт, и потянулась за поцелуем. Арман ловко перехватил инициативу – прижал ее к стене, целуя и кусая попеременно, и королева охнула от ощущения острых зубов на шее. Она обвила руками шею любовника и принялась тереться об него, извиваясь всем телом, и с неподдельным торжеством услышала, как он застонал, терзаемый похотью. Даже через одежду она почувствовала, как набухающий член уткнулся в ее живот.
"Вот так, мой святоша, – думала она, – больше у вас не получится разыгрывать невинность...". Королева впервые увидела двадцатитрехлетнего епископа Люсонского, еще когда был жив ее муж, и уже тогда красавец приглянулся ей. Но он был слишком близок к ее мужу, следовательно, уделять ему больше внимания, чем это позволялось приличиями, было опасно. Зато теперь она уж отыграется... Что бы сказал Генрих, если бы мог видеть эту сцену в переулке? А вдруг он сейчас и вправду наблюдает за происходящим со своей адской сковородки? Эта мысль заставила королеву задрожать от безумного сладострастия. Тем временем руки мужчины уже задирали ее юбку. Мария, не сдерживаясь, раздвинула ноги пошире; пальцы епископа нашли ее мокрое влагалище и неожиданно грубо сжали набухшие складки плоти. Одновременно с этим язык мужчины проник в рот королевы и прижался к ее языку, а затем прошелся по зубам, слизывая с них остатки меда. Королева почувствовала, что волна возбуждения словно бы омывает ее позвоночник, стекая вниз, к промежности, в которой вовсю уже орудовали тонкие длинные пальцы – растягивая, теребя, погружаясь в горячую плоть. Не в силах больше терпеть, она укусила епископа за губу, и тот оторвался от нее, уставившись совершенно ошалевшими глазами:
– Что...
– Займитесь делом, господин епископ, – хрипло проговорила Мария, облизываясь. – Сюда в любой момент могут прийти какие-нибудь гуляки... А я и так слишком долго ждала, пока вы вспомните, что вы мужчина.
Арман замер на миг, а затем рывком развернул ее к стене и по-хозяйски надавил на спину, заставляя прогнуться. Мария оперлась ладонями на стену, царапая ее, и нетерпеливо застонала, прижимаясь своим пышным задом к его бедрам, однако любовник отодвинул ее, чтобы развязать штаны и снова задрать ей юбки. Когда же он одним рывком вошел в нее, королева вскрикнула, уже не заботясь о том, что ее могут услышать, и подстроилась под заданный любовником темп. Такого она не ощущала ни с кузеном Орсини, ни с супругом, который слыл великим женолюбом, ни с маршалом д`Анкром – казалось, вся кровь прилила сейчас к стенкам влагалища, туго обхватившим горячий твердый член. В голове королевы мелькнула мысль – как хорошо, что после родов она осталась столь же упругой внутри; она тут же решила воспользоваться этим преимуществом и сжала внутренние мышцы. Мужчина за ее спиной застонал и задвигался быстрее, вколачиваясь с неожиданной силой. Голова королевы больно ударялась о стену, перчатки порвались, сломались два ногтя; она закусила губу до крови, сдерживая крики, но все равно изо всех сил старалась выдержать бешеный ритм; еще чуть-чуть, еще пара движений... и в ней словно развязался туго затянутый узел, она захрипела, уже не в силах стонать, и Арман излился в нее.
Что было дальше, Мария толком не помнила – все вокруг было как в тумане. Вспоминалось, как она, с подсыхающими между ног соками и каким-то по-особенному легким телом, брела, повиснув на руке Армана, туда, куда ему было угодно ее вести; как он уговаривал ее смеяться тише; как, уже во дворце, позволила злой и сонной Леоноре протереть себя губкой. Потом она ощутила, что лежит, вымытая и переодетая, в своей кровати, а блаженная истома овладела ее телом настолько, что даже лень было перевернуться на другой бок.
Проваливаясь в сон, она вспомнила горящий взгляд епископа и снова ощутила тонкий запах зеленых яблок.
"Я подниму его на вершину власти, – пообещала себе королева, смежая отяжелевшие веки. – Он будет мне верным слугой".
***
Название: Les rides sur l'eau
Автор: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Бета: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Форма: мини, 1700 слов
Жанр: зарисовка
Пейринг/Персонажи: Ришелье, Арамис
Категория: джен, преслэш
Описание: Двое мужчин в комнате богом забытого постоялого двора, застывшие перед рассветом, посреди бесконечной дождливой ночи
Канон: Мушкетеры BBC
Рейтинг R
Для голосования: #. WTF Richelieu 2015 - работа "Les rides sur l'eau"
Господи, если бы он уже не носил в сердце застарелую неприязнь ко всем мушкетерам, он бы точно возненавидел их сейчас.
Только из-за непрошибаемого упрямства и попирающей здравый смысл самоуверенности отдельных их представителей он оказался в этот безбожный час на улице, словно какой-то бродяга. Он мог бы сидеть сейчас во дворце, в отлично протопленном кабинете и заниматься более полезными и неотложными делами. Ришелье с тоской вздохнул, вспомнив о высокой стопке секретной корреспонденции, разбор которой он не мог доверить секретарям.
Но нет, нет покоя грешникам.
Карету пришлось оставить на прошлом перекрестке – он не мог позволить такой мелочи, как стук копыт, сорвать его тщательно подготовленный план. Обойдя трактир, Ришелье натянул капюшон плаща поглубже и свернул в переулок. Чертыхнулся, когда из кучи отбросов выскочила под ноги потревоженная его появлением крыса. К счастью, она стала единственным свидетелем того, как Его Высокопреосвященство кардинал скользнул в неприметную дверь черного хода.
Осторожно, стараясь не выдать себя ни единым звуком, он поднялся по узкой лестнице на второй этаж. В огромном закопченном очаге мерцали догорающие угли. В остальном же комната, как и все здание, была погружена во тьму. Окна были закрыты ставнями, сквозь которые доносился монотонный шелест дождя, потому кардинал скорее угадал, чем на самом деле услышал, как колокол Святого Якова отбил два пополуночи.
– Николь? – едва слышно позвал Ришелье.
– Я здесь, – так же тихо отозвался женский голос откуда-то из темноты.
– Как все прошло? – кардинал потянулся к застежке плаща, но тут на его запястье легли, отстраняя, теплые нежные пальцы. Пропитавшаяся водой ткань упала на пол. Ришелье вдохнул сладкий аромат жасмина, исходивший от собеседницы. Какое счастье, что скоро все это закончится, у него всегда разыгрывалась страшная головная боль от этого запаха.
– Я сделала, как ты велел, – пальцы игриво прошлись вдоль застежки камзола, и Ришелье, не сдержавшись, накрыл их своей рукой. – Написала ему, что ты уехал в Рюэль-Мальмезон. Добавила в вино тех розовых капель…
– Не больше трех? – уточнил Ришелье.
– Что ты, я была очень аккуратна, – заверила она. – Он уснул почти сразу, как допил бокал.
– Прекрасно.
Она прильнула к нему всем телом, и он с легким недоумением и раздражением понял, что даже не помнит, как она выглядит.
Блондинка? Рыжая? Это у нее была маленькая родинка на левой щеке? Нет, кажется, ту звали Жаннет. Их лица – словно круги на воде его памяти, всегда исчезают прежде, чем их тела успевают достичь дна.
– Ты собираешься убить его? – с легкой тревогой спросила Николь.
– Тебе этого не хотелось бы? – Ришелье положил руки ей на плечи, отстраняя от себя.
Николь опустила голову, будто опасаясь того, что он заглянет ей в глаза. Боже, даже если бы в комнате не было так темно, он не стал бы этого делать. Что нового, во имя всего святого, он мог бы увидеть?
– Он еще так молод, – прошептала она, по-прежнему глядя в пол. – И, кроме того, это ведь я его соблазнила…
Ришелье почувствовал, как его губы разъезжаются в плотоядной усмешке.
– Неужели? И сей юнец, разумеется, попался в твой капкан исключительно благодаря своей неопытности.
– Арман, но ты же сам велел мне…
– Николь, ты забываешься.
Она всхлипнула и сделала шаг назад, сбрасывая его руки с плеч. Вот только истерик ему и не хватало. Он шагнул следом, прижимая ее к себе и целуя в макушку. В нос снова ударил ненавистный жасминовый дух.
– Ну тихо, тихо. Ты справилась со всем великолепно, – он с облегчением почувствовал, как она расслабляется в его объятиях. – А теперь – отправляйся домой. Я пошлю за тобой карету, как только появится возможность. И мы с тобой действительно поедем в Рюэль-Мальмезон.
– Ты не обманываешь меня, Арман? – голос у нее, к счастью, уже не дрожал.
– Что ты, милая моя. Лгать грешно.
К тому же там недалеко от замка текла прекрасная глубокая река.
Дверь внизу закрылась с тихим щелчком, и лишь после этого он повернулся к камину и поворошил почти догоревшие угли. В воздух взвилась стая алых искр. Он смотрел, как они гаснут на лету, и думал о том, что убить было куда проще.
Можно было бы подстроить не вызывающую подозрений гибель в бою. Или в пьяной потасовке. Или в постели от руки ревнивого мужа.
К сожалению, благодаря последним событиям, кардиналу пришлось разве что охрану не приставить к этому оболтусу, ибо он понимал, что любое подобное происшествие будет расценено королевой как покушение на убийство.
Черт бы подрал проклятых мушкетеров!
С этой мыслью он тихонько отворил дверь в соседнюю комнату. Там на широкой, хоть и слегка несвежей, постели раскинулся Арамис.
Сон его был спокоен и безмятежен, как и должно быть после трех капель отличного снотворного.
Ришелье медленно осмотрел комнату. На столе возле стены стояла недопитая бутылка вина и бокал Николь. Осколки бокала Арамиса блестели на полу в свете догорающей свечи. Там же, на полу, лежали в куче одежда и оружие – очевидно, Николь решила подстраховаться на случай, если капли не подействуют.
Хотя, учитывая то, что видел кардинал, Арамис мог бы запросто задушить ее и голыми руками.
На фоне светлых простыней его кожа казалась очень, очень смуглой. Взъерошенные, чересчур отросшие волосы чернели на подушке.
Кардинал закрыл за собой дверь и теперь стоял на пороге, чуть склонив голову набок. Он разглядывал, как размеренно вздымается при дыхании широкая грудь, прослеживал взглядом полоску темных курчавых волос, сбегающую между сосков ниже, на живот, и переходящую в широкую чертову дорожку.
Ах, воистину к черту в логово приводила эта дорожка. Ришелье улыбнулся при виде мягкого члена. Как бы усложнилась жизнь, если бы такие люди, как Арамис, прекратили думать этой частью тела и начали использовать голову.
Он огладил взглядом крепкие бедра, острые колени, тонкие, почти по-женски хрупкие лодыжки. Без сомнения, в этом теле текла горячая испанская кровь. Благодаря ей в темных глазах то вспыхивал обжигающий огонь, то разливалась тягучая истома. Ришелье был уверен, что стоит ему подойти поближе, как он ощутит острый запах моря и специй, проступающий сквозь поры этой кожи вместе с потом.
В комнате с каждой секундой становилось все жарче и жарче. Ришелье потянулся к вороту камзола, неспешно начал расстегивать длинный ряд пуговиц. Арамис вздохнул во сне, перевернулся на бок, вытягивая одну ногу вперед.
Ришелье замер на мгновение. Святый боже, уж на что он не выносил мушкетеров, но все же не мог не признать, что военная жизнь и постоянные тренировки лепили из их тел идеальные произведения искусства.
Кардинал сглотнул ставшую удивительно вязкой слюну. Пальцы, выталкивающие пуговицы из петель, наткнулись на цепочку распятия.
– Все ради блага государства, - оскалился он, снимая крест и убирая его во внутренний карман.
Удостоверившись, что ножны с кинжалом на месте, Ришелье направился к кровати.
Поставив колено на постель, кардинал наклонился и коснулся ладонью спины между лопатками. Кожа под его пальцами была горячей, покрытой испариной. Не торопясь кардинал провел рукой вдоль позвоночника. Добравшись до ложбинки между ягодиц, он скользнул туда двумя пальцами, спускаясь все ниже, пока не добрался до мошонки.
Арамис задрожал и выгнулся навстречу прикосновению.
– Николь, какая же ты ненасытная, - пробормотал он в подушку.
Ришелье хмыкнул и чуть усилил хватку.
– Осторожнее, будь с ними нежнее, – Арамис заворочался, пытаясь повернуться, но Ришелье и не думал отпускать.
– Эй, что случи… – в этот момент Арамис все же умудрился повернуть голову настолько, чтобы разглядеть, что человеком, разбудившим его, была вовсе не Николь. – Вот дерьмо.
– Зачем же так грубо, Рене, - покачал головой Ришелье. – Вы ведь, если я не ошибаюсь, получили неплохое образование, хотели стать священником.
– Это было давно, и меня явно не готовили к тому, что однажды первый министр Франции возьмет меня за яйца, – Арамис захлопнул глаза и с силой втянул воздух, когда Ришелье сжал пальцы. – В буквальном смысле.
Кардинал пристально вглядывался в побледневшее лицо. Он видел, как в этой патлатой голове один за другим строятся и распадаются в прах планы побега. Вот темные глаза скользнули по комнате в поисках шпаги и мушкета, вот отчаянный взгляд наткнулся на кинжал, поблескивающий в ножнах на поясе Ришелье.
Арамис выдохнул и посмотрел на кардинала в упор.
– Я все могу объяснить, – не слишком уверенно начал он.
Ришелье выгнул бровь и наклонился чуть ниже.
– Что помешает мне, – протянул он, с интересом наблюдая, как на лбу Арамиса проступают капельки пота, – выслушать ваши объяснения после того, как я сделаю из вас евнуха?
Арамис дернулся, как попавший в силок кролик.
– Лежи смирно, – прошипел Ришелье, делая движение запястьем, от которого Арамис застонал и побелел еще сильнее. – Послушай меня, Рене… – кардинал замолчал, дожидаясь, чтобы черные глаза вновь сфокусировались на нем. – Возможно, ты забыл, что тщеславие – смертный грех и что Бог велит нам – не укради. Почему из всех женщин Парижа тебе непременно нужно получить ту, что принадлежит кардиналу…
Арамис открыл рот, чтобы что-то ответить, но Ришелье продолжил:
– Или королю?..
Ришелье почувствовал, как напряглось тело под ним. Что-то промелькнуло в глазах Арамиса, но он быстро совладал с собой. Мысленно Ришелье поаплодировал выдержке молодого человека – он не был уверен, что в его возрасте справился бы лучше.
– Не понимаю, о чем вы говорите, – ровным голосом ответил Арамис.
Ришелье усмехнулся, разжал хватку и поднялся с кровати. Неспеша и постоянно держа в поле зрения мушкетера, он отошел к столу, где подобрал салфетку и вытер об нее руки.
– Разумеется. Думаю, что в ваших же интересах, чтобы и Людовик также никогда ничего не понял.
Арамис медленно, словно обдумывая все свои действия, перевернулся и сел на край кровати. Кардинал ждал. Он был готов к любому исходу и теперь забавлялся, наблюдая за мысленными метаниями Арамиса. Решит ли он продлить агонию или пойдет по более простому пути?
– У вас нет никаких доказательств.
Ришелье покачал головой. Мальчишка, какой же все-таки глупый вспыльчивый мальчишка.
– Людовику не нужны доказательства, Рене. Мне достаточно будет посеять сомнения в его сердце, а уж его мнительная натура сама взрастит из них нужные выводы.
– Вы не посмеете так поступить!
– Правда? – Ришелье уставился на Арамиса, и тот отвел глаза. – Ты действительно думаешь, что есть на свете что-то, перед чем я остановлюсь? Анна слишком самонадеянна и недальновидна, Рене. Ее неосторожность может привести к гражданской войне, надеюсь, ты это понимаешь.
Ришелье замолчал, ожидая, пока Арамис осознает всю серьезность ситуации. Он вдруг представил их со стороны. Двое мужчин в комнате богом забытого постоялого двора, застывшие перед рассветом, посреди бесконечной дождливой ночи. Отсюда выйдут либо двое союзников, либо один кардинал. Других вариантов Ришелье не признавал.
– Что вы хотите от меня? – наконец спросил Арамис. Он по-прежнему выглядел крайне нелепо – голый, взъерошенный, сбитый с толку – но лицо его обрело странную замкнутость и какую-то новую жесткость.
Ришелье подумал, что, возможно, для Рене д'Эрбле еще не все потеряно.
– Ты – отец будущего короля, и ты имеешь влияние на Анну. Я всего лишь хочу, чтобы ты тоже задумался о благе государства.
***
Название: Поздний вечер с кардиналом
Канон: The Musketeers BBC
Переводчик: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Бета: [L]WTF Richelieu 2015[/L], анонимный доброжелатель
Оригинал: MalctheTucker - A Late Night with the Cardinal , разрешение на перевод получено
Размер: мини (1473 слова в оригинале)
Пейринг/Персонажи: Ришелье/Миледи
Категория: гет
Жанр: Зарисовка, PWP
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: Арман и Миледи действуют, практически не снимая одежды.
Предупреждение: Здесь будет секс
Размещение: только после деанона переводчика, запрещено без разрешения переводчика и автора
Для голосования: #. WTF Richelieu 2015 - "Поздний вечер с кардиналом"
Он наблюдал за ней из-за своего стола на противоположной стороне кабинета. Ей нравилось приходить сюда по ночам, чтобы обсудить с ним самые разные вопросы, но кардинал прекрасно понимал, что в этих рассказах не было ничего особо интересного, и единственной причиной, по которой он позволял ей подобные визиты было его желание видеть перед собой что-нибудь приятное, на что можно будет отвлечься. А здесь, безусловно, было на что посмотреть - от изгибов тела, до едва прикрытой корсетом ложбинки меж грудей. Иногда это было чересчур для человека, который должен был посвятить себя исключительно Господу.
Кардинал застонал, когда его член снова потерся о штаны. Терпеть это и дальше было решительно невозможно. Он слишком долго просто сидел и позволял этой великолепной женщине ходить вокруг него с надменным видом, дразня его всеми доступными способами. Он хотел ее.
Арман поднялся со своего места и приблизился к Миледи, которая беззаботно смотрела в окно и совершенно не обращала внимания на передвижения кардинала, но испуганно вздохнула, когда он неожиданно властно повернул ее лицо к себе. Во взгляде мужчины было вожделение, когда он толкнул ее к стене и впился в ее губы, его язык практически достал до горла. Она ответила ему, и возвратила поцелуй, прижимая рукой его затылок и смяв пилеолус*.
Внезапно женщина отстранилась от него и засмеялась:
– Арман, раз уж мы на это решились, может быть вы избавитесь от вашей забавной шапочки?
Кардинал резко сдернул пилеолус с головы отбросил куда-то назад. Он знал, что позже скорее всего пожалеет о том, что оставил такую важную святыню валяться в своем кабинете, но в этот момент его уже ничего не волновало.
Он посмотрел в ее и вновь впился в чужой рот, постаравшись крепко прижать женщину к себе, пока целовал ее, грубо, на грани боли. Она охотно отвечала, вцепившись руками в его взъерошенные седые волосы. Наконец он оторвался от ее губ и начал медленно спускаться поцелуями вниз по ее шее, тяжело дыша и наконец прижался губами к бьющейся ниточке пульса, похоть затопила его тело и разум. Миледи протяжно застонала, и оперлась спиной о стену, пока он целовал ее, и жесткие волосы его бородки царапали нежную кожу. Она всегда находила кардинала довольно привлекательным для своего возраста, но совершенно не ожидала, что он когда-нибудь сможет заставить ее задрожать от желания.
Она оттолкнула мужчину и постаралась отплатить ему той же монетой, занявшись его шеей. Миледи легонько укусила кожу над сонной артерией, заставив кардинала застонать от удовольствия. Затем протянула руки и расстегнула его воротник, пытаясь добраться до остальной части шеи – на этом человеке определенно было слишком много слоев одежды. Когда он наконец добралась до основания его шеи, то резко укусила обнаженный изгиб плеча, и начала посасывать место укуса, заставив мужчину задохнуться и резко вжаться в ее тело, тесно прижимая к стене. Животом Миледи уже почувствовала его пульсирующую эрекцию, когда он снова скользнул языком в ее рот.
В ответ она опустила руку вниз, к его ширинке, нащупала его член и сжала в крепкой хватке. Уже можно было ощутить капли смазки на головке, а яички заметно напряглись, когда кардинал вновь застонал.
– Милая моя, – выдохнул он, – я не собираюсь больше ждать. Я хочу оказаться внутри.
– О, даже так? – Миледи дьявольски улыбнулась.
Она отстранилась от возбужденно дышавшего кардинала, словно направляясь к креслу за огромным письменным столом, но затем ловко прижала к стене его самого. Арман наблюдал, как она опускается на колени. В ее глазах сверкнули дьявольские огоньки и, улыбнувшись, она высвободила его член из штанов и заглотила целиком.
– О… ох, черт, – ахнул кардинал, откинув голову назад и царапая затылком стену, пока она сосала его.
Он рефлекторно двигал бедрами, когда ее язык рисовал крохотные круги вокруг его головки и когда она насаживалась ртом вверх и вниз по всей его длине. Арман отчаянно пытался не кончить в ее рот прямо сейчас – и он был слишком близок к этому. Но ему хотелось немедленно войти в нее и как следует выебать, иначе он просто сойдет с ума.
Содрогаясь, он отодвинул ее и подавил отчаянное желание кончить. Как бы болезненно это ни было, он знал, что жаждет большего.
– Вы, – задыхаясь проговорил кардинал, – вы… кресло… сейчас.
Миледи улыбнулась.
– А что, если я скажу нет? – поддразнила она его.
– Но ведь вы не собираетесь, – улыбнулся Ришелье, – так что, если не хотите, чтобы я взял вас прямо на полу, предлагаю переместиться в кресло.
Миледи кивнула, мягко взяла его за руки и повела к столу.
– А теперь, если мы действительно собираемся заняться любовью, я хочу, чтобы все было правильно, – сказала она. Вы не будете сидеть в кресле, посадив меня сверху.
Он небрежно смахнула бумаги со стола прямо на пол. Затем подхватила юбку и ловко расположилась на столе, потрясающе обольстительно глядя на него.
– Возьмите меня на своем папском столе, ваше высокопреосвященство.
Арман благоговейно замер перед ней, держа свой член в руке. Он думал, что похоже сумеет задержаться еще в лучшем случае минут на пять и не мог поверить в то, насколько он был возбужден. Впрочем, ему больше хотелось наконец овладеть женщиной, не кончив попутно ей на живот.
Тем не менее, он снова наклонился и поцеловал ее, теперь уже более нежно и провел рукой по внутренней стороне ее бедра, проникая двумя длинными пальцами в открывшуюся дырочку. Он почувствовал, как она сжимается вокруг него, застонав и запустив руки в его волосы. Кардинал оторвался от таких желанных губ и толкнул ее обратно на стол. Сейчас.
Миледи раздвинула ноги, и кардинал сразу вошел в нее на полную длину, заставив громко закричать, а затем вцепился в ее бедра и начал ритмично двигаться. Его дыхание стало тяжелым и хриплым, пока она задыхалась от удовольствия, когда его член задевал все чувствительные точки. Ухватившись руками за край стола и запрокинув голову, она выдыхала тихие проклятия. Пожалуй, для духовного лица он был слишком хорош в этом. Это заставляло задуматься, что же он мог вытворять в молодости, когда служил в армии, впрочем, ей было легко догадаться, исходя из нынешней ситуации.
Кардинал входил в нее все глубже и сильнее, стол скрипел и царапал пол. Он бормотал ругательства, которые никогда не произнес бы публично, но черт побери, это было просто потрясающе. Он слишком долго отказывал себе в простых радостях жизни.
Арман почувствовал, как поджались его яички и понимал, что лишь пара движений отделяют его от конца. Еще одно сильное движение бедрами, и он взорвался внутри нее, и миледи испустила удовлетворенный крик, сжимаясь вокруг его все еще твердого члена.
Тяжело дыша, кардинал вышел из нее, его член был покрыт ее соками и его собственный спермой. Он ухватился за угол стола, а затем тяжело рухнул в кресло, запрокинул голову и попытался отдышаться.
Миледи сползла со стола и принялась поправлять свою одежду. Она только что занималась сексом с самым могущественным человеком Франции и теперь ее голова немного кружилась. Она чуть передвинулась, чтобы сесть ему на колени, но кардинал посмотрел на нее и чуть приподнял бровь.
– И что же вы собрались делать, моя дорогая? – спросил он, выпрямляясь и пряча свой член обратно в штаны.
– Ну, я просто подумала, что… – начала Миледи.
– Боюсь, сейчас мне нужно заняться работой, – ответил Арман, небрежно отмахиваясь от нее, – но спасибо. Действительно, спасибо.
Она фыркнула и направилась к двери.
– Миледи, – остановил ее кардинал чуть хрипловатым голосом.
Она повернулась.
– Прежде чем уйти, вам придется собрать мои бумаги, – он ухмыльнулся, – и – как вы это назвали? Мою забавную шапочку?
Миледи нахально улыбнулась ему в ответ.
– Я оставлю это вам, мой дорогой кардинал, – и она покинула кабинет, оставив его наедине с учиненным беспорядком.
* Пилеолус (лат. Pileolus от pileus — шляпа, колпак, также итал. Zucchetto, исп. Solideo) — шапочка священника (c)
WTF Armand Richelieu and Co 2016
Другие части
Часть 1 (1 драббл, 3 мини), Часть 2 (1 миди), Часть 3 (1 миди), Часть 4 (1 миди), Часть 5 (1 миди), Часть 6 (1 миди)
Миди
Название: Непозволительно
Автор: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Бета: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Форма: миди, 4500 слов
Жанр: романс, драма
Пейринг/Персонажи: Тревиль/Ришелье
Категория: слэш
Краткое содержание: непозволительные привычки и опасные привязанности.
Канон: The musketeers BBC.
Рейтинг: NC-17
Для голосования: #. WTF Richelieu 2015 - работа "Непозволительно"
Ришелье улыбнулся и покачал головой – он ощущал призрак приближающейся мигрени и не хотел лишний раз облегчать ей дорогу. За окном гнулись под непогодой ветви каштана, растущего во дворе. Матовое стекло позволяло разглядеть лишь силуэты, и внешний мир превращался в бесконечное мельтешение теней, рожденное ветром и лунными лучами.
— Я, конечно, не спорю, обстановка тут куда приятнее. Еда, опять же, не идет ни в какое сравнение. Вот насчет охраны я не уверен, никогда не доверял гвардейцам…
Шаги, приглушенные толстым ковром, раздавались все ближе и ближе. Ришелье откинулся на спинку кресла и замер, когда широкие ладони легли ему на плечи.
— Но разве нас не должно беспокоить, что кто-нибудь разболтает о том, как капитан королевских мушкетеров под покровом ночи наносит визиты Его Высокопреосвященству кардиналу?
Одна рука скользнула чуть выше, большой палец принялся поглаживать полоску обнаженной кожи между высоким воротником и линией роста волос.
Ришелье закрыл глаза и опустил голову, позволяя умелым рукам разминать закаменевшие за день мышцы. Перед его внутренним взором проносились встречи с Тревилем за последние десять лет.
"Дубовая бочка" – маленький грязный трактир на окраине Парижа. Место, где все начиналось. Кардинал содрогался от этих воспоминаний, и он не мог с уверенностью сказать, была ли это дрожь возбуждения при мысли о горячих ночах, проведенных в трактире, или отвращения при мысли о закопченных потолках и загаженных полах.
"Крашеная борода" – гостиница хоть и более приличная на вид, но находящаяся в крайне неблагополучном районе города. Большим плюсом "Крашеной бороды" являлась абсолютная лояльность хозяина, который был так предан дукатам и луидорам, что кроме них ничего и не замечал.
"Красная голубятня" – отчаянные меры для отчаянных времен. Хуже этой лачуги был только заброшенный сарай на берегу залива.
Какое бы воспоминание ни всплывало у Ришелье перед глазами, всюду на картину встреч словно была наброшена вуаль. Беспрестанное, всепоглощающее ощущение тревоги приглушало краски и скрадывало детали. Всюду Ришелье мерещились шпионы и убийцы, неприятели, готовые отнять у него последнее и единственное, что привносило в его жизнь хоть какое-то облегчение и смысл, – встречи с Тревилем. Самого Тревиля.
Кардинал застонал, когда пальцы коснулись волос, потянули за вихры на затылке, вновь заставляя запрокинуть голову, дать доступ к застежке на воротнике.
Совсем другое дело – Пале-Кардиналь, место, где Ришелье был уверен в надежности каждого камня. О некоторых секретных ходах не знал никто, кроме него. Нет, разумеется, раньше о них знал еще десяток строителей, но, увы, их жизни оборвались вместе с веревками, удерживавшими тяжелый каменный блок.
Доход слуг, работающих в Пале-Кардиналь, превышал годовой оборот многих парижских купцов, система охраны включала в себя не только гвардейцев, но и вольнонаемных мастеров, о существовании которых не обязательно было догадываться даже Тревилю.
Горожане могли сколько угодно судачить о том, что происходит в стенах его дома, в конце концов, из любых слухов можно было извлечь что-нибудь полезное.
Истинное же положение вещей было скрыто в покоях с крепкими дверями, тяжелыми портьерами и огромной кроватью.
— Что-то ты удивительно молчалив сегодня, - заметил Тревиль, наклоняясь ниже, по мере того, как его проворные пальцы расправлялись с пуговицами на камзоле Ришелье. Второй рукой он по-прежнему удерживал кардинала за волосы, не позволяя тому пошевелиться. Губы Тревиля почти касались уха Ришелье, и он старался не вздрагивать каждый раз, когда горячий выдох опалял его кожу.
— А ты – слишком болтлив, - ответил Ришелье, досадуя, что его голос звучит так хрипло и прерывисто. Боже милостивый, первый министр Франции, сохраняющий спокойствие и хладнокровие под градом ядер и пуль, терял способность здраво мыслить от одного прикосновения чертового Тревиля!
— У тебя прекрасно получается меня заткнуть, - отозвался Тревиль, проводя кончиком языка от ключицы до уха. – Особенно на совете у короля.
— Так тебя сейчас интересует мое красноречие? – Ришелье дернулся всем телом, но хватка Тревиля удержала его на месте. – Хочешь обсудить решение Людовика о перебросе войск ближе к Альпам?
— Нет, я хочу другого, - возразил Тревиль. Он как раз расправился с камзолом и принялся за штаны. – И, кстати, я отлично понимаю, что это не было решением Людовика.
Глаза Ришелье закатились, когда Тревиль обхватил ладонью его член. Он с трудом сглотнул, выдохнул и попытался сесть ровнее, собирая обрывки мыслей.
— О, нет, Жан, ты ошибаешься. Такое мудрое решение могло стать только проявлением гения короля.
— Мы еще не оправились от Ля Рошели, – Тревиль легко вошел в ритм, заставляющий кардинала задыхаться.
— Тебе… Тебе нужно время… чтобы оправиться от победы?
— Дело не в победе, дело в том, что моим людям просто негде будет взять экипировку для новой кампании, Арман.
— Тебе не кажется, что я сейчас буду несколько пристрастен в обсуждении этого вопроса? – прорычал Ришелье, толкаясь в кулак.
— Ну, если так…
И Тревиль разом разжал обе руки, отступая от кресла.
— Жан!
— Я не хочу прослыть манипулятором, - пожал плечами Тревиль, отходя все дальше.
— Мерзавец!
— Сударь, да как вы смеете меня оскорблять?!
Ришелье поднялся на ноги и, на ходу избавляясь от разоренной одежды, начал надвигаться на Тревиля.
— А кто первым заговорил о делах в спальне? – почти прошипел он в лицо ухмыляющемуся капитану.
Тревиль, уже сбросивший кожаный колет, стянул рубашку через голову.
— У нас нет другого времени, чтобы поговорить наедине, - отозвался он и притянул Ришелье ближе. – Королева на сносях, а ты опять подговариваешь ее мужа отправиться в далекий и опасный военный поход.
— Так уж вышло, что ее муж – король, пора бы ей уже с этим смириться. В конце концов, все, что он делает, - делается на благо Франции, а значит – и будущего наследника.
Ришелье наклонился ниже, прихватывая зубами затвердевший сосок, надеясь, что это отвлечет капитана от серьезных разговоров.
Тревиль издал какой-то тихий и глухой рык, схватил Ришелье за плечи и толкнул на кровать.
— Она не дура, Арман, ты это знаешь. Она понимает, что король все делает по твоей подсказке. Пляшет под дудку того самого кардинала, который отдал приказ убить королеву.
Ришелье приподнялся на локтях, глядя на Тревиля снизу вверх.
— Я сделал это по воле Людовика.
Тревиль вздохнул и шагнул ближе, поставив колено на кровать, между ног Ришелье.
— Анна не будет мстить отцу своего ребенка.
Ни один мускул в лице кардинала не дрогнул от этих слов.
— Переживаешь за меня? – Ришелье ухватил капитана за шею и потянул его на себя.
Тревиль замер на секунду, окинул кардинала пристальным тяжелым взглядом.
— Я человек привычки, Арман. Я бы и дальше предпочел навещать тебя в спальне, а не на кладбище.
— Переживаешь, - удовлетворенно кивнул Ришелье и принялся стягивать с Тревиля бриджи.
Какое-то время они перекатывались по кровати, ведя безмолвный, в равных долях наполненный поцелуями и укусами спор, пока Ришелье не пригвоздил Тревиля к матрасу, сжав его бока своими коленями. Воспользовавшись секундной заминкой, во время которой Тревиль пытался восстановить дыхание, Ришелье извлек из-под подушки припрятанный там фиал.
— Интересно, что думают слуги, когда меняют твои простыни? – Тревиль внимательно наблюдал, как Ришелье растирает масло между пальцами.
— Я плачу им, чтобы они не думали, - сообщил кардинал, одной рукой обхватывая член Тревиля, а вторую заводя себе за спину.
— Помочь? – Капитан усилием воли сфокусировал взгляд на лице Ришелье.
Тот выгнулся, чтобы дать себе лучший доступ, наклонился еще ниже, почти касаясь лбом лба Тревиля.
— Нет, - выдохнул он, - просто смотри.
И Тревиль действительно смотрел не отрываясь, как кардинал медленно опускался на его член, принимал его все глубже и глубже.
— Боже, Жан… - прошептал Ришелье, чувствуя, как внутри него поднимается знакомая жаркая волна. Он безостановочно шарил руками по сильному жилистому телу под ним, касался бледных рубцов, ласкал шрамы – эти напоминания о смертности. – Жан…
— Давай же, – рука Тревиля вцепилась в бедро Ришелье, рука Ришелье вцепилась в запястье Тревиля. Все их естество слилось в одно единое, неделимое целое. Ришелье отклонился наконец назад, начиная двигаться. Сначала медленно, под тем самым углом, когда проникновение наиболее глубоко, потом – быстрее, когда Тревиль приподнялся, потянул его к себе. Капли пота падали туда, где их тела соединялись, смешивались вдохи и выдохи.
Как и всегда, ближе к концу Ришелье, не в силах больше сдерживаться, начал стонать, хрипло и беспомощно. Тревиль привычным жестом потянулся было к его рту ладонью, чтобы заглушить лишние звуки.
— Ос… оставь, - выдохнул кардинал, мотнув головой. – Здесь можно…
Тревиль кивнул, глаза его сверкали и смеялись.
— Тогда сейчас, - сказал он, и провел по члену Ришелье раз, другой. На третий раз Ришелье зажмурился и излился на грудь Тревиля.
Тот застыл на несколько мгновений, после чего перевернул кардинала на спину, навалился на него всем телом, выходя почти полностью и входя до упора. Еще минуту он вбивал Ришелье в матрас, потом вздрогнул, зарычал и утих.
— Чувствуешь себя победителем? – тон Ришелье можно было бы назвать насмешливым, если бы кардинал не звучал полузадушенным от того, что Тревиль не торопился перекатиться с него на кровать.
— Всегда вспоминаю эти моменты, когда ты выставляешь меня идиотом перед королем и двором.
— Как низко.
— У меня перед глазами великолепный пример нечестной игры.
В конце концов Тревиль освободил Ришелье от своего веса и улегся рядом.
— Нужно возвращаться, на завтра назначена ранняя встреча. Благодаря вам, Ваше Высокопреосвященство, дни мои стали насыщены и полны головной боли. Альпы ждут.
Кардинал перевернулся на живот, подпер подбородок кулаком и устремил взгляд на Тревиля. В полутьме спальни он выглядел уставшим, даже вымотанным, но не встревоженным. Ришелье вдруг ощутил привычный укол паники, от которого вдоль позвоночника у него всегда разливалась ледяная волна.
Десять лет было непозволительно большим сроком.
Всякого рода привязанность была непозволительно опасным чувством.
Между ним и Тревилем происходили абсолютно непозволительные вещи.
И тем не менее каждый раз он молил Бога позволить им еще хотя бы одну встречу.
— Увидимся во дворце, - ответил Ришелье наконец.
***
Небо на следующий день было таким чистым, а солнце – таким ярким, что из тронного зала казалось, что за окном май, а никак не холодный ноябрь.
Такая погода как нельзя более пагубно влияла на настроение Людовика. Король сразу же становился рассеян, то и дело норовил отменить советы и отправиться на охоту. Кардиналу стоило немалых усилий заинтересовать его картой, на которой шаг за шагом вырисовывался план продвижения войск на юг.
Ришелье удалось покинуть дворец только ближе к полудню, что означало, что он не успевал на встречу попечителей в Сорбонну. Припомнив распорядок дня, он решил направиться в резиденцию на улице Тюльпанов и подготовиться к переговорам с послом из Нидерландов.
Солнечные лучи, ослепительные, но бессильные, не могли прогреть воздух, и в порывах ветра уже ощущалось холодное дыхание зимы. Ришелье плотнее запахнул мантию и направился к лестнице, ведущей к северным дворцовым воротам, где его ожидала карета.
Внезапно мушкетер, до того безучастно стоявший у стены, сделал шаг вперед, преграждая Ришелье дорогу.
— Монсеньор, нам нужно поговорить, - заявил незнакомец.
— В таком случае, сударь, вам придется записаться на прием, - ответил кардинал, собираясь обогнуть мушкетера.
— Боюсь, монсеньор, эта беседа не терпит отлагательств.
Кардинал, привыкший, что после подобных слов в нем пытаются проделать больше отверстий, чем предусмотрено человеческой природой, инстинктивно потянулся к шпаге. Мушкетер покачал головой, снял шляпу и поклонился.
— Прошу прощения, но вы неверно истолковали мои намерения, - заверил мушкетер, обращая на Ришелье уверенный и чистый взгляд.
— Атос? – кардинал расслабился – из всей четверки этот дворянин слыл наиболее благоразумным.
Атос выпрямился и, понизив голос, произнес:
— Капитан де Тревиль при смерти.
Ришелье знал, что многие считают умение держать лицо важнейшим из достоинств дипломата. Также Ришелье знал, что мнению большинства нельзя доверять. Научиться контролировать мышцы, сохранять спокойствие и невозмутимость в любой ситуации было совсем не сложно. Высшим мастерством являлась способность не выдать себя даже взглядом. Кардинал потратил немало времени на то, чтобы зеркало его души перестало отражать что бы то ни было.
— Прискорбное известие, - ответил он безразлично. – Однако я не вижу, как эта новость может быть мне интересна. Если только капитан не решился нарушить эдикт о дуэлях, но и в этом случае…
Атос выдохнул, словно стараясь сдержать неподобающие слова.
— Нет, Ваше Высокопреосвященство, капитан – человек чести и слова, он ставит закон превыше всего. Его тяжелое состояние вызвано не раной, но лихорадкой.
Ришелье почувствовал, как в висок начали вколачивать острый гвоздь. Такой же гвоздь проник между ребрами, не давая нормально вдохнуть. Карета стояла буквально за поворотом, но, чтобы добраться до нее, нужно было преодолеть два лестничных пролета. Некоторое время кардинал всерьез раздумывал над тем, какой позорный исход предпочтительней – упасть без чувств к ногам Атоса или упасть без чувств на лестнице и сломать себе шею. Во втором случае ему, по крайней мере, не пришлось бы думать о последствиях.
— Позвольте поинтересоваться, господин Атос… - Ришелье отчаянно надеялся, что его внезапная бледность не слишком бросается в глаза. – По какой причине вы решили, что эта печальная новость больше заинтересует меня, нежели Его Величество? Все же господин Тревиль – капитан королевских мушкетеров, и в первую очередь о его болезни необходимо доложить королю.
Мушкетер смерил его взглядом, в котором скользило неприкрытое презрение.
— Разумеется, монсеньор, вы правы. Я совершил ошибку. Я немедленно отправлюсь с докладом к Его Величеству, дабы тот отправил лучших своих докторов для постоянного дежурства у постели больного.
Атос вскинул подбородок и начал разворачиваться, чтобы уйти, когда Ришелье покачнулся.
— Нет, - прошептал он. Перед глазами у него все поплыло при мысли о том, что он больше не сможет увидеть Жана, не сможет даже попрощаться. – Нет.
— Обопритесь на мой локоть, монсеньор, - раздался над ухом тихий голос Атоса. – Я провожу вас до кареты.
Только оказавшись внутри, Ришелье вновь осмелился посмотреть на мушкетера. Тот сидел напротив, повернув голову к окну и тактично делая вид, что крайне заинтересован прохожими у дворцовых ворот.
После секундного колебания кардинал исключил из списка вопросов те, ответы на которые были либо очевидны, либо бесполезны.
— Насколько все плохо?
Атос пожал плечами.
— Я бы не пришел, если бы ситуация не была критической. Мы нашли его около девяти утра. Судя по его состоянию, приступы начались раньше, на рассвете.
— Приступы?
— Судороги, рвота. Все на фоне жара и бреда. Местный врач сперва решил, что это холера…
— Я не слышал, чтобы свирепствовала эпидемия.
— В том-то и дело. Холера обычно начинается среди бедняков и выкашивает целые семьи. Редко когда она поражает только одного человека.
Ришелье помолчал.
— Нам нужно будет заехать на улицу Старых монет, забрать моего личного доктора.
— Велите кучеру поторопиться, монсеньор.
***
Комнаты Тревиля никогда не отличались роскошью или хотя бы уютом. Ришелье помнил, как был поражен, придя сюда в первый раз. Повсюду царил армейский порядок, всякая вещь, которую находил он в комнате, являлась не излишеством, а необходимостью и располагалась точно на своем месте. На стенах не висело ни одной картины, ни единого фамильного гобелена, выскобленный деревянный пол не был покрыт ковром.
В том и заключалось одно из основополагающих различий между ними. Жизнь Тревиля была сосредоточена вне этих стен, среди шпаг и мушкетов, звона подков и шпор. Он выходил из дома, как из темницы.
Ришелье же после всех военных походов, дипломатических переговоров, дворцовых интриг и тайных встреч в ночных переулках возвращался домой, предвкушая глоток свободы.
В борьбе аскезы с удобством кардиналу удалось выиграть только один бой, в результате чего Тревилю пришлось выкинуть свою старую узкую кровать и купить "нечто более подобающее дворянину", как выразился Ришелье.
Постель была знакома кардиналу. Человек, лежащий в ней, – нет. Казалось, за последние несколько часов Тревиль похудел чуть ли не вдвое. Лицо его посерело и осунулось, влажные от испарины волосы облепили череп. Руки беспомощно лежали поверх одеяла. Ришелье заметил, что пальцы подрагивают, и вцепился в косяк так, что у него самого побелели костяшки.
В комнате пахло смертью. Несмотря на открытые окна, на горящие свечи, на то, что пол недавно мыли, и, очевидно, не единожды, в воздухе все равно витал едкий дух слабости, рождающийся из переплетения запахов пота и экскрементов, камфоры и, во имя всего святого, ладана.
— Вы что, приводили священника? – прошипел кардинал, поворачиваясь к Атосу, стоявшему за его плечом.
— Это была просьба капитана, – вместо Атоса ответил д'Артаньян, застывший у окна и смотревший на вновь прибывшего кардинала с огромным недоверием. – Впрочем, вас он тоже звал, поэтому я бы не стал ручаться, что в его бреду есть хоть капля здравого смысла.
Ришелье метнул в нахала убийственный взгляд, но промолчал. В этот момент в комнаты Тревиля вошел наконец доктор Эпле, державший в руках черный саквояж.
— Позвольте, монсеньор… - он отстранил кардинала, загородившего ему проход, и направился к постели больного. – Кто-нибудь один пусть останется, остальных попрошу выйти.
Ришелье шагнул было вперед, но Атос ухватил его за локоть.
— При всем уважении, монсеньор, пойду я.
— Что…
— Господину Эпле нужен ассистент, на случай, если больного нужно будет перевернуть или подержать. Не думаю, что вы сейчас в состоянии помочь.
— Да как вы смеете!
Атос сочувственно сжал его плечо.
— Просто поверьте мне, монсеньор, вам лучше остаться здесь.
И мушкетер шагнул за порог, плотно прикрыв за собой дверь.
Ришелье постоял несколько секунд, рассматривая рассохшуюся древесину, потом повернулся и прошел к столу Тревиля. Кресло стояло неровно, словно его отодвигали в спешке, на столе лежал ворох бумаг, некоторые из них разлетелись и теперь покоились на полу. Ришелье не находил в себе достаточно выдержки, чтобы спокойно стоять на месте, но куда бы он ни шагнул, всюду натыкался то на эти чертовы бумаги, то на острый взгляд д'Артаньяна.
Из спальни раздался протяжный, полный боли стон. Кардинал закрыл глаза и сжал кулаки так, что ногти пропороли кожу ладоней.
— Эту ночь, - произнес д'Артаньян ровным голосом, - он провел в Пале-Кардиналь.
Ришелье сжал губы и посмотрел на мушкетера.
— Шпионите за своим капитаном?
Лицо д'Артаньяна не дрогнуло, и Ришелье подумал, что из него вышел бы отличный политик.
— Мне как мушкетеру по рангу не положено знать, что за дела у главы королевских мушкетеров с первым министром Франции. Мне как д'Артаньяну плевать, что за дела у господина де Тревиля с господином дю Плесси. Но как друг капитана, я клянусь, я убью вас, если узнаю, что это вы виновны в его…
— Замолчите! – воскликнул кардинал шепотом. – Немедленно замолчите, пока не сказали что-то, о чем я заставлю вас жалеть!
Д'Артаньян оттолкнулся от стены, с решительным видом направляясь к кардиналу, но тут дверь распахнулась. Доктор Эпле вышел из комнаты, потеснив спорщиков в сторону. Рукава его были закатаны, кустистые брови сошлись на переносице, придавая лицу одновременно озабоченное и осуждающее выражение.
— Господа, я прошу вас соблюдать тишину! – он бесцеремонно ткнул пальцем в грудь сначала Ришелье, потом мушкетера.
— Прошу прощения, господин Эпле, - ответили они синхронно.
Доктор удовлетворенно кивнул и нахмурился еще сильнее.
— Монсеньор, простите мне мою дерзость, но мне нужно, чтобы вы ответили на несколько вопросов.
Ришелье лишь нетерпеливо взмахнул рукой.
— Господин Эпле, все что угодно.
— Как вы себя чувствуете?
Д'Артаньян уставился на доктора, как на умалишенного. Впрочем, Ришелье мог понять такую реакцию, ибо и сам он лишь с большим усилием удержался о того, чтобы не уточнить у господина Эпле, в своем ли тот уме.
— Вы имеете в виду…
— Я имею в виду ваше физическое состояние. Не ощущаете ли вы сухости во рту, жжения в районе грудины, тошноты и головокружения?
На кардинала постепенно начало снисходить понимание.
— Нет, доктор, я не испытываю ни одного из перечисленных симптомов. Я уже задумывался о том, почему, если капитана поразила лихорадка, я до сих пор на ногах?
— Потому что это не лихорадка, - отрубил доктор Эпле, складывая руки на груди. – Не холера и не, возблагодарим Бога, чума. Я верно понял, что вчера капитан был приглашен на ужин в Пале-Кардиналь?
Хотя Ришелье и понимал, что от лечащего врача у человека может быть еще меньше секретов, чем от духовника, он все же отвел глаза.
— Да, доктор, вы все поняли верно.
— Тогда постарайтесь припомнить, - начал господин Эпле, медленно подбирая слова, – было ли что-нибудь на столе, к чему вы не притрагивались? Десерт, вино, фрукты?
Кардинал сощурился.
— Господин Эпле, я не понимаю, к чему вы клоните. Уж не пытаетесь ли вы намекнуть, что я собирался отравить капитана? В таком случае спешу вас уверить, что трапезу мы полностью разделили на двоих, и не было ни одного блюда, ни одного бокала…
Ришелье замолчал так резко и побледнел так сильно, что доктор Эпле тут же подхватил его под руку и отвел к креслу Тревиля.
— Ну же, монсеньор, спокойнее, присядьте.
- Пресвятая дева. Вино… - кардиналу казалось, что земля уходит у него из-под ног. – Я не стал пить вино из той бутылки, что подали уже после ужина.
— Молодой человек, помогите мне, там, в саквояже, в боковом кармане лежит склянка…
Голоса долетали до Ришелье издалека, будто из-под слоя воды. Руки занемели, а перед глазами растеклись черные кляксы.
Господи, как вульгарно и просто - яд в вино. Словно отравленная стрела проникла в самое его сердце, и не осталось в мире ничего святого и безопасного.
Господи, они проводили ночи в шатре на краю поля боя, вот в этих самых комнатах, когда внизу пьянствовали его мушкетеры, в грязных забегаловках и провинциальных борделях. И из всех мест яд настиг его в Пале-Кардиналь. Его слуги поднесли ему это вино, под его крышей он выпил отраву.
Жестяной край кружки прижался к его губам.
— Пейте, монсеньор, вам станет легче.
— Я не хочу, чтобы мне становилось легче, - пробормотал Ришелье, давясь какой-то горькой жидкостью.
— Ну, полно вам, пейте. Вот так, – Эпле стоял перед ним на коленях, в одной руке он держал кружку с лекарством, пальцы другой нащупывали пульс на запястье кардинала. – Вот так. Скажите, монсеньор, вы сможете отыскать ту бутылку? Мне нужно знать, что это был за яд.
Ришелье бессильно покачал головой.
— Это кто-то из слуг. Если у убийцы есть голова на плечах, он уже давно вылил вино и сбежал.
— Мы все равно не можем это так оставить, - мрачно произнес Атос. – Д'Артаньян, отправляйся в Пале-Кардиналь, постарайся выяснить как можно больше. Кто из слуг пропал, не вел ли кто-нибудь себя странно в последнее время. Мы должны найти…
"Убийцу", – подумал кардинал, проводя рукой по лицу. – "Он хотел сказать - мы должны найти убийцу".
— Каковы шансы, доктор? – несмотря на то, что голос Ришелье был очень слаб, он словно сумел заглушить все иные звуки, и после этого вопроса в комнате повисла неприятная тягучая тишина.
Эпле тяжело вздохнул.
— Монсеньор, я был бы рад обнадежить вас, но у меня нет привычки лгать. Если до заката мы не найдем средства, то капитан обречен.
Никогда прежде солнце не двигалось по небу с такой головокружительной скоростью. Казалось, только несколько мгновений назад кардинал закончил писать распорядительное письмо, с которым д'Артаньяна пустили бы в его покои. Но проклятые часы говорили совсем другое, похоронным звоном отбивали два часа пополудни.
Где-то за пределами пропахшей смертью комнаты ждал обещанной встречи посол из Нидерландов, где-то по коридору дворца расхаживал нетерпеливо гонец из Дувра, где-то затевались стычки, где-то плелись интриги.
Для Ришелье весь мир сосредоточился на полоске света, скользящей по шершавой стене, по мере того, как солнце клонилось к западу. Он сидел возле кровати Тревиля болезненно прямо, не смея глядеть капитану в лицо и не смея отвести от него взор.
— Монсеньор, до короля дошло известие о болезни капитана, - сообщил Атос, входя в комнату. – Скоро сюда прибудет королевский лекарь.
Кардинал усмехнулся одними губами.
— Бедный Людовик, - промолвил он, протягивая руку и сжимая бледные пальцы, покоящиеся поверх одеяла. – Он упрям и глуп как раз в той степени, чтобы всякий раз надеяться на чудо и всякий раз страдать от того, что его не происходит.
— Не стоит так судить о короле, Ваше Высокопреосвященство, - возразил Атос. – Я дворянин и дал клятву служить своему государю и защищать его честь.
— Прошу прощения, граф. Должно быть, во мне говорит зависть, ведь самому мне всегда приходится смотреть на вещи здраво, – Ришелье прикрыл глаза, собираясь с мыслями. – Окажите мне еще одну милость, граф - оставьте нас. Я выйду через минуту.
— Я прикажу кучеру готовить карету, монсеньор.
Когда дверь за Атосом закрылась, кардинал соскользнул со стула на колени, по-прежнему сжимая ладонь Тревиля в своих ладонях.
— Прости меня, Жан, - прошептал он, прижимая холодные пальцы к губам. – Я не смогу… Господи, помоги мне. Я никогда не смогу тебя отпустить.
Тревиль оставался без сознания, его грудь едва вздымалась, дыхание вырывалось со свистом из потрескавшихся губ. Ришелье на прощание коснулся поцелуем пылающего лба, поднялся на ноги и вышел из комнаты не оборачиваясь.
Кардинал плохо помнил, как он садился в карету, как приказывал гнать во дворец. Перед его глазами расцветали алые цветы паники и обреченности, превращаясь то в красное закатное солнце, то в кровавые брызги вина.
Он плохо помнил, как шагал по пустынным коридорам западного крыла, приближаясь к покоям королевы.
Узнав о своем положении, Анна еще в самом начале беременности заявила Людовику, что придворная суматоха ее утомляет. Король, жаждущий носить королеву вместе с будущим наследником на руках, был готов на все. Он бы построил для нее отдельный дворец, отдельный город, но Анна благосклонно согласилась довольствоваться лишь западным дворцовым крылом, доступ в которое с того момента был ограничен для всех, кроме узкого круга избранных персон.
Ришелье, что было вполне объяснимо, никогда в этот круг не входил, однако сейчас он, и глазом не моргнув, прополз бы на коленях весь путь от набережной Сены до трона королевы, если бы после этого она согласилась его принять.
Как ни странно, унижаться ему не пришлось. Миловидная фрейлина провела его в небольшую гостиную, играющую роль малого приемного зала, и оставила в ожидании, заверив, что королева примет его в течение получаса.
Спустя еще десять минут двери в противоположной стене комнаты распахнулись, и Анна, в окружении двух других фрейлин, вышла навстречу кардиналу.
— Ваше Величество, - Ришелье поклонился.
— Ваше Высокопреосвященство, - поприветствовала его Анна, делая знак рукой фрейлинам, чтобы те оставили их наедине. Фигура королевы еще не претерпела радикальных изменений, но что-то все же изменилось в ее осанке, в выражении лица, в том, как она держала себя. – Что за срочное дело привело вас ко мне?
Ришелье поколебался, потом поднял голову и внимательно посмотрел королеве в глаза. Это было столь вопиющим нарушением этикета, что несколько мгновений Анна просто не могла отвести взгляд. Этих мгновений кардиналу хватило, чтобы убедиться в правоте собственных догадок.
— Дошли ли до вас уже печальные известия о судьбе господина де Тревиля? – ровным тоном поинтересовался кардинал.
Анна поджала губы и захлопнула веер нервным движением.
— Разумеется, монсеньор, новости во дворце распространяются со скоростью лесного пожара. Не говоря уже о том, что мне, как королеве, должно узнавать их в первую очередь.
Кардинал кивнул, но как-то рассеянно, будто соглашаясь не со словами королевы, а с собственными мыслями.
— Будет ли вам жаль, Ваше Величество, если капитан Тревиль покинет это свет?
Анна вскинула на кардинала встревоженный взгляд и отошла к крохотному туалетному столику, внезапно заинтересовавшись стоящим на нем букетом роз.
— Что вы такое говорите, монсеньор, господин Тревиль обязательно поправится!
Часы на каминной полке начали бить четыре часа. До заката оставалось совсем немного времени. Ришелье сделал глубокий вдох, словно перед прыжком в ледяную воду.
— Анна, пожалуйста… - королева вздрогнула и уже открыла рот, то ли чтобы прогнать кардинала, то ли чтобы позвать стражников, но Ришелье не дал ей продолжить. – Отдайте мне противоядие, - он перевел дыхание и шагнул ближе, так что от королевы его отделяли только благоухающие белые цветы. – Отдайте мне противоядие, и я клянусь, что я сам приму яд еще до рождения вашего наследника. Вы ведь этого хотите?
Нижняя губа королевы начала дрожать.
— Почему… - начала она и всхлипнула. – Почему?
Кардинал улыбнулся.
— Почему я решил, что это вы? Почему я это делаю? Почему вы должны мне верить?
Королева кивнула. Из ее глаз скатились две крупных жемчужных слезы.
— Ну же, Ваше Величество, вы же так умны. Хотите унизить меня – унижайте, но я не собираюсь порочить честь рыцаря Его Величества. Достаточно того, что он может лишиться жизни.
Теперь слезы катились по щекам королевы непрестанно.
— Я бы не поверила, монсеньор, что человека можно ненавидеть так сильно. Не поверила бы, если бы не встретила вас. Вы самое скользкое, эгоистичное и подлое создание из всех, что появлялись на земле. Даже теперь, когда, по воле рока, казнь ваша не свершилась, вы пытаетесь выторговать вариант, который причинит вам меньше страданий.
Улыбка Ришелье, вопреки ожиданиям Анны, не погасла, но превратилась в хищный оскал.
— Как жаль, что я всегда недооценивал вас, моя королева, - покачал он головой. – Итак, что вы решите? Стоит ли жизнь капитана того, чтобы заставить меня страдать?
Несколько минут они стояли, замерев друг напротив друга, глядя друг другу в глаза и не произнося ни слова. Потом королева вынула из корсажа платок, утерла им слезы и дрожащим голосом позвала одну из фрейлин.
— Николь, принеси мою шкатулку красного дерева. Ту, что стоит в шкафу на третьей полке.
Ришелье почувствовал, как исчезает железная хватка, сковывающая его сердце.
Разумеется, он прекрасно понимал, что десять лет было непозволительно большим сроком.
Всякого рода привязанность была непозволительно опасным чувством.
Между ним и Тревилем происходили абсолютно непозволительные вещи.
И тем не менее он был благодарен Богу за каждую их невозможную, невероятную, непозволительную встречу.
WTF Armand Richelieu and Co 2016
Другие части
Часть 1 (1 драббл, 3 мини), Часть 2 (1 миди), Часть 3 (1 миди), Часть 4 (1 миди), Часть 5 (1 миди), Часть 6 (1 миди)
Миди
Название: Торговля индульгенциями
Канон: Musketeers BBC
Переводчик: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Бета: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Оригинал: evilmaniclaugh - Selling Indulgences, запрос отправлен
Размер: миди (11670 слов в оригинале)
Пейринг/Персонажи: Ришелье/Атос, Тревиль, мушкетеры
Категория: слэш
Жанр: драма, ангст
Рейтинг: NC-17
Предупреждения: ООС, дарк!Ришелье, пытки, принуждение
Примечание: Дабкон со сценами насилия и алкоголизма
Краткое содержание: Основано на событиях 1.7. Ришелье требует от Атоса кое-что гораздо более личное.
Размещение: только после деанона переводчика, запрещено без разрешения переводчика и автора
Для голосования: #. WTF Richelieu 2015 - работа "Торговля индульгенциями"
Глава I
— Пожалуйста, не убивайте ее, — Атос упал на колени перед кардиналом. Времени почти не оставалось, он уже слышал потрескивание огня, чувствовал запах горящих дров, и не желал быть виноватым в смерти еще одной женщины. — Вы ведь все равно получите то, что вам нужно, но пожалуйста — освободите ее.
Ришелье некоторое время обдумывал его мольбу, а затем принялся размышлять вслух.
— Графиня де Ларок будет официально мертва, а значит, ее состояние и все имущество перейдут в распоряжение короны. Если она не станет попадаться на глаза любопытствующим, то, пожалуй, я могу назначить ей небольшое содержание в качестве благодарности.
— Я уверен, что графиня примет ваше предложение, ваше преосвященство, — поднял голову Атос, — и я надеюсь, что это поможет смягчить ее наказание.
Кардинал положил руку ему на голову:
— Позвольте мне попросить вас об одной весьма личной услуге.
Мушкетер с нетерпением ожидал оглашения нового требования, чтобы поскорее покончить с этим жутким делом. В этот момент он был готов согласиться буквально на все, лишь бы спасти Нинон из огня.
— Просите чего угодно, — брюнет низко склонился перед кардиналом, — я сделаю для вас все, что в моих силах.
— Замечательно, — голос кардинала сочился приторной сладостью, — тогда я хочу вновь увидеть вас на коленях перед собой, Атос. Но на этот раз вам придется удовлетворить меня. Если вы согласны, графиня может считать себя совершенно свободной.
Атос не мог поверить собственным ушам. С чего кардиналу пришло в голову столь странное требование? По спине побежали мурашки, но он давал клятву спасти Нинон де Ларок, и времени торговаться уже не было.
— Думаю, у меня нет иного выбора, кроме как согласиться с вашим требованием, — мушкетер поднялся на ноги, торопясь успеть до того, как приговор приведут в исполнение.
— Тогда мы договорились, — в глазах Ришелье промелькнуло нечто сумасшедшее. — Ведьму не будут жечь. Пока.
Четверо мужчин бросились к лестнице, ведущей во двор.
— Приговор отменен! — кричал Атос гвардейцам кардинала, бросаясь перерезать веревки, удерживавшие Нинон. — Она помилована!
— Я не умру? — прошептала она свои освободителям.
— Не сегодня, мадам, — и Портос повернулся к Атосу за подтверждением.
— Вы не умрете, — заверил ее тот. — Если согласитесь с условиями кардинала, то получите и жизнь, и свободу.
На пути в спальню кардинала они прошли мимо Арамиса, и Нинон устало улыбнулась старому знакомому.
— Все же ваш Бог не оставил меня.
Атос никогда особо не заботился о Боге и был вполне уверен, что это взаимно. Пожалуй, ему понадобится нечто большее, нежели усыпанный драгоценными камнями крест, чтобы выбраться из этого затруднительного положения.
Войдя в покои кардинала, они обнаружили, что Ришелье уже встал и оделся в простые штаны и рубашку. Атос был несколько удивлен отсутствием его обычного кардинальского одеяния, но в свете того, что должно было произойти, облачение священнослужителя было бы несколько неуместно. Он печально улыбнулся и замер в ожидании.
Разумеется, Нинон приняла все условия, и соглашение было заключено.
— Мой голос никогда не замолкнет, но я обещаю — вы его не услышите, — проговорила она, и Атос вспомнил те времена, когда он сам отличался подобными убеждениями. Вспомнил он и жуткую расплату за них.
— Сегодня мой разум ясен как никогда, — Ришелье стоял у высокого окна и смотрел в небеса. — Ни человек, ни народ, ни бог — ничто не встанет у меня на пути.
Если до этого Атос еще надеялся, что сможет как-нибудь выпутаться из этой дикой ситуации, то сейчас он осознал, что стоящий перед ним человек буквально помешан на власти. Ришелье интересовал вовсе не сам мушкетер, но возможность подчинить его себе.
— Вы можете идти, — Ришелье даже не посмотрел в их сторону. — Атос, останьтесь. Мы с вами еще не закончили.
Пока графиня тихонько переговаривалась с Арамисом, остальные двое шагнули ближе к Атосу и принялись изо всех сил отговаривать его от выполнения уговора.
— Ты не обязан делать это, — сквозь сжатые зубы процедил Портос.
— Боюсь, у меня нет выбора, — Атос постарался сохранять спокойствие, — все будет хорошо.
— Можно убить кардинала, — абсолютно искренне предложил д’Артаньян.
— Я не могу, — на самом деле Атос уже рассматривал этот вариант, но отказался от него. Его не слишком пугала перспектива быть казненным за такое преступление, но он был верным слугой короны и Ришелье, и неважно, насколько подлым тот мог быть. Кардинал был единственным человеком, от которого зависело благополучие короля.
— Тогда я убью его, — мрачный голос Портоса полностью соответствовал мыслям друга.
— Нет. Окажи мне услугу, — понизил голос Атос. — Я хочу, чтобы вы с графиней дождались меня в Лувесьене*. Передай, что я присоединюсь к ней, как только мы закончим.
— Атос, — вновь попытался переубедить его мулат. — Не делай этого.
Кардинал заложил руки за спину и принялся расхаживать по комнате.
— Мне кажется, я попросил оставить нас, — раздраженно заметил он. — Идите.
Когда они наконец остались одни, Ришелье остановился прямо перед Атосом.
— Любопытно, почему же вы так легко согласились на мои условия? Возможно, ваши предпочтения несколько отличаются от общепринятых, как вы думаете?
Атос с вызовом посмотрел ему в глаза:
— Там во дворе собирались сжечь ни в чем не повинную женщину. Думаю, это стало решающим аргументом для моего согласия.
— И все же вы не отвергли мое предположение.
— Мои предпочтения вас не касаются, ваше преосвященство. Я здесь, как вы и потребовали, и сейчас полностью к вашим услугам.
Атос подозревал, что кардинал просто пытается вывести его из себя (как намеревался разозлить, пригласив в суд миледи), и пытался оставаться бесстрастным.
— Очень хорошо, — кивнул его противник, — я собирался предложить вам выпить, в конце концов всем известна ваша любовь к хорошему арманьяку, но время разговоров, очевидно, закончилось.
Сейчас Атос готов был отдать правую руку за бочонок бренди, но демонстрировать свою слабость он не собирался.
— Как пожелаете.
Кардинал раздраженно фыркнул, и Атос испытал злорадное удовлетворение.
— Становитесь на колени, — приказал он, — и не вздумайте умолять, как в прошлый раз. Это совершенно недостойно королевского мушкетера.
Атос подчинился ему и застыл в ожидании дальнейших указаний. Он уговаривал себя, что сейчас всего лишь подчиняется приказам вышестоящего командира.
— Расстегните одежду и достаньте мой член.
Судя по проявившейся эрекции, кардинал явно был готов продолжить. Вопреки ожиданиям Атоса, его член вовсе не был похож на змею или хвост Сатаны, но определенно был куда менее привлекательным, чем он себе представлял, и мысль о том, что сейчас это окажется у него во рту, была совершенно омерзительной.
— Смиритесь с этим, — пусть пенис кардинала и не был похож на змею, но его голос с лихвой искупал этот недостаток, — не используйте свои зубы и не вздумайте выпускать его, пока я не кончу. Вы меня поняли?
Атос кивнул и наклонился вперед. Сейчас он сильно сомневался в себе. Нет, он определенно не может этого сделать.
— Сейчас же, — прошипел кардинал, — иначе я прикажу своим гвардейцам вновь разжечь костер и немедленно приволочь Нинон де Ларок обратно.
Атос плотно зажмурил глаза и, приоткрыв рот, медленно придвинулся ближе, пока не сумел обхватить чужую эрекцию губами. Он не мог заставить себя двинуться дальше, поэтому позволил толстому, покрытому слюной омерзительному члену просто лежать на своем языке. Он изо всех сил сдерживался, чтобы не выхватить кинжал и не нарезать эту штуку как колбасу.
— В ваших силах сделать наш договор двусторонним, Атос, — тон Ришелье был почти доброжелательным. — Или же смерть бедной женщины тяжким грузом будет лежать на вашей совести, пока Господь не призовет вас к ответу за совершенные грехи.
Мушкетер с трудом подавил подступившую к горлу тошноту, а затем глубже насадился на член кардинала и принялся сильно его сосать, снова и снова, пока ему в рот не выплеснулся поток спермы.
— Удовлетворены? — спросил он, посмотрев наверх. Стыдно ему не было. В отличие от стоящего перед ним человека, ему было нечего стыдиться.
— Слижите все языком и приведите мою одежду в порядок.
Атос понимал, что это была последняя попытка сломать его, и вовсе не собирался ему поддаваться. Он склонился, чтобы вылизать белые пятна, а затем убрал мерзкий орган туда, где ему надлежало быть.
— Полагаю, мы закончили, ваше преосвященство? — и сам удивился, насколько холодно звучал его голос.
— Да, вы правы, Атос, — кардинал обошел его и взял бутылку со своего стола. — Надеюсь, вы примете уже упомянутый мною арманьяк в качестве награды за эту услугу. Уверен, вам просто необходимо выпить.
Мушкетер слабо покачал головой в знак отказа и покинул комнату, и стук его шпаги эхом разносился по каменным коридорам, искушая его вернуться, разорвать Ришелье на куски и скормить собакам. Однажды он заставит кардинала заплатить за все это, но сейчас было бы разумнее убраться отсюда относительно невредимым.
Во дворе сохранялся стойкий запах горелого дерева, и это еще раз убедило Атоса в том, что он поступил абсолютно правильно. Поднявшись в седло, он неторопливо направился в деревню на окраине Парижа, где намеревался встретиться с графиней и Портосом. Он немного опередил своих друзей и сейчас буквально дрожал от потребности немедленно завалиться в местную таверну и, несмотря на свою недавнюю браваду перед кардиналом, напиться вдрызг. В отчаянных попытках побороть это желание мушкетер присел на край стоявшего посреди двора каменного колодца и сделал несколько глотков из стоявшего там железного ведра. Затем запрокинул голову, позволяя лившему дождю смыть с него грязь.
— Как все прошло, друг мой? — Портос въехал во двор, лишь на пару ярдов опередив следовавшую за ним карету.
Несмотря на кажущуюся безмятежность, Атос распознал тревогу в его голосе.
— Бывали деньки и получше, — криво улыбнулся он в ответ. — Но я же обещал, что все будет хорошо.
— Даже не представляешь, как я рад это слышать, — Портос спешился и оставил лошадь у коновязи. — Пойду поищу, не осталось ли в таверне желающих раскинуть партейку-другую, так что можешь пока попрощаться с графиней.
Атос подошел к крохотной карете, остановившейся прямо рядом с деревенским забором, чтобы поприветствовать появившуюся из нее женщину. На Нинон де Лакруа было надето самое простое платье и обычный шерстяной плащ, но ее глаза сейчас сияли куда ярче, чем когда она красовалась в пышных придворных платьях. Он вдруг подумал, что раньше чувствовал нечто подобное только глядя на Анну, и эта мысль напугала его до полусмерти.
— Что вы собираетесь делать теперь? — спросил он у бывшей графини.
— Подумываю открыть школу для детей бедняков в Море-Сюр-Луан**. Там у меня есть небольшой дом, который пустовал долгие годы. Кардинал не знает о нем, поэтому сейчас я могу найти ему неплохое применение.
— Я провожу вас, — предложил мушкетер.
— В этом нет необходимости, — возразила она и подошла поближе, чтобы провести рукой по его щеке. — Берегите себя, Атос. Сегодня вы сделали кардинала своим врагом, а он очень опасный человек.
— Я знаю, — он внезапно почувствовал, что дождь пропитал его колет, просачиваясь сквозь трещины в коже, и теперь он промерз до костей.
— Пожалуй, я могла бы влюбиться в такого, как вы, — внезапно сказала Нинон.
Он не ожидал ее поцелуя и удивленно вздохнул. Было ли это беспокойством? Или страхом?
— В таком случае, мне жаль, что мы оба не относимся к категории семейных людей, — ответил он, надеясь, что сумел скрыть свои эмоции.
— Вы знаете, где меня найти, — проговорила она, когда Атос помогал ей подняться в карету.
— Разумеется, графиня, — кивнул он, стряхивая со своего лица капли дождя.
— Теперь уже просто мадам, — напомнила она с грустной улыбкой, и кучер тронул лошадей.
Атос задумался, насколько же они были похожи друг на друга. Он отказался от своего титула, она лишилась своего. Они оба были потерянными душами.
Он смотрел вслед карете, пока та не свернула в переулок, и теперь стало совершенно невозможно игнорировать бившийся в голове болезненный вопль. Мушкетер вскочил на коня и припустил так, словно за ним гнался сам дьявол. Вскоре он добрался до Парижа и буквально перелетел через Новый Мост, заставив стражников подскочить и приготовиться отражать атаку.
Затем Атос вбежал в первую же попавшуюся по пути таверну и попытался утопить свои страхи в бутылке вина. Потом в другой. А потом в третьей.
***
Кардинал сидел за столом в своем кабинете. Он неторопливо пересыпал прах Сестини в богато украшенный ларец и, защелкнув замок, передал его своему слуге.
— Доставьте его в Рим.
Юноша покинул комнату, и Ришелье посмотрел на миледи.
— Будьте так добры — разузнайте, где собирается обосноваться наша бывшая графиня, — сказал он.
— Я уже выяснила местонахождение госпожи де Ларок, — миледи бросила любопытный взгляд на лежавшие на столе бумаги. — Милая Нинон наивно считает, что может доверять своим слугам.
— Именно поэтому я так хорошо вам плачу, — кардинал разлил бренди в два бокала и передал один из них женщине.
— И сколько же вы готовы заплатить мне за эту информацию? — спросила миледи, сделав глоток.
*Лувесьен — деревня в Иль-де-Франс, в 18 километрах к западу от Парижа. ©
**Море-Сюр-Луан — деревня в Иль-де-Франс, в 70 километрах к северо-востоку от Парижа ©
Глава IIГлава II
— Знаешь, ты мог бы и предупредить, что собираешься проводить госпожу де Ларок к ее новому дому. Когда я вчера вышел, чтобы поделиться с тобой своим выигрышем, я не нашел никого из вас, — голос Портоса звучал укоряюще. Он разыскал своего друга под одной из лавок и, не дождавшись ответа, бесцеремонно ткнул его локтем. — Голова болит?
— Еще как, — и в ответ на мушкетера уставились два налитых кровью глаза.
Тот решил, что ему наверняка тоже захотелось бы утопиться в бутылке, если бы пришлось самому пройти через тот ужас, который вчера пережил его друг. Они тихонько сидели и наблюдали за тем, как Арамис гоняет д’Артаньяна по тренировочной площадке, пытаясь привить молодому человеку немного дисциплины. Сейчас юноша был куда более нервным, чем обычно.
— В один прекрасный день он будет неплохим бойцом, — прокомментировал Портос.
— Он уже хорош. Пожалуй, даже слишком, — кивнул Атос. — Это заставляет меня чувствовать себя старым.
— У тебя просто неважное настроение, — Портос окинул друга пристальным взглядом. Тот казался каким-то потерянным. — Ты в порядке? — спросил мулат вполголоса: казармы были не самым подходящим местом для такой беседы.
Атос кивнул.
— Я хороший слушатель.
— А я плохой рассказчик.
— Мадемуазель де ла Шапель… — Портос осекся, когда глаза Атоса опасно потемнели при упоминании этого имени. Он открыл рот для еще одной попытки, но в этот момент к ним подошел сержант и заявил, что капитан хочет видеть их в своем кабинете.
Арамис уже был там и поприветствовал друзей радостной улыбкой.
— Сегодня утром ты непривычно оживлен, — заметил Атос.
— И в самом деле, хотя я полагаю, что ты уже знаешь причину этого, — пробормотал Арамис в сторону.
Тревиль поднял руку.
— Господа, оставьте ваши сплетни до более подходящего момента. Сегодня после обеда король решил отправиться в свои охотничьи угодья в Версале и собирается принимать там герцога Бэкингема. Вам троим предстоит сопровождать меня, чтобы охранять его величество.
— От Бэкингема? — нетерпеливо спросил Арамис.
— От опасности, — предостерегающе взглянул на него Тревиль. — А вы, Атос, постарайтесь впредь держать себя в руках. Мне не хотелось бы вновь увидеть вас в подобном состоянии.
Тот едва заметно кивнул в знак того, что услышал слова своего капитана.
***
— Сегодня прекрасный день для соколиной охоты, не правда ли, Бэкингем? — конюх помог королю спешиться, и он укрылся от солнца под балдахином своего трона.
— И в самом деле, ваше величество. Я искренне благодарен, что вы так быстро отозвались на мою просьбу и милостиво позволили мне присоединиться к вам, — герцог уселся на стул рядом с королем и расправил складки на своих штанах.
Тупой щеголь, подумал Портос.
— Это была прекрасная возможность договориться о наших общих интересах в колониях, — ответил Людовик. — Я думаю, это было весьма полезно для всех нас.
— Вы правы, сир, — согласился Ришелье.
Когда король подал слугам знак наполнить кубки, Бэкингем обратил свое внимание на королеву.
— Если позволите, я бы хотел заметить, что ее величество сегодня еще прекраснее, чем обычно, — сказал он. — И гораздо красивее, чем все женщины Англии вместе взятые.
Королева польщенно улыбнулась.
— В лести нет нужды, Джордж, хотя мне, безусловно, приятно это слышать.
— Это вовсе не лесть, ваше величество, лишь небольшое наблюдение.
На протяжении это маленького флирта Портос искоса наблюдал за Арамисом, и его беспокоило выражение ревности на лице товарища. Если король обратит на это внимание, то мерзкие слухи поползут по всей столице, а затем просочатся в каждый уголок страны. Он молился о том, чтобы Арамис прислушался к голосу здравого смысла и не попытался продолжить свою небольшую интрижку с королевой. Иначе это назовут предательством, а тогда мушкетеру точно не удастся избежать плахи.
Краем глаза он заметил, что кардинал поманил к себе Атоса, и его внимание немедленно переключилось на эту пару. Поскольку Портос стоял прямо за помостом, все происходящее разворачивалось перед ним как на ладони. Однако он искренне желал бы сделать это столь же очевидным для капитана Тревиля.
— Атос, вы нужны мне сегодня вечером. Приходите в Пале-Кардиналь, я прикажу своим гвардейцам пропустить вас.
Тот сумел удержать непроницаемое выражение лица.
— Не думаю, что смогу быть вам полезен, ваше преосвященство, — спокойно произнес Атос. — Наш договор закрыт.
В ответ кардинал фыркнул, и Портосу немедленно захотелось ударить его так, чтобы он смог увидеть каждую звезду на небе.
— Мой дорогой мушкетер, разве я когда-либо утверждал, что наша сделка будет разовой? Вы согласились оказать мне услугу в обмен на безопасность госпожи де Ларок. Думаю, моим гвардейцам не составит труда разыскать ее в… — он сделал паузу, — Море-Сюр-Луан? Да, уверен, что именно там. Если хотите, они могут поехать туда и привезти ее обратно.
Атос на мгновение прикрыл глаза, но ничего больше не отразилось на его лице.
— Я нанесу вам визит, как вы приказали, — сказал он пустым голосом.
Портос не мог поверить, что такой невообразимо наглый и испорченный человек, как Ришелье, может называть себя человеком церкви. Он осторожно повернул голову влево, а потом вправо, проверяя, слышал ли этот разговор кто-то еще или ему выпало стать единственным случайным свидетелем.
Когда охота закончилась, мушкетеры сопроводили королевскую карету из Версаля обратно в Лувр, где король и королева благополучно разошлись по своим покоям. На этом обязанности мушкетеров были завершены, и сегодня они могли спокойно вернуться в свои казармы.
— Предлагаю оставить лошадей в конюшне и прогуляться до ближайшего трактира, — предложил Арамис, покрепче натянув поводья нервничающей после тяжелого и душного дня лошади. — Мне просто необходимо хорошенько выпить.
— Пожалуй, вчера вечером я уже изрядно погулял, поэтому лучше откажусь, — невыразительно сказал Атос.
— И когда это тебя останавливало? — Арамис наклонился, чтобы похлопать его по плечу, но тот резко отшатнулся от него, словно пугливая кобыла.
— Приказ капитана, — резко ответил старший мушкетер и развернул своего коня, чтобы уехать, но Портос оказался быстрее и успел заблокировать единственный путь через ворота.
— Я знаю, куда ты направляешься, — недовольно сказал он. — Ты не обязан подчиняться этому ублюдку.
— Тогда скажи, — монотонно проговорил Атос, — что ты предлагаешь мне сделать?
Портос сумел лишь беспомощно пожать плечами. Хороший же он друг, если не может даже помешать этому непотребству.
— Рассказать Тревилю? — предположил он.
Атос покачал головой.
— Кардинал — самый могущественный человек во Франции, и ни ты, ни я, ни Тревиль не сможем ему помешать. Все, на что я могу надеяться, — это на то, что ему быстро надоест играть со мной, — он положил руку на плечо Портосу. — Я выживу, — тихо сказал он, — возможно, Арамису стоит похлопотать за меня перед Богом, но я сомневаюсь, что у Всевышнего найдется время на простого мушкетера.
— У Господа нашего найдется время для каждого человека, — вмешался в их разговор незаметно подъехавший поближе Арамис. — Но тебе не стоит снова идти к кардиналу.
— Боюсь, что я должен. И я это сделаю, — Атос пришпорил коня и галопом проскакал мимо Портоса, махнув на прощанье рукой.
— Почему он не попытается бороться с ним? — Портос спешился и передал свою лошадь подбежавшему конюху, а затем обессиленно прислонился к стене и стал ковырять сапогом камни брусчатки.
Арамис выглядел задумчивым.
— Думаю, наш друг практикует самоистязание, пусть пока и не может себе в этом признаться.
— Что? — мулат не понял, почему в разговоре внезапно возникли плетки.
— Похоже, что Атос пытается за что-то наказать себя, и пока он не примет решение, что пора остановиться, вряд ли мы сможем ему чем-то помочь. Но, по крайней мере, мы можем попытаться залить нашу печаль, — однако даже смиренный голос Арамиса вовсе не сумел переубедить его товарища.
— Я не собираюсь отсиживаться в трактире, пока Атос находится в руках у этого ублюдка.
— Буду рад услышать твое предложение, — хмыкнул блондин, — потому что у меня, например, свежие идеи закончились.
Глава IIIГлава III
— На этот раз вы будете работать ртом и руками и не остановитесь, пока я вам не прикажу.
Лицо Ришелье уже исказилось в непристойной гримасе, но Атос прекрасно понимал, что это не имело абсолютно ничего общего с физической похотью. Этот человек желал лишь власти.
Кардинал распахнул халат и медленно приподнял подол ночной сорочки, пока не обнажились его яйца и возбужденный член.
— Сначала рукой, — приказал он, а затем пришел в ярость, когда Атос послушно коснулся его затянутыми в перчатку пальцами. — Неужели вы считаете, что я приду в восторг от этой мерзости? Я не желаю терпеть подобную грязь рядом с собой. Снимите их немедленно.
Атос послушно стянул перчатки. Он уже мысленно готов был распрощаться с ними ради такого случая и планировал позже купить себе новую пару, но кардинал сорвал его планы. Похоже, вместо этого ему придется приобрести другую руку. При мысли об этом он невольно улыбнулся — это окончательно взбесило Ришелье.
— Да вы просто наслаждаетесь собой, как я посмотрю, — выплюнул он.
— Ну что вы, — возможно, Атосу и пришлось встать на колени, но будь он проклят, если уступит кардиналу хотя бы на дюйм.
— Тогда возьмите его в руки и постарайтесь быть нежным.
Учитывая омерзительность предстоящей задачи, Атос посчитал это практически невыполнимым, и теперь ему оставалось лишь гадать, посмеет ли он удовлетворять собственные потребности после этого кошмара. Он принялся хаотически двигать ладонью вверх и вниз по всей длине члена кардинала и удивился, когда чужой член в его руках начал обретать все большую твердость. Пожалуй, могло быть гораздо хуже: будь у Ришелье проблемы с потенцией, все это потребовало бы намного больше усилий.
— Теперь возьмите его в рот, — прошипели сверху, — и займитесь делом.
Атос подчинился и послушно наклонился, чтобы обхватить возбужденный орган губами. Это было еще отвратительнее, чем в прошлый раз. Пожалуй, он слишком рано понадеялся, что у него может выработаться привычка к этому, так же, как в свое время к убийствам.
Прошло не больше минуты, когда кардинал вскрикнул: «Довольно!» — и, оттолкнув Атоса, сжал свой член рукой. Из его кулака вырывались струи спермы, забрызгивая мушкетера и оставляя грязные следы на полу.
Атос молча отер лицо тыльной стороной руки, сглотнув попавшую в рот жидкость, и замер, когда услышал шорох у ведущей во внутренние покои двери. Он лишь надеялся, что это были слуги, а не солдаты, иначе завтра эта новость, как лесной пожар, охватит весь гарнизон красной гвардии.
Ришелье внимательно следил за каждым его движением.
— Вы потрясающе неотзывчивы.
Атос встал и принялся очищать свою одежду лежавшими рядом полотенцами.
— Каким именно образом я должен вам отвечать?
Впрочем, на этот раз кардинал его проигнорировал и молча уселся за стол, погрузившись в чтение последней буллы Папы Римского.
— Вы можете идти, — рассеянно сказал он.
Когда Атос покинул приемную дворца, его наконец накрыло осознание произошедшего, и он обессиленно опустился прямо на землю. В его голове смешались гнев, разочарование и страх разоблачения, и он привычно топил свои мысли в бутылке дешевого вина.
В будущем его ждала бесконечная череда страданий.
Кардинал призывал мушкетера снова и снова, пока его стремление подчинить упрямого мужчину не переросло в войну на выживание. Поскольку Атос продолжал демонстрировать полное отсутствие эмоций, Ришелье придумывал все новые и новые способы унизить его.
— Сегодня я собираюсь вас трахнуть, — сообщил ему кардинал в один из таких вечеров. — Снимайте штаны и ложитесь животом на стол.
Он не использовал никакой смазки, чтобы смягчить проникновение. Дикая боль в порванном проходе напомнила Атосу о том, что это был вовсе не секс. Мушкетер был способен довольно долго выдерживать физические пытки, но сомневался, что сможет долго терпеть такие моральные унижения.
Пока Ришелье размеренно трахал его, мужчина мысленно представлял себе множество способов убить этого человека, и это изрядно помогало ему отвлечься от происходящего.
— Я сломаю вас, Атос, — кардинал тяжело дышал от подступающего оргазма, — если потребуется, я отымею вас перед всем вашим полком.
Повода сомневаться в его словах не было. В ту ночь Атос ввалился в собственную квартиру и принялся лихорадочно окунаться в чан с ледяной водой, пытаясь смыть с себя чужой запах. Он больше не мог стоять в одном ряду со своими товарищами без угрозы навлечь дурную славу на всех мушкетеров. За ночь он успел прикончить бутылку бренди. А к утру наконец сошел с ума.
Последующие дни незаметно пролетели в алкогольном угаре. Придя в себя, Атос обнаружил, что опирается на какую-то незнакомую городскую стену, и предположил, что, должно быть, он покинул Париж, на что Тревиль наверняка не давал своего разрешения. Впрочем, сейчас он уже ни в чем не был уверен. У него кончились последние деньги, и удача изменила королевскому мушкетеру. Его била крупная дрожь, и больше всего на этой забытом Богом земле он желал чего-нибудь выпить, но валявшаяся рядом бутылка была такой же сухой, как и пыль вокруг.
— Идиот несчастный, — сказал голос сверху, и мушкетер поднял голову, прикрывая ладонью глаза от яркого солнца. — Тревиль пустит твои кишки на подвязки. Подозреваю, говоря о том, что тебе нужен отдых, он имел в виду нечто другое.
Перед ним во весь рост возвышался Портос, и, хотя Атос и был страшно рад видеть старого друга, он страстно желал, чтобы тот перестал говорить так громко, шум лишь усиливал его головную боль. Он приподнял пустую бутылку в надежде, что товарищ сжалится над ним, но мулат выхватил ее и отбросил подальше. Атос меланхолично наблюдал, как она укатилась и с грустным звоном ударилась о каменную стену.
— Я нашел его коня, — приблизился к ним Арамис. — Он продал его трактирщику в обмен на бренди, так что мне пришлось выкупать его обратно.
— Атос, ты сможешь ехать верхом? — обеспокоенно спросил стоявший рядом с ним д’Артаньян. Его голос был куда более дружелюбным, чем у остальных, но только потому, что мальчику раньше не доводилось сталкиваться с подобным.
— Думаю, что да, — Атос не собирался позориться, въезжая в Париж, будучи перекинутым через круп собственного коня, как мешок с картошкой. Но когда он попытался встать, мир волчком закрутился вокруг него, и мушкетер согнулся пополам, извергая скудное содержимое собственного желудка.
— Тогда идем, — Портос протянул ему руку и поддержал пошатнувшегося приятеля.
— Где мы? — поинтересовался Атос, когда друзья помогли ему подняться в седло.
— В Провансе, — ответил Арамис. — Ни о чем не напоминает?
— Нет, — он совершенно ничего не помнил об этом месте и не знал, почему оказался именно здесь. К сожалению, на пути сюда Атос ухитрился потерять все свое оружие. Так же, как и чувство собственного достоинства.
На обратном пути он начал чувствовать себя странно. Словно его за ним гналось что-то очень страшное. Мушкетеру мерещились жуткие тени на деревьях, а когда он внезапно остановился и спрыгнул с коня, его преследователи спрятались в высокой траве. Он упал лицом вниз, обливаясь потом, и когда Портос перевернул его на спину, мужчина увидел за спиной друга гигантскую змею с головой волка, с нависших над ними клыков капала слюна, словно чудовище было готово проглотить их обоих. Атос попытался оттолкнуть мулата, чтобы убежать.
— Успокойся, дурак, там ничего нет, — сообщил ему Портос.
— Что с ним происходит? — озадаченно спросил д’Артаньян.
— Змеи, — ответил ему Арамис как ни в чем ни бывало. — Это белая горячка. Нужно доставить Атоса в Париж как можно быстрее, тогда мы сможем наконец его протрезвить. Портос, ты с ним справишься?
— Постараюсь, но не удивляйся, если его голова в какой-то момент встретится с рукоятью моего пистолета, — Портос взобрался в седло, а двое других мушкетеров осторожно помогли Атосу сесть перед ним так, чтобы мулат мог придерживать его другой рукой.
— Если вздумаешь подраться со мной, то я сброшу тебя в ближайшую реку, — предупредил его Портос. — А если обоссышься, то я тебя в ней еще и утоплю. Ты меня понял?
— Понял, — голос Атоса перешел в хриплый шепот. Из-за переизбытка бренди, тошноты и недостатка воды у него в горле было сухо, как в пустыне.
— Хороший мальчик.
Путешествие в Париж было просто кошмарным. Когда они подъехали к городу, у Атоса поднялась температура и начались галлюцинации, он воображал себе то незнакомых детей, то чудовищных монстров. Он пытался бороться с подступающим безумием, но не мог отогнать ощущение чего-то очень страшного. Его рассудок балансировал на грани.
Наконец они остановились. По характерному аромату черного оружейного пороха и навоза Атос понял, что их компания находится где-то рядом с казармами.
— Куда теперь? — спросил Портос; его лошадь недовольно переступала с ноги на ногу, явно раздражаясь от непривычно большого веса.
— Капитан велел привести его в свои покои, как только мы его найдем, — ответил ему Арамис.
— А мы его нашли? — голос мулата звучал не слишком уверенно.
Впрочем, когда Тревиль вынырнул из темного входа в караульное помещение, проблема сразу отпала.
— Я заберу его к себе, — сообщил он своим мушкетерам, помогая Атосу слезть с лошади. — Мы оба это уже не раз проходили.
В последний раз Атос оказывался в подобной ситуации три года назад, и тогда он поклялся своему капитану, что этого больше никогда не повторится. По правде говоря, он рассчитывал погибнуть раньше, чем возникнет такая необходимость — мушкетеры вовсе не имели репутации долгожителей, но, возможно, список его грехов был слишком велик для Страшного суда.
Тревиль помог больному подняться по лестнице и уложил на узкую деревянную койку в комнате адъютанта. Небольшое помещение примыкало к комнате капитана, так что у него была возможность присматривать за своим подопечным, не отказываясь от сна в собственной постели.
— Почему вы опять заботитесь обо мне? — прохрипел Атос, едва ворочая пересохшим языком.
Вокруг Тревиля роилось облако крошечных крылатых существ, и мушкетер безуспешно пытался убедить себя, что они не настоящие и не нужно пытаться отогнать их от своего лица.
— Я делаю это потому, что ты прекрасный солдат и хороший человек, — Тревиль вытер пот со лба подчиненного и подал ему стакан воды.
Атос жадно выпил весь стакан и откинулся обратно на кровать.
— Вам не стоит об этом беспокоиться.
— А больше и не придется. Еще один такой запой, и ты уже не отделаешься таким отвратительным состоянием — ты просто умрешь. Тебе нужно отпустить прошлое, Атос. Не позволяй ему снова преследовать тебя.
Мушкетер инстинктивно потянулся к медальону на толстой цепочке, всегда висевшему у него на шее, но сейчас там ничего не было. Наверняка он оставил его в Провансе вместе с прочими вещами. Это было единственным напоминанием о его прошлой жизни, и ошеломленный такой потерей Атос наконец поддался лихорадке и потерял сознание.
Дни пролетали, как облака, гонимые бурей, и в редкие моменты просветления Атос задавался вопросом, что же думает весь полк о бредовых речах, доносящихся из комнат капитана.
Арамис уехал на какое-то задание, но Портос регулярно навещал своего друга и развлекал его свежими сплетнями.
— Д’Артаньян ухаживает за Констанцией, и недавно мальчик похвастался мне, что они по-настоящему любят друг друга.
— Интересно, порадуется ли этому господин Бонасье? — съязвил Атос. — То, что это рано или поздно случится, было слишком очевидным, так что ему действительно стоит быть поосторожнее.
— Хорошо, что ты снова с нами, друг мой, — облегченно выдохнул Портос. — Без твоего улыбающегося лица полк уже не тот.
— Боюсь, вам придется потерпеть это еще немного, — ответил ему товарищ. — Я собирался отправиться к госпоже де Ларок и провести у нее несколько недель, пока не поправлюсь окончательно.
— Я посчитаю приемлемым все, что поможет удержать тебя от саморазрушения, — ответил Портос. — Ты рассказал Тревилю о своей сделке с кардиналом?
— Нет, и я предпочел бы оставить все как есть.
— Ясно.
Портос опустился на постель рядом с ним, и Атос напрягся, надеясь на то, что это останется незамеченным.
— Держите ухо востро и постарайтесь прислушиваться к планам Ришелье, пока меня не будет, — попросил он. — Я смогу защитить Нинон, пока она будет рядом со мной, но нам нужно позаботиться о ее дальнейшей безопасности. В настоящее время все козыри в руках у кардинала.
— Этот человек должен ответить за то, что он сделал.
— В самом деле, — Атос совершенно не желал продолжать неприятный разговор. — Есть какие-то новости среди мушкетеров? — спросил он, чтобы сменить тему.
— Еще как, — Портос широко улыбнулся. — Д’Артаньян теперь официально проходит подготовку в качестве мушкетера.
— Наш молодой друг высоко взлетел: изрядное продвижение, притом всего за несколько недель, и женщина, пусть и чужая, — всплеск энергии закончился, и Атос обессиленно опустился обратно на подушку. Пьянство повлияло на его аппетит, и теперь он ненавидел свою нынешнюю слабость.
Портос заметил это и поднялся на ноги.
— Оставляю тебя отдыхать, — сказал он. — Поклянись, что никуда не денешься до возвращения Арамиса.
Атос не любил давать обещания, поскольку они неизменно тонули на дне бочонка, но для своих друзей он был готов на все возможное, и сейчас слегка наклонил голову, так что это могло быть истолковано как угодно.
— Что ж, я буду считать это согласием, — сказал Портос, покидая комнату.
Начало выздоровления Атос определил по тому, что проходившие дни растянулись до бесконечности, а доносившиеся из нижнего двора звуки оружейных тренировок заставляли его зеленеть от зависти. Тревиль с пониманием отнесся к его просьбе и и отправил надежного гонца, чтобы предупредить госпожу де Ларок о скором прибытии гостя.
За последние годы форма мушкетера стала для Атоса второй кожей, но сейчас он ощущал ее непривычную тяжесть как неприятное напоминание об унизительном возвращении из Прованса.
— Возможно, это поможет тебе обрести привычный вид, — в дверях стоял Арамис и протягивал Атосу его потерянную рапиру, и тот был настолько растроган, что даже не сумел подобрать слова.
Дрожащими руками он принял свое оружие, закрепил на поясе рядом с ножом и лишь тогда наконец смог выдавить из себя глухое «спасибо».
— Я не смог заполучить обратно твой кинжал и пистолеты, зато нашел вот это, — с пальцев Арамиса свисала серебряная цепочка. — Случайно наткнулся, но он выглядел подозрительно знакомым, и я подумал, что это наверняка что-то значит, — он бросил медальон в руки Атоса.
— Да, ты прав, — и прямо сейчас это означало, что он получил второй шанс.
***
Кардинал стремительно вошел в свой кабинет в Пале-Кардиналь.
— Где сейчас ваш старый приятель Атос? — требовательно спросил он.
— Понятия не имею, — ответила миледи, лакомясь конфетами из стоявшей на столе серебряной чаши изящной ковки. — А что по этому поводу думают ваши шпионы?
— Вы и есть мой шпион, — вскипел Ришелье, его гнев волнами разливался по комнате.
— Одна маленькая птичка нашептала мне, что некий больной мушкетер сейчас лежит под защитой в доме капитана Тревиля. Возможно, это Атос, — она улыбнулась и подняла взгляд на кардинала. — Это все, что мне известно.
— Вы ведете себя так, словно стали неприкасаемой, миледи, но если и дальше будете обращаться со мной столь дерзко и непочтительно, ваша ценность будет крайне невысокой.
— Моя ценность определяется предоставляемой мною информацией, которая обеспечивает вашу осведомленность в вопросах политики, — он наклонилась ближе. — Никогда не пытайтесь угрожать мне снова, Арман.
WTF Armand Richelieu and Co 2016
Другие части
Часть 1 (1 драббл, 3 мини), Часть 2 (1 миди), Часть 3 (1 миди), Часть 4 (1 миди), Часть 5 (1 миди), Часть 6 (1 миди)
Миди
Название: Пытка обладанием
Канон: The Three Musketeers (2011)
Переводчик: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Бета: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Оригинал: Inquisition of acquisition by Bjomolf - запрос отправлен
Размер: миди (4032 слов в оригинале)
Пейринг/Персонажи: Ришелье/Рошфор
Категория: слэш
Жанр: PWP
Рейтинг: NC-21
Серия: A French Affair, часть 1
Предупреждения: BDSM, порка кнутом, анальный секс, безответная любовь.
Краткое содержание: Ришелье недоволен тем, как Рошфор выполняет его задания. Капитан должен понести наказание.
Размещение: только после деанона переводчика, запрещено без разрешения переводчика и автора
Для голосования: WTF Richelieu 2015 - работа "Пытка обладанием"
Слуги срывают с Рошфора богатые одежды, оставляя его едва ли не голым, лишь в нижней рубахе и подштанниках. Взгляд его, наметанный на любую мелочь, различает, как сильно стараются они казаться грубыми, однако не причиняют никакого вреда его одежде, стоящей больше, чем весь их заработок за год. С пренебрежительным ворчанием он дает приковать себя посередине комнаты; он стоит со скованными и поднятыми над головою руками, так, что если он склонит голову, насколько позволит длина его шеи, то ухо его едва ли коснется бицепса. Это показная поза – на уме у кардинала явно что-то необычное.
– Я уже начинаю терять терпение из-за удачливости окружающих, которая постоянно нарушает твои планы. Точнее, мои планы, воплощаемые твоими действиями, – ну или нехваткой действий, если откровенно. Пожалуйста, обдумай это – может быть, ты обнаружишь причину, по которой упомянутая удача не сопутствует тебе, – Ришелье улыбается, однако глаза его холодны, подобно льду зимним утром, и потом все выходят из комнаты, оставляя капитана в одиночестве.
Он убеждает себя, что зол и разочарован из-за подобного поворота событий, что он, капитан де Рошфор, закован, словно нищий попрошайка. Злость и самолюбие охватывают его, как пламя охватывает сырое дерево, но лишь для того, чтобы опасть и угаснуть. Он, тем не менее, стыдится признаться, даже самому себе, что ситуация в кои-то веки сложилась в его пользу.
Удача – лишь своеобразная прихоть событий. Он не назвал бы себя неудачливым. Он богат, умен, уважаем, у него есть все, чего можно пожелать. Пожалуй, почти все. Он был достаточно глуп, чтобы тешить себя желанием чего-то недоступного, чего-то, что никогда не могло бы ему принадлежать. Это всегда было, и прежде, и теперь. После он обнаружил себя думающим об этом перед тем, как пойти в постель, или после того, как лечь с самыми прекрасными развратными женщинами. А раньше, до того, как он понял, что с ним происходило, находясь один в своих покоях, погружал пальцы внутрь себя и вынимал их, представляя, что то были пальцы не его, а Ришелье.
Глупейшая из ошибок, невзаимная страсть к другому мужчине. И не просто мужчине, но к церковнику, выше его по статусу.
Он кусает губы при мысли о Ришелье, наказывающем его. Не то чтобы чувства к кардиналу стали единым целым с попытками следовать приказам, отнюдь. Всего лишь удача в последние несколько дней не на его стороне. Зная Ришелье, он не решился бы ослушаться его. Но порою держать лицо, когда тебя бранят, очень сложно, и тогда он надевает маску безразличия и покорности, просто подчиняется приказам.
Он не знает, сколько времени провел так, – возможно, минуты, возможно, часы. По коридору разносятся тихие, осторожные шаги, скрипит дверь, впуская внутрь фигуру в плаще, несущую еще один факел.
– К чему эта секретность? – вежливо интересуется Рошфор, чувствуя себя до смешного храбрым, когда аромат духов кардинала касается его носа.
– Возможно, ты не заметил, но за всяким моим поступком кроется причина, независимо от того, говорю я тебе о ней или нет, – звучит из-под капюшона довольный голос Ришелье, в то время как он вставляет факел в держатель на стене. После сбрасывает с себя плащ. Волосы его растрепаны, он в исподнем, так же, как и Рошфор. Длинный тонкий кнут свисает с его пояса, небрежно охватывающего талию. Он проводит пальцами по волосам – и вдруг начинает казаться на двадцать лет моложе, словно бы в самом разгаре цветущей молодости. Рошфор подается вперед, чтобы по привычке поцеловать руку кардинала, и напряжение вместе со звоном кандалов напоминают, что он скован. Ришелье довольно усмехается.
– Какая неожиданная перемена! Неужели это тот Рошфор, которого я не знаю? – поддразнивает он, но все же подает руку, и Рошфор почтительно припадает к ней губами.
Он думает, не действовал ли чересчур резко, не возбудил ли подозрений, и поднимает взгляд, но Ришелье просто смотрит на него, и лицо его смягчает своего рода глубокая задумчивость. Он поворачивает руку, и его большой палец скользит по губам Рошфора, туда и обратно, лишь слегка касаясь зубов за ними. Глаза не выдают ничего. Рошфор изо всех сил старается удержаться от того, чтобы ртом поймать этот палец и всосать его, словно лучшее во всей Европе вино.
Рекомый палец, тем не менее, обладает прямо противоположными намерениями и смело проникает меж губ и зубов Рошфора, касаясь языка. От этого касания озноб катится по хребту, и тело, кажется, предает своего хозяина – губы все-таки смыкаются на пальце, нежно посасывая.
– Что ты позволяешь себе в отношении духовной особы, Рошфор? – насмехается Ришелье, однако палец не покидает узилища рта Рошфора, а ладонь ложится на щеку капитана, и великолепные ногти слегка царапают кожу.
– А что духовная особа делает у меня во рту, ваше преосвященство? – тихо вопрошает Рошфор, хотя в комнате они одни.
Кардинал мягко смеется, подходя совсем близко. Взгляды их встречаются. Ришелье нежно вынимает палец из рта Рошфора и размазывает слюну везде, где может дотянуться. Свободная рука проникает в подштанники Рошфора, в то время как вторая принимается нежно потирать его лицо. Эта близость дарит Рошфору ощущение жарких искр, вспыхивающих по всему телу, а горячее дыхание Ришелье заставляет немилосердно дрожать.
– Рошфор, Рошфор... порою ты – настоящая головная боль, и, тем не менее, ты всегда меня восхищаешь. Почему так? – шепчет кардинал на ухо Рошфору, после прижимая губы к чувствительной коже за ним, и нежно присасывается к ней.
Даже будучи подготовленным, Рошфор не может сдержать стона наслаждения. Ришелье тихонько смеется ему на ухо:
– Ах, Рошфор, Рошфор, как же просто сломать тебя, – шепчет он. – Что, если бы тебя поймали враги и выяснили бы, – о, совершенно случайно! – что ты – такая распутная шлюха? Мы не можем себе этого позволить, не правда ли? – дразнит он.
– Нет, ваше преосвященство, – задыхается Рошфор. Он почти готов спорить, сказать кардиналу, что только он, он и никто другой, способен заставить капитана издавать столь непристойные звуки, но это было бы глупее всего – так обнаружить свои невзаимные чувства. Это бы означало, помимо смерти, полный позор.
– Тогда, боюсь, тебе необходимо лучше сохранять лицо. Ты можешь сделать это для меня, Рошфор? – продолжает Ришелье, после каждой пары слов касаясь шеи капитана языком.
– Я буду стараться изо всех сил, – обещает тот. Сейчас он готов обещать что угодно, хоть сорванные среди звезд цветы, только бы кардинал продолжал заниматься его телом.
– Хорошее начало, – вздох Ришелье касается шеи, и зубы легонько царапают чувствительную кожу.
После он делает шаг назад, и глаза их встречаются на миг, прежде чем он грубо припадает к губам Рошфора. Колени капитана подгибаются от головокружения, от слабости, охватывающей все тело, и все же он с готовностью открывает рот, завлекая, принимая в себя язык Ришелье, приветствуя его покорно движением собственного языка. Они целуются, долго и мокро, дыша носами. Ришелье, впрочем, желает подразнить Рошфора – кусает его губы, и когда кожа рвется – жадно слизывает кровь, после чего вновь вгоняет язык в рот Рошфора, разделяя с ним тонкий вкус железа. Рошфор с радостью принимает его, стараясь не отставать, однако ему так и не удается вернуть ласку кардиналу. Хочется застонать, вздохнуть, но ему не позволено – и это сводит с ума.
Он чувствует, как руки Ришелье скользят по его торсу, прижимая их тела друг к другу или, напротив, разделяя; медленные поцелуи не прерываются, пальцы царапают спину, скользят вдоль позвоночника и ребер. Рошфор почти рад, что нижняя часть его тела остается без внимания: его член напряжен до боли, но чем позже кардинал заметит это, тем лучше.
Его язык медленно следует за языком Ришелье, пока в один миг кардинал не делает шага назад, не выхватывает одним скользящим движением кнут и не использует его.
Боль внезапна и сильна, и она заставляет Рошфора закричать в изумлении. Он хрипит, подавляя желание выбраниться и плюнуть, и напрягается всем телом в ожидании новых ударов.
– Ай-яй. Соблазнить духовную особу... Рошфор, ты чудовищно распутен! – дразнит Ришелье, и кнут щелкает в воздухе рядом с бедром Рошфора.
Тот поднимает неверящий взгляд, борясь с бурей злобы и возбуждения. Открывает рот, собираясь протестовать, вновь закрывает, склоняет голову. По крайней мере уж в эту ловушку он точно не попадется.
– Тебе нечего сказать, как я погляжу... так лучше, тебе не кажется? – смеется над ним Ришелье, и кнут обжигает ляжку Рошфора, заставляя его рычать от боли, оскалившись. – Что ж, тем лучше. Может быть, ты и в самом деле настоящий француз.
Рошфор обнажает зубы, готовый спорить, и едва удерживает рот закрытым. Он знает, что на провокации кардинала лучше не поддаваться. Он не должен отвечать, по крайней мере, не вслух. Острота боли постепенно спадает, сменяясь странным покалывающим ощущением, которое нельзя назвать совсем уж неприятным. Он выдыхает, уклоняясь от мысли, что боль возбуждает его ровно так же, как и ласки кардинала.
Он слышит, как Ришелье подходит ближе, видит его сапоги совсем близко от своих ног, а после ладонь кардинала вновь нежно касается его щеки.
– Твои реакции... странно манипулятивны, – медленно произносит Ришелье, и в его голосе сейчас есть что-то темное, но в то же время возбуждающее.
– Как скажет ваше преосвященство, – соглашается Рошфор, но боль и смущение немного нарушают спокойное звучание его голоса.
– Да... да... – шепчет под нос Ришелье, обращаясь скорее к себе, чем к Рошфору. Он вешает кнут на плечо капитана и принимается расстегивать его штаны. Мизинец случайно касается головки напряженного члена Рошфора, и, хотя пленник сдерживает сладострастный стон, его бедра его предают, резко подаваясь вперед в попытке получить больше внимания к пылающему от желания месту.
– Ах, Рошфор, что это? – в издевательском изумлении вдыхает Ришелье и указательным пальцем потирает красную, взбухшую головку. – Уж не наслаждаешься ли ты болью? – дразнит он и погружает аккуратный короткий ноготь в узкую дорожку волос, протянувшуюся по низу живота Рошфора, слегка царапая кожу под ними. Капитан вскрикивает.
– Нет!
– Ну, я определенно надеюсь, что это не признак плотского желания по отношению ко мне, так как я не могу... в самом деле... ответить на подобные чувства, – кардинал приподнимает подбородок Рошфора и почти нежно улыбается ему. Что-то разрывается в груди Рошфора, но он заставляет себя удержать взгляд и смотрит на Ришелье в ответ.
Кардинал награждает его последней улыбкой, после чего берет кнут и обращает взор к расстегнутым штанам Рошфора. Изящные, быстрые пальцы Ришелье обматывают тонкий конец кнута вокруг члена Рошфора и его мошонки, слегка потягивая время от времени, чтобы убедиться, что импровизированное кольцо держится плотно, причиняя дискомфорт, но не боль. Когда же работа кажется удовлетворительной, он делает небольшую петлю, превращает ее в узел и затягивает его так, что кнут остается на месте и не скатывается. Кажущийся теперь довольным, Ришелье слегка тянет за рукоять кнута и оставляет ее свисать вниз.
Кардинал легко целует Рошфора в ключицу и запускает большие пальцы рук в подштанники Рошфора.
– Ты должен будешь мне в этом помочь... образно выражаясь... – бормочет он, однако голос его теперь звучит иначе, хрипло, с придыханием, не столь собранно.
Рошфор с радостью покоряется и вывертывается из подштанников, оставаясь лишь в легкой рубахе (не считая, разумеется, кнута). Его член, теперь уже болезненно твердый, возможно, из-за кнута, прикасается к добротному хлопку и оставляет темное пятнышко там, где уже истекли первые капли семени.
Ришелье сжимает края рубахи, вновь притягивая Рошфора ближе, и с почти дикарской, бешеной лаской припадает к его шее. Рошфор, не нуждаясь в дальнейших приглашениях, приникает к нему, обнажаясь, как только может, едва слышно охая. Он все еще должен вести себя тихо, но возбуждение и остатки гнева распаляют его, как ничто другое в жизни, заставляют мечтать о возможности стонать и вздыхать, словно шлюха, – его, собранного и сосредоточенного даже тогда, когда он погружался до упора в распутницу, достаточно удачливую, чтобы удостоиться его внимания.
Пальцы Ришелье ласкают его ляжку, затем скользят по телу выше, пока не касаются лица. Рошфор не ждет, но на свой страх и риск открывает рот и принимается жадно сосать их, страстно облизывать, покрывая слюной. Его язык жадно исследует все, до чего способен дотянуться, от крепких ногтей и неровных подушечек до мягкой, чувствительной кожи между пальцами, доставая так далеко, как только можно, даже до костяшек пальцев.
На вкус это сперва кажется похожим на смесь пергамента и чернил, с нотками спирта от основы для духов кардинала, но вскоре все эти вкусы тают во рту, оставляя лишь ощущение берущейся морщинами под его ласками кожи. Это приятно, и кажется, Ришелье тоже доволен – его пальцы то погружаются в рот Рошфора, то вновь подаются наружу, весьма однозначно давая понять, что произойдет после, и бедра кардинала то и дело потираются о его собственные. Рошфор уверен, что мужчина тоже возбужден, и, когда их отвердевшие члены прикасаются друг к другу, едва ли не теряет сознание от сладострастного нетерпения. Это сводит с ума, вызывает желание разбить оковы, прижать кардинала к ближайшей стене и овладеть им. Но он понимает, что это невозможно, оковы слишком крепки, и Ришелье никогда не позволит ему взять себя. Тело сводит судорогой разочарования, но все же это – чистой воды предвкушение.
– Ты кажешься так внезапно готовым доставить мне удовольствие, – выдыхает кардинал в раздраженную кожу шеи капитана, и голос его игрив.
– Я всегда готов служить вам, ваше преосвященство, – механически отвечает Рошфор и давится одним из пальцев мужчины, забывая, что с такой жадной готовностью обсасывал их всего лишь мгновение назад.
Кардинал смеется, искренне довольный.
– Раздвинь ноги, – приказывает он, и Рошфор немедля покоряется. Движение заставляет его член едва заметно качнуться, и когда одежда нежно касается головки, капитан мягко вздыхает.
Кардинал быстро вынимает пальцы изо рта Рошфора и подносит их к низу спины скованного. Проводит ими по мягкой щели между ягодиц, проталкивает внутрь средний палец и сразу за ним – указательный. Рошфор издает вздох удивления, и его мускулы невольно сокращаются, но это лишь приносит еще больше неудобств.
– Тише, расслабься, – воркующе говорит ему Ришелье. – Глубоко дыши и расслабься, если только не хочешь, чтобы было больно, а не слегка неприятно, – советует он и старается еще глубже погрузить пальцы в тугой зад Рошфора.
Рошфор глубоко вдыхает.
– Можно ли помедленнее, – пробует он, и его быстро разочаровывают.
– Нет, – отвечает Ришелье. – Во-первых, я довольно нетерпелив, когда дело касается хороших вещей, мой дорогой Рошфор. Это даже если забыть, что в происходящем виноват ты сам. Не будь ты скован, твой рот мог бы хоть раз принести пользу, – продолжает он распекать его, словно Рошфор прыгнул в лужу и принялся жаловаться на то, что замочил сапоги.
Рошфор кивает и старается сконцентрироваться на собственном дыхании, в то время как Ришелье безжалостно сует пальцы все глубже и глубже. К несчастью, новизна и неприятность ощущений в сочетании с горячим дыханием кардинала слишком отвлекают, и все, что он может делать, – это терпеть.
Он не знает, сколько времени нужно, чтобы приспособиться к такому вторжению - возможно, меньше, чем требуется ему. Он не уверен, чувствует ли нарастающее раздражение по отношению к кардиналу или же просто боится. В конце концов ему удается расслабиться, и вскоре Ришелье начинает растягивать его по-новому, делая пальцами такие, как будто показывает ножницы. Дискомфорт уменьшается, равно как и спазмы, сжимающие его зад, пока пальцы не растягивают его слишком сильно.
Ришелье грубо кусает его за плечо, и все тело напрягается от боли и удовольствия, рождаемого болью, но это кажется частью плана кардинала, так как он немедля вынимает пальцы прочь. Неожиданная пустота заставляет капитана сжимать и разжимать мышцы.
Ришелье быстро расстегивает штаны и стягивает их вниз, обнажая свой эрегированный пенис и зад. Он улыбается, когда Рошфор приглашает его к себе, поднимая ногу так высоко, как позволяет поза.
Рошфор прежде несколько раз сходился в поединке с кардиналом и знает, как быстр и изящен тот бывает, когда скрещивает с кем-либо клинки. Однако он не готов к грубому проявлению силы, когда Ришелье хватает его под бедра и легко поднимает вверх, насаживая на собственный член, словно на кол. Неожиданность, чувство наполненности и боль пронзают Рошфора, заставляя кричать. Этого недостаточно, боль не уходит, и он хочет кричать еще, но знает, что это не поможет, так что лишь шипя вдыхает воздух и тихо рычит.
– Предупреди я тебя, и ты бы напрягся, – самым спокойным тоном объясняет Ришелье, словно указывая на ошибку в правописании. – Только дыши. Держись за меня.
Рошфор обхватывает талию Ришелье ногами, в отчаянии от боли, которая все еще кипит в нем. Даже если это положение и неудобно кардиналу, он не показывает этого. Он тихо воркует, поглаживая рукой член Рошфора. Целует покрытую синяками кожу, которую оделил своим вниманием до того.
Рошфор сжимает ноги плотнее, когда боль утихает, – просто чтобы понять, что будет. Боль еще есть, разумеется, но сейчас она выступает словно бы фоном, и он по большей части чувствует лишь неприятные ощущения от растянутости. Он ослабляет хватку, снова сжимает ее. Внутри почти нет никакого движения, это, скорее, движение сжатых мышц вокруг инородного предмета, но то, что есть, уже приятно. Чувствуется обещание чего-то лучшего, и он задается вопросом: это просто его желание, или тело знает об обещанном удовольствии, предназначенном лишь для нужд размножения.
Нежное прикосновение к его губам сносит прочь все анатомические размышления, как и все прочие мысли, и он отдается поцелую - более медленному и весьма чувственному. Жар губ Ришелье, вкус его языка... Руки кардинала прихватывают и сжимают обнаженные ягодицы Рошфора, и вместе с этим слегка приподнимают его, ослабляя нагрузку на скованные запястья. Капитан подается навстречу, слегка покачиваясь. Постепенно он начинает расслабляться: вновь может чувствовать свои мышцы, сжимать их вокруг плоти кардинала. Член, обмякший было от резкой боли, вновь начинает пульсировать, а движения двух тел заставляют его покачиваться, и головка то и дело касается кожи Ришелье, все сильнее распаляя желание.
Они устанавливают медленный ритм, прерывая поцелуй лишь чтобы хлебнуть воздуха, и скоро движения Ришелье подчиняются тому, как расслабляется и вновь охватывает его собой Рошфор. Ощущение растягивания, прежде такое болезненное, сменяется другим – восхитительным чувством заполненности. Ришелье довольно улыбается, все чаще отрываясь от губ Рошфора для вдоха.
– Тебе это, кажется, нравится, Рошфор, – смеется он, едва оканчивая предложение после особо жадного движения бедер капитана.
Рошфор осторожно составляет ответ.
– Быть заполненным вашей светлостью – восхитительно...
– Ты очарователен, – вновь смеется Ришелье.
Он крепко прихватывает еще брыкающиеся ноги Рошфора, легко поднимает его и вновь насаживает на себя. Рошфор, полностью не готовый к этому ощущению, громко стонет.
– Да, шепчи и стони, Рошфор, оставляй кардинала делать за тебя в итоге всю работу, – дразнит Ришелье, но его голос звучит мягко и довольно.
Он слегка меняет угол, и, жестко держа Рошфора, принимается грубо овладевать им, и каждое движение задевает что-то внутри Рошфора. Он не может ничего, кроме как кричать и стонать от невыносимого наслаждения, ноги начинают дрожать, и он почти сходит с ума от подступающего блаженства, когда, после особенно грубого толчка, кардинал замирает под ним. Он склоняет голову на ключицу Рошфора, и громкий рычащий звук рокочет в его груди, но он крепко держит скованного мужчину, кончая в него, спазм за спазмом накачивая своим семенем.
Какое-то время они стоят так, покачиваясь слегка на ослабевших коленях кардинала. И внезапно Рошфора пронзает страх, что его оставят вот так, со сжатым, эрегированным членом, с задом, истекающим семенем; вполне вероятный исход, но для капитана нежелательный.
– Это было... о боже. Ты у нас весьма страстный парень, так? – насмехается Ришелье. Он, тем не менее, все еще внутри Рошфора.
Он развязывает узел, позволяя кнуту упасть на пол. Длинные, изящные пальцы легко потирают кожу вокруг основания члена Рошфора, где кнут оставил красную и истерзанную кожу. Нужно всего лишь одного прикосновение, легкое потягивание – и вот капитан уже бурно кончает, направляемый внимательной рукой Ришелье. Тело обмякает, ноги едва держатся вокруг талии кардинала, но он все еще кончает, как никогда прежде в своей жизни. Ришелье ласкает его член, и даже когда волны удовольствия идут на спад, его рука все еще скользит по нему, сперва – дразня, а после – сводя с ума чрезмерной остротой ощущений.
– Я... я не могу, я... пожалуйста... – едва произносит Рошфор, и его бедра стараются отстраниться прочь от невыносимого чувства.
Ришелье кивает и прекращает свое занятие. Бережно придерживая ноги Рошфора, выходит из него. Вслед за его теперь уже обмякшим членом следует его собственное семя, вытекающее из зада капитана, растекающееся вокруг отверстия, прежде чем закапать на пол. Рошфор разжимает ноги, и ему помогают встать на пол. Он почти падает вниз, но удерживают кандалы на руках. Запястья налиты глухой болью, и где-то на задворках разума гнездится мысль, что будет еще хуже, когда эйфория от оргазма полностью пройдет.
Рошфор изучает лицо кардинала, пока тот освобождает его усталые руки от оков. Возможно, лучше всего будет заново обдумать процесс и само понятие обладания.
WTF Armand Richelieu and Co 2016
Другие части
Часть 1 (1 драббл, 3 мини), Часть 2 (1 миди), Часть 3 (1 миди), Часть 4 (1 миди), Часть 5 (1 миди), Часть 6 (1 миди)
Миди
Название: О псах и людях
Канон: The Three Musketeers (2011)
Переводчик: WTF Richelieu 2015
Бета: WTF Richelieu 2015
Оригинал: Of dogs and men by Bjomolf - запрос отправлен
Размер: миди (7134 слова в оригинале)
Пейринг/Персонажи: Ришелье/Рошфор
Категория: слэш
Жанр: PWP
Рейтинг: NC-21
Серия: A French Affair, часть 2
Предупреждения: BDSM, анальные пробки, публичное унижение, оральный секс, анальный секс, безответная любовь
Краткое содержание: "Обычные методы" на Рошфора не действуют, и Ришелье решает попробовать иной подход. Продолжение "Пытки обладанием".
Размещение: только после деанона переводчика, запрещено без разрешения переводчика и автора
Для голосования: WTF Richelieu 2015 - работа "О псах и людях"
"Рассержен" – такое бледное, жалкое слово, им невозможно описать ту ярость, которая кипит в сердце кардинала.
Зловещая тишина длится все дольше, секунда за секундой, и каждая из них – словно вечность. Даже легкий шум, всегда доносящийся из сада, сейчас не слышен, так как пламя гнева Ришелье – словно лесной пожар, все уничтожающий на своем пути. Так тихо, что Рошфор может услышать, как воздух выходит из носа, и немедленно придерживает дыхание. Вскоре сердце начинает протестовать и колотиться о ребра, но он не смеет шевельнуть ни единым мускулом на лице.
Пот выступает на висках, и щекотное ощущение прокатывается по коже. Рука вздрагивает, почти готовая подняться и смахнуть пот, однако ему удается вовремя себя остановить. Капитан молится богу, чтобы Ришелье этого сейчас не приметил.
Тяжелый вздох Ришелье разносится по комнате, и Рошфор использует этот момент, чтобы глубоко вдохнуть. Буря миновала. Возможно, сейчас кардинал попробует представить, что он спокоен и сосредоточен; возможно, он примется кричать и уничтожать все, до чего дотянется, но это хорошо. Это Рошфор может выдержать. Но тишину – нет.
– Мой дорогой Рошфор, – начинает кардинал, и веселая доброжелательность его тона заставляет оледеневшее от ужаса сердце Рошфора замереть где-то в животе. – Будь так добр, приходи в мои покои за час до заката. Спасибо. Можешь идти.
Рошфор кивает видимой части пола перед собой и стремительно направляется к двери, прилагая все усилия к тому, чтобы не встретиться с кардиналом взглядом. Он не удивился бы, увидав кольцо адского пламени, окружающее его, пожирающее тела стоящих рядом гвардейцев.
– Это, возможно, странное требование, но я ожидаю, что ты будешь совершенно трезв, – добавляет кардинал, заставляя раболепный страх Рошфора слегка отступить. Теперь бутылка вина – всего лишь мечта.
– Разумеется, ваше преосвященство, – отвечает он и слышит свой голос, дрожащий и внезапно тонкий.
Часы этого дня катятся быстрее, чем корзина с горы.
Когда солнце начинает клониться к закату, он направляется к личным покоям кардинала. Знать, где они расположены, – его долг, равно как и обязанность знать, сколько входов и выходов ведут туда и оттуда. Он никогда не бывал в этих комнатах - Ришелье был известен тем, что практически жил в своем кабинете, который располагался весьма далеко от его покоев. Гвардейцы перед главной дверью не удостаивают его даже мимолетным взглядом, когда открывают ему двери. Он сглатывает, еще больше нервничая, и крестится перед тем как войти.
Дверь закрывается за ним, и он слышит звук удаляющихся шагов. Кардинал, видимо, приказал гвардейцам уйти, и Рошфор дрожит от страха. Он надеялся, что гнев Ришелье утих за день, но, кажется, он лишь разгорелся сильнее. Отсутствие гвардейцев перед дверью означало, что могут быть крики, и Рошфор подозревает, что кричать будет именно он.
Он бесцельно бродит по спальне, стараясь ничего не разбить и ни к чему не притронуться. Неудачи преследуют его уже некоторое время, с того самого дня, как мальчишка д'Артаньян прибыл в город. Рошфор сжимает кулак – он отдал бы все за один шанс расквасить этому сопливому ублюдку нос.
Мысли Рошфора прерывает звук открывающейся, а после – закрывающейся двери, за которым следует шелест одежд кардинала, и он оборачивается, чтобы увидеть торопящегося к нему Ришелье. Кардинал кажется нервным, почти нетерпеливым, как если бы работа заставила его отложить на потом что-то очень хорошее. Рошфор вздыхает с облегчением и торопится взять и поцеловать руку, поданную ему Ришелье.
– Ваше преосвященство, – он становится на колени, касаясь губами бархатной красной перчатки, может, даже чересчур жадно, так, что его язык касается поверхности.
– Рошфор, – ласково произносит Ришелье. И с силой выхватывает руку из покорных ладоней Рошфора, чтобы ею же залепить Рошфору пощечину, заставив охнуть от изумления и тяжело рухнуть на спину. – Боже праведный! Как же мне сегодня хотелось это сделать! – шипит Ришелье, набрасываясь на Рошфора. Он легко приминает его к полу, усаживаясь сверху и вдавливаясь копчиком в пах Рошфора. Стон последнего превращается в вопль боли. Он пытается дышать, пытается не обращать внимания, но это не та вещь, которую может игнорировать мужчина. Он оскаливает зубы, и слезы наливаются в уголках его глаз.
Кардинал слегка приподнимается, и это единственный признак того, что пытка окончена. Пах Рошфора все еще пылает от необъятной боли, невыносимой до желания свернуться клубком и никогда больше не подниматься с пола.
Ришелье снимает бархатную перчатку и, слегка покачав ею, награждает Рошфора еще одной пощечиной, на сей раз по другой щеке. Это больно, скорее, жжет, но это все же ничто в сравнении с режущей болью между ног. Рошфор морщится, но не решается отбиваться. Это еще больше разозлит кардинала.
Ришелье убирается с него так же быстро, как до того взгромоздился, и уходит куда-то из поля зрения. Слышен шелест одежд, и Рошфор, повинуясь любопытству, старается пошевелиться. Он приподнимается на локтях и осматривается вокруг в поисках кардинала. Наихудшим, что могло случиться, было бы что-то тяжелое, брошенное ему в лицо... или пах, все еще горящий после удара. Иногда Рошфор задавался вопросом, как еще не стал евнухом.
– Снимай одежду, – приказывает ему Ришелье откуда-то из другого конца комнаты.
Рошфор неловко пытается подняться, но ему как-то удается встать на ноги и начать раздеваться. Слабый свет заходящего солнца играет на хорошо начищенных пуговицах и шпаге, когда он одну за другой бросает вещи на пол. Он почти заканчивает расстегивать нижнюю рубаху, когда к нему подходит кто-то, кто по идее должен оказаться кардиналом. Он резко вдыхает, почти уже схватившись за оружие, поскольку этот человек одет как один из кардинальских гвардейцев. Долю мгновения он еще думает, откуда тут взяться гвардейцу, или почему он не слышал, как открывается дверь. Да, пощечины, но такое совпадение – невозможно...
– Это всего лишь я, – смеется человек, и Рошфор понимает, что это сам Ришелье, одетый в форму гвардии. Он бросает шпагу на пол, смущенный до предела. – Тебе нравится мой костюм? – кардинал склоняется в насмешливом поклоне и продолжает, не ожидая ответа: – Нет, это уже не нужно снимать. Я справлюсь с остальным. Иди сюда.
Он крепко хватает Рошфора за локоть и быстрым шагом ведет к кровати. Вопреки здравому смыслу, сердце Рошфора наполняется радостью. Ему больше по душе быть изнасилованным кардиналом, и пока об этом никому не известно, даже самому Ришелье. Он почти до боли кусает нижнюю губу, когда кардинал толкает его на постель.
– Поскольку нормальные человеческие методы на тебя не действуют... – начинает Ришелье с немалой долей нетерпения, словно учитель, который должен повторять все, что только что говорил, невнимательному ребенку. – Думаю, снизить требования и натаскивать тебя, как пса, будет лучшим способом начать более... плодотворные отношения между нами.
Он наклоняется над Рошфором, и его ладони проскальзывают под ним, принимаются работать над пуговицами штанов. Капитан тянется было помочь, однако его тут же с силой бьют по рукам, так что он просто опускается на локти и позволяет Ришелье делать все так, как тот задумывал. Он с готовностью приподнимает зад, и кардинал медленно стягивает штаны к коленям Рошфора.
Пульс Рошфора убыстряется, и он понимает, что чувствует беспокойство, смешанное с предвкушением. В арсенале Ришелье – тысяча способов публично унизить его, превратив в посмешище. А по характеру он таков, что мог бы выдумать еще тысячу. И все же эта "дрессировка" происходит в интимной обстановке. Неоднозначность ситуации смущает Рошфора, хотя он давно уже знает кардинала и мог бы догадаться сам, не спрашивая.
Нечто очень скользкое и холодное вжимается в его отверстие, и он вскрикивает от неожиданности.
– Не отвлекайся, Рошфор, – выговаривает ему Ришелье, и чувство давления усиливается.
Эта вещь, тем не менее, хорошо смазана и входит внутрь сравнительно легко, заставляя Рошфора вздыхать и стонать, пока она погружается в него. Потом, когда чувство растягивания начинает уже быть болезненным, что-то проскальзывает, и наступает облегчение, словно это что-то втолкнулось в него до конца. Он вскидывается было, но Ришелье прижимает пальцы к его хребту, вновь возвращая на мягкую постель.
– Можно будет вытащить позже, если тебя это беспокоит. Попытайся сесть.
Рошфор пытается обернуться и увидеть, что же, ради всего святого, в него помещено, но увидеть невозможно. Он отталкивается от кровати и поворачивается, медленно опускаясь на собственный зад. Что-то холодное прижимается к ягодицам, и та вещь внутри него медленно погружается еще глубже. Прикосновение к некоей особенной точке внутри прогоняет волну мурашек по хребту, хотя в сравнении с мечтами о грубом сношении с Ришелье это – ничто.
– Хорошо, – одобряет Ришелье.
Он ласкает Рошфора обнаженными пальцами, и последний замирает, одновременно желая и двинуться навстречу прикосновению, и опасаясь новой пощечины. Ришелье, тем не менее, не делает ничего такого. Он снимает повязку с глаза Рошфора и долго, с интересом рассматривает то, что было под нею, прежде чем взять мягкую, истрепанную ткань и завязать ею глаза капитана.
Рошфор, проведший годы в попытках приспособиться к жизни с одним глазом, теперь полностью погрузился во тьму.
Он помнит ту страшную, едкую боль, когда с его левым глазом было покончено, и тело содрогается в напряжении, когда полная тьма окутывает его, безболезненная и временная. Он ощущает, как теряет контроль над ситуацией, и дрожит. Он почти что снова чувствует боль, обжигающую и отвратительную, ощущение текущей крови и неверие в потерю. И борется сам с собою, но руки уже тянутся снять повязку.
Он чувствует ладонь Ришелье поверх своей и опускает руки. Его дыхание, как сам он замечает, стало неровным и прерывистым.
Ришелье гладит его по голове. Рошфору хочется верить, что с внезапной болью покончено, хочется подвинуться навстречу касанию. Он уже не очень-то против пыток, не против того, чтобы его разорвали на части, – не теперь, когда он так близок к блаженству. Кардинал гладит его, как собаку, проводя пальцами по волосам Рошфора, раз, другой, медленно и нежно. В третий раз они впиваются в повязку Рошфора и срывают ее, высвобождая волосы.
Проходит ничем не заполненная секунда, и пальцы Ришелье вновь возвращаются к его голове. Но теперь они грубы и безжалостны, тянут его пряди, мешают и путают их, рвут там, где жестокие движения встречают наибольшее сопротивление.
Рошфор сжимает губы – боль, но пока лишь вполсилы, – и напоминает себе, что у кардинала на все есть причины. Если он хочет, чтобы волосы Рошфора были в таком болезненном беспорядке, то тому есть серьезная причина. Это не имеет ничего общего с чувствами, по крайней мере, не со стороны кардинала, – понимает он вновь, и сердце пропускает болезненный удар.
Когда Ришелье удовлетворен результатом, рука убирается прочь, и слышен шелест ткани – Рошфор предполагает, что кардинал, вероятно, чем-то вытер руку. И убеждает себя, что ничего по этому поводу не чувствует.
– Ну что ж, – начинает Ришелье. – Я готов одарить тебя комплиментом, предположив, что твой интеллект на одну ступеньку выше, чем у среднестатистического пса, и я буду давать тебе указания, что делать. Это ясно?
– Безусловно.
– Хороший мальчик, – Рошфор вскидывается, чувствуя прикосновение за ухом, его разум и тело готовы к новой боли, но кардинал лишь почесывает его великолепными крепкими ногтями.
– Сейчас я надену на тебя ошейник, и мы пойдем на прогулку. Ты рад? – продолжает кардинал, и Рошфор чувствует, как руки мужчины касаются его шеи.
Душа уходит в пятки. Ему дурно. Страх смерти неведом ему, но страх унижения – другое дело. Он сотрясает с головы до пят. Его будут водить по дворцу. Словно собаку. Он знает, знает точно, так как сам порою слыхал, что его за глаза называют Псом Ришелье. Это даст повод всем подшучивать над ним. В голове у него мутится, и движение, неясно, воображаемое или нет, вовлекает его тело в эту зыбкость. Колени сгибаются от слабости, тело клонится, опасно близкое к тому, чтобы упасть рядом с постелью. Он лелеет мысль о том, чтобы просто выбежать из комнаты и никогда больше не возвращаться. У него вдоволь денег, он может легко уйти куда-то еще, стать новым человеком, служить где-то еще...
Что-то плотное, кожаное на ощупь охватывает его шею, частично перекрывая приток воздуха к легким. Он помнит, что спросил кардинал. Он кивает, скорее принимая неизбежность своей судьбы, чем выражая Ришелье свою радость.
– Хорошо! Теперь иди. Давай поглядим, сможешь ли ты выполнять команды так, чтобы мне не пришлось постоянно одергивать тебя, словно дурака, каким, впрочем, ты и являешься, – голос Ришелье жизнерадостен, и все же кардинал не упускает ни единой возможности добавить в сказанное им яда и оскорблений.
Рошфор отталкивается руками от постели, чтобы встать, и понимает, что его штаны все еще спущены. Мышцы его напрягаются, и он вновь чувствует странную вещь внутри себя, теперь нагретую теплом его тела. Он решает не поддаваться любопытству и взамен этого медленно тянет руки вниз. Он быстро нашаривает штаны и натягивает их обратно. Пуговицы, впрочем, ему не поддаются, а Ришелье не помогает ему. Он что-то упускает – он понимает это по тому, что штаны никак не затягиваются. Он пытается снова, но результат неизменен. Руки начинают дрожать, – он не привык делать столь точную работу с завязанным глазом. Он сдается и попросту стягивает вниз рубаху, надеясь, что она прикроет его, когда они будут идти.
Он чувствует, как его легонько тянут за шею, и понимает, чего от него хотят, – чтобы он вел своего хозяина, несмотря на то, что он сейчас незряч. Это, наверное, путь к двери. Он идет, повинуясь, но его снова тянут, на сей раз еще легче, намекая, что дверь в другом направлении. Он пытается приспособиться, двигаясь медленно и нервно. Его сапоги все еще на нем, и он думает, что, скорее всего, изотрет пальцы ног.
Ришелье, кажется, совершенно не возражает против медленной прогулки – он лишь подергивает его то влево, то вправо, пока не начинает нежно тянуть назад, когда направление взято четко по центру. Рошфор останавливается и слышит, как звук шагов Ришелье перемещается вперед. Он чувствует нежное прикосновение к низу спины, после чего слышит, как открывается дверь, и прикосновение тут же превращается в пинок. Он пытается ладонями нашарить путь и понять, в комнате ли он еще или уже нет. Он останавливается и слегка подается влево, чтобы пропустить Ришелье. Он слышит, как проносится поток воздуха от того, как быстро кардинал открывает и закрывает двери, и его спины вновь касается ласкающая рука.
– Ты необыкновенно хорош! – шепчет ему на ухо кардинал. – Ведь правда, ребята?
Кровь Рошфора застывает в жилах, и он исступленно мотает головой, совсем забыв, что глаза его завязаны. Ришелье смеется, весьма громко, и похлопывает его по спине.
– Шучу, здесь только мы с тобой. Продолжай.
Рошфор вспоминает заново, как дышать, и глубоко вздыхает. Он продолжает идти, направляемый подергиванием поводка. Он старается сосредоточиться на том, что он слышит, панически ожидая услышать чей-то смех или изумленный шепот, начало его падения, гибели его репутации, но ничего такого не происходит; лишь отдаленные шаги и шепчущие звуки чьих-то бесед, слишком далекие, чтобы различить, откуда они доносятся. Ришелье предупреждает его о лестничных пролетах и позволяет ему пару раз подержаться за перила, но в общем он все так же безмолвен, и никакого телесного контакта между ними нет.
Они минуют еще одну дверь, и Рошфор чувствует внезапный порыв свежего воздуха – они, скорее всего, где-то в садах. Новая ошеломляющая волна ужаса окатывает его – день сегодня хорош, и король с придворными, вне всякого сомнения, сейчас веселятся на свежем воздухе. Может, Рошфор должен стать главным событием их прогулки. Все тело его напрягается при мысли об этом, и он вновь чувствует твердость чужеродного предмета внутри себя.
Он тяжело сглатывает и продолжает идти. Оказывается, что он почти бессознательно пытается теперь идти быстрее, потому и за поводок теперь дергают чаще, но не затем, чтобы направить его, а чтобы заставить идти медленнее. Он слышит шепот и разговоры и начинает обливаться потом – во дворце ему еще могло повезти, но здесь люди непременно заметят необычную пару.
Рядом звучит внезапный взрыв смеха, и дрожь прокатывается по его хребту. В голове его проносятся тысячи идей, ответов, извинений. Поводок дергают особенно сильно.
– Сидеть, мальчик.
На мгновение ему кажется, что все кончено, что на него уже показывают пальцами, что над ним смеются, что люди из уст в уста передают шутки о собаке, говорят о его незастегнутых штанах и поводке, о повязке на глазах. Голос, что отдал ему приказ, звучит хрипло и грубо, сипловато и вместе с тем незнакомо. И все же это голос Ришелье – отдаленная нотка радости, прожилка вежливости, свойственная всем его словам, и общий уверенный тон – все это означает Ришелье и никого другого.
Рошфор подчиняется, расстроенный, а после продолжает идти. Ему кажется, что он вот так идет по дороге в ад – или, может, это уже ад, и он находится там. Они проходят мимо чьего-то шепота и хихиканья, и иногда голоса звучат совсем близко, а иногда – в отдалении; иногда он может различить слова вроде "странный" и "гвардеец", а иногда – нет. По крайней мере его ноги уже не так болят – есть несколько мозолей, но точно ни порезов, ни ссадин, насколько он мог судить.
К тому моменту, как он слышит впереди шаги, явно направляющиеся в их сторону, кажется, проходят часы. Ришелье дергает поводок, и Рошфор останавливается.
– Вы из гвардии кардинала, так? – спрашивает впереди него незнакомый голос.
Он уже готов по привычке представиться и уже открывает рот, но за поводок вновь дергают, и он давится, неспособный говорить.
– Так точно, – отвечает сипловатый голос.
– Что вы делаете с этим человеком?
– Он как-то пробрался во дворец, он слеп и нем, полностью. Я отведу его к воротам, чтобы кто-нибудь вывел его наружу.
У Рошфора от изумления отвисает челюсть.
А в следующее мгновение все становится так пронзительно ясно, что он практически может видеть собственные мысли, словно распятых на стене бабочек, крылья которых ломаются под брошенным в них камнем вопроса "Почему?". Рошфор знает, как выполнять приказы, он знает, как подчиняться. Он знает, кто его хозяин, и он...
– Он похож на графа де Рошфора, не правда ли? – утверждает незнакомый голос, и в нем слышно любопытство, однако и твердость человека, уверенного в правильности своего мнения.
Рот Рошфора приоткрывается в приступе дикого ужаса. Паника прокатывается сквозь его тело, словно волна пламени, и он чувствует, как все члены его принимаются дрожать. Он готов протестовать, отрицать все, бежать - и вновь чувствует, как ошейник затягивается вокруг его шеи. Медленно, но неостановимо; он тянет его назад и вниз. Его тело реагирует быстрее, чем его разум разбирается, что же от него требуют; он склоняет голову и делает медленный шаг назад, после еще один. Поводок натягивается.
Он глубоко вдыхает и понимает, что за эффект возымело все ранее произошедшее. Ришелье, видимо, заметил панику, охватившую его, и быстро вмешался, очистив его мысли тем, что заставил подчиняться приказам. Не сделай он этого, кто бы знал, в какую смешную и унизительную ситуацию угодил бы Рошфор. Благодарность растекается теплом по его груди, и он вновь пытается сосредоточиться на своем дыхании.
– Вам не помешало бы следить за языком, – спокойно отвечает сипловатый голос, но железные нотки в нем звучат, словно обнажаемый меч. – Капитан Рошфор – уважаемый человек, а вы можете проснуться с отрезанным языком даже раньше, чем сказанная вами чушь достигнет ушей капитана.
Рошфор содрогается от холода в этом голосе и задается вопросом, какие из этих слов были сказаны ради игры, в которую они играют. Вслед за этим следует легкий удар, напоминающий о том, что он должен идти, и он оставляет свои размышления, повинуясь. Они проходят мимо заикающегося, извиняющегося мужчины и продолжают идти.
Остаток их небольшой прогулки проходит ровно, никто не прерывает их. Еще звучат смех и шепот, но звучат они приглушенно, как если бы кто-то заткнул уши Рошфора ватой. Когда ему не приходится привыкать к направляющему подергиванию поводка, он не может перестать думать о словах кардинала. Его тело напряжено, и ощущение чужеродного предмета в его заду сейчас особенно четко замыкает порочный круг его беспокойства.
Когда они возвращаются в покои кардинала, Ришелье позволяет ему прилечь на постель перед тем, как склониться над ним и снять повязку. Рошфор осторожно открывает глаз, думая, что свет ослепит его, но ничего подобного не происходит. Он принимается быстро моргать, и цвета, которые он видит, вскоре перестают быть расплывчатыми, разделяются и вновь обретают вид предметов в пространстве. Снаружи темно, темнота похожа на любимые чернила Ришелье (и Рошфор даже не знает, откуда ему известны такие вещи); бледно-оранжевые огоньки трепещут на верхушках свечей в комнате. Теперь эта комната кажется совсем другой, когда здесь стало темно; она кажется просторнее и вместе с тем интимнее.
Он не вспоминает о своем поводке, пока тот вновь не дергает его за шею.
– Вставай. Тебя нужно отмыть, – приказывает ему Ришелье, на сей раз своим обычным голосом. Рошфор чувствует себя странно спокойным и умиротворенным, когда вновь слышит его, и покорно следует за кардиналом.
Они входят в ванную, и он с вожделением смотрит на небольшой бассейн в центре – но тот пуст. Он сомневается, впрочем, что будет удостоен чести там побывать. Ришелье делает всю работу сам. Он снимает одежду с Рошфора (иногда задевая руками ту вещь, что он прежде засунул Рошфору в зад; это заставляет последнего подскочить от неожиданного всплеска наслаждения, когда этот предмет касается особой точки внутри него) и принимается купать графа. Если подумать, у Ришелье не должно быть богатого опыта в этом – ведь и правда, откуда, если за него это делают слуги? Но он видит, что тот старается, видит, как изящная рука скользит по его телу туда-сюда, потирая кожу. Он даже моет Рошфору ноги, и это вызывает в капитане противоречивые чувства. Он не может подобрать нужных слов, но понимает, что это неправильно. Он бы предпочел, чтобы все было наоборот.
– Раздвинь немного ноги, – приказывает кардинал, и Рошфор подчиняется.
Кардинал проводит пальцами по воображаемой линии, что разделяет пространство меж ног Рошфора. Его пальцы легко касаются чувствительной кожи рошфорова зада. Капитан вздрагивает, и волна блаженства подкатывает к его члену. Рука кардинала сжимается, и Рошфор глубоко вдыхает, готовясь.
Но воздух, что он вдохнул, покидает его грудь громким стоном, когда он чувствует, что та странная вещь внутри него двигается. Легкая улыбка появляется на губах Ришелье, но глаза смотрят сосредоточенно. Его рука движется, вынимая прочь то, что прежде находилось внутри Рошфора. Тот вновь стонет от смешанных ощущений, глубокое наслаждение, ощущаемое сквозь дискомфорт, – его отверстие не было достаточно растянуто, и теперь ему неприятно. Он чувствует, как его задний проход сокращается против его воли, сжимаясь больше.
Он тяжело дышит, стараясь унять сердцебиение и позволяя ритму, с которым кровь бежит по его жилам, направлять его разум. Ришелье не остановится ради него, не станет пытаться сделать приятнее; Рошфор должен позаботиться о себе сам.
Следует мгновение, когда он чувствует себя крайне болезненно растянутым, а после все заканчивается. Он чувствует себя свободным и пустым. Из его зада вытекает скользкая струйка, которую он не может остановить, как бы ни старался сжаться.
Ришелье вновь приближает руку к себе и показывает Рошфору ту вещь, что была внутри него. Она размером с кулачок ребенка, и лучшее сравнение, что приходит на ум Рошфору относительно ее формы, – это дождевая капля с таким основанием, как у винных бокалов. Она смешанных цветов, – розового и фиолетового, словно разбитый кристалл, отполированный снаружи; внутри же она – словно расколотое стекло через мгновение после удара, когда все осколки внутри него по-разному отражают свет. Она красива по-своему и выглядит скорее как вещь, которую вы поставили бы на полку, а не засунули в чей-либо зад.
– Тебе нравится? – спрашивает его Ришелье, обтирая вещь губкой и опуская в чашу с водой. Рошфор кивает, удерживая за зубами вопросы наподобие того, откуда у кардинала такие вещи, и интересовался он его реакцией на внешний вид предмета или же ощущениями, которые тот вызвал.
Ришелье улыбается, он кажется довольным. Он старательно моет зад Рошфора и отсылает капитана в спальню, наказав идти в постель. Он отдает Рошфору второй конец поводка, и тот послушно идет, куда было сказано. Это, оказывается, не совсем поводок – теперь он видит, что это, скорее, ремень или кожаная лента с петлей для шеи на конце. Она темно-коричневого цвета и сделана из дорогой, хорошо выделанной кожи.
Когда он подходит к кровати, то сталкивается с дилеммой. Ришелье сказал ему идти в постель, но на ту же, что предназначена для кардинала? Или же он, как собака, должен будет спать подле нее? Он старается не смотреть на груду пухлых подушек, украшающих изголовье, словно упрашивающих его положить на них голову и поспать, пока Ришелье не вернется. После нескольких секунд сомнений он решается на несколько дерзкий компромисс. Он откидывает тяжелое покрывало и удобно сворачивается клубком в нижней части кровати. Поводок он оставляет поверх своей головы, так что шансы запутаться в нем руками сравнительно малы; мысль о Ришелье, спасающем его от почти случайного, неосознанного удавления, заставляет его от смущения уткнуться лицом в холодные простыни.
Он чувствует, как нежные пальцы ласкают его обнаженную спину, и понимает, что уснул, а эти прикосновения будят его. Он с трудом разлепляет веки и поднимает голову, оглядываясь вокруг. Ришелье сидит на краю постели. Он только в простых черных штанах; волосы его встрепаны и падают вдоль щек и на лицо, почти закрывая глаза. Капли еще катятся по узким, словно иглы, прядям и падают на плечи; некоторые скатываются и на грудь. Это первый раз, когда Рошфор видит кардинала обнаженным. Стоит признать, он впечатлен. Тело кардинала подтянуто и красиво, несмотря на возраст: бледная кожа покрывает тугие, изящные мышцы, рельеф которых смутно виден в скудном свете свечей. Руки длинны и красивы, не слишком мускулистые, однако и не тонкие. Это тело человека, следящего за собой.
– А ты ласковый пес, – Ришелье улыбается, и в этой улыбке есть что-то слегка зловещее. – Мне стоило бы отослать тебя прочь, прежде чем наши чувства обойдутся в цену наших голов.
Рошфор, обескураженный, глядит в сторону.
– Не глупи, Рошфор. Я не могу отослать прочь капитана своей гвардии, да еще и придворного в придачу, – смеется Ришелье, но глаза его не так веселы. – Но сейчас ведь ты лежишь на моей постели, нагой, с поводком на шее – разве это тебя никак не волнует? Можешь мне ответить.
– Я всегда был во власти вашего высокопреосвященства, – тихим голосом отвечает Рошфор. – Я не имею права оспаривать ваши решения или действия, вы всегда знаете, что делаете, – добавляет он, подумав.
Ришелье смотрит на него, и Рошфор пытается сохранить зрительный контакт.
Ришелье не тот человек, что станет загадочно себя вести; все ровно наоборот: он весьма искренен по поводу своих чувств. Смеется, когда радуется, и хмурит брови, когда не рад. Он улыбается, когда слушает речи короля, но улыбка его полна иронии и несогласия. Вздыхает и говорит очень медленно, когда раздражен или чувствует усталость.
Но есть такие моменты – редкие, очень редкие, – когда по его лицу ни о чем нельзя догадаться. Его глаза тогда подобны ледяным стенам, за которыми не разглядеть происходящего в мыслях; рот сжат в тонкую линию, не хранящую намека ни на улыбку, ни на недовольство; выражение на его лице отсутствует, оно – словно чистый лист бумаги. И это самое страшное, что Рошфору приходилось видеть, хуже брани, хуже тяжелой тишины, затишье перед бурей кардинальских чувств, что обрушивается на чью-либо несчастную душу, и чаще всего душа эта – Рошфора.
Это даже хуже безразличия – ведь оно оставляет шанс на надежду, а надежда, как известно, гнусная тварь, что может растерзать и короля, и раба.
Между ними повисает тишина, тяжкая и темная.
Где-то за спиной Рошфора мигает и гаснет, шипя, одна из свеч. Ришелье качает головой, как если бы движения теней пробудили его от какого-то транса, и позволяет губам сложиться в улыбку:
– Да.
Он вскарабкивается на постель и склоняется над телом Рошфора. Их губы почти соприкасаются, дыхание щекочет губы Рошфора, и они вздрагивают от этого чувства. Его тело напрягается в предвкушении поцелуя, но он не смеет быть первым. Новизна столь интимного вторжения в его личное пространство без физического контакта возбуждает, как ничто другое, рождая спазмы удовольствия в его члене.
– Тшш, тихо, мальчик, – шепчет, усмехаясь, кардинал, и он сейчас так близко, что, говоря, касается губами губ Рошфора, и тот приоткрывает рот, приглашая Ришелье поцеловать его, но кардинал не делает этого.
Он подается назад, и Рошфор понимает, что Ришелье доставал поводок, который теперь держит в руке.
Сердце Рошфора замирает на мгновение, когда он видит стоящего над собой Ришелье. Его взгляд изучает внимательно рельеф ладных мышц, касается волос, покрывающих низ живота, наслаждается видом кожи, пока он не прерывается четкой границей ремня на штанах Ришелье. Под тканью явственно виден бугор, и Рошфор невольно облизывает губы. На языке его слишком много слюны, и она течет по его подбородку.
– Ты этого хочешь? – кардинал дразнит его, слегка покачивая бедрами, и Рошфор едва ли не ломает шею, кивая с готовностью.
Они наталкиваются друг на друга, меняясь местами, и Рошфор склоняет голову к спинке кровати, и Ришелье двигается к нему, пальцы возятся с пуговицами штанов.
Еще стоя на коленях, Ришелье немного подвигается вперед, чтобы шею Рошфора не слишком сжимало ошейником. Сам капитан же не может прекратить облизывать в предвкушении губы, все больше и больше слюны стекает по подбородку, пока наконец-то – наконец-то! – кардинал не берет свой наполовину отвердевший член и не направляет его в вожделеющий рот Рошфора. Тот жадно сосет нежную плоть, и Ришелье содрогается. Обе руки его вцепляются в цветочную резьбу, которая украшает спинку кровати, и он вскрикивает пронзительно и громко.
Рошфор с вожделением вбирает в рот столько, сколько может, купая стремительно набухающий орган в своей слюне. Он никогда прежде такого не делал, даже в самых смелых мечтах, и требуется время, чтобы приноровиться одновременно выделять слюну, сосать, лизать, дышать и ни в коем случае не упустить хотя бы двух дел из этого списка. Он напряжен, пытается не оцарапать зубами чувствительную плоть, и из-за этого давится гораздо чаще, чем ему это нравится. Однако постепенно понимает, что само по себе прикосновение не только не несет боли, но и, если правильно придавить нужную точку, заставляет фаллос кардинала наливаться каменной твердостью и пульсировать.
Рошфор приоткрывает рот еще шире, и теперь давится уже меньше, это становится почти терпимым. Кардинал медленно толкается внутрь и наружу, буквально сношая рот Рошфора, и тому это нравится – нравится сильный аромат Ришелье глубоко во рту; то, как скользит туда-сюда по языку кожа, смазанная слюной, в то время как он все же может чувствовать трение между нею и языком, и это заставляет Ришелье задыхаться, вздыхать и стонать от удовольствия. Это невообразимо возбуждающе, и Рошфору приходится бороться с собой, чтобы не вцепиться в свой член, чтобы получить хотя бы небольшую разрядку. Вместо этого он принимается сосать еще более исступленно, и раз или два ему кажется, что он чувствует что-то еще, соленое и вязкое, и старается добыть еще, но кардинал вытягивает член прочь, оставляя лишь самую головку меж губ Рошфора.
Когда он чувствует это в третий раз, Ришелье быстро отстраняется, оставляя рот Рошфора открытым и жаждущим; липкая слюна протягивается нитью между ними, и нить эта рвется, смачивая грудь Рошфора. Ришелье довольно громко вздыхает, и его пальцы скользят сквозь волосы Рошфора; глаза его полузакрыты, затуманены желанием и страстью.
– Поднимайся, – приказывает он, и его голос звучит сипло и возбужденно.
Он отстраняется, чтобы дать Рошфору двигаться под ним свободнее, помогая принять желаемое положение с помощью поводка. Это почти классическая поза, но вместо того, чтобы встать на четвереньки, Рошфор держится за спинку кровати, готовясь принять любовника сзади. В этой позе есть что-то примитивное, что-то извращенное, и ему это нравится. Та розово-фиолетовая вещь была необычной, но не неприятной, хоть и не приносящей удовольствия. Он жаждет почувствовать член Ришелье глубоко внутри себя; то, как кожа трется о кожу, ритм, что выжигает все мысли, спазмы, накатывающие в момент, когда кажется, что он кончает еще до того, как к нему прикоснулись, от одних лишь терзающих переживаний.
Ришелье бросает поводок на спине Рошфора и крепко сжимает его бедра. Рошфор чувствует, как большие пальцы кардинальских рук растягивают, раскрывают его зад с поразительной легкостью, и после – как внутри него пульсирует головка члена Ришелье. Он концентрирует свои мысли на правильном дыхании и пытается вообразить свой пульс медленным, услышать его. Мышцы его начинают сжиматься, забыв о том, что были уже растянуты. Ришелье входит медленно, но уверенно, пока в один внезапный толчок не погружается в него до упора, и их стоны смешиваются в воздухе, отражаясь от темноты, наполняющей комнату.
Ришелье царапает кожу Рошфора, и от этого по спине капитана прокатывается волна дрожи, заставляя подаваться навстречу. Кардинал толкается внутрь, и его рука прихватывает поводок. Рошфор чувствует, как кожаная лента натягивается, но шею не давит. Вместо этого он чувствует теплую, влажную кожу живота и груди Ришелье на своей спине; она трется о его собственную, когда Ришелье двигается в нем. Кардинал слегка меняет положение, успокоенный устойчивым положением любовника; охватывает руками грудь капитана и принимается мелко и быстро вбиваться внутрь, не на всю длину, а короткими толчками, насколько позволяют их тела, и Рошфор отвечает на эти движения. Он старается подаваться навстречу, но у него не выходит двигаться в собственном ритме и следовать за кардиналом, а после он бросает эту затею, полностью повинуясь. Не думай, просто следуй, напоминает он себе.
Скрип кровати заполняет пространство вокруг, но темнота комнаты поглощает его. Рошфор пытается найти что-то, чтобы сконцентрировать взгляд, глядит на пол, на цветочные узоры на спинке, но это бесполезно, только отвлекает, так что он просто закрывает глаза и полностью отдается чувственному наслаждению.
Не думай, только делай.
Руки Ришелье держат его на месте. Это успокаивающе и одновременно возбуждающе - то, как руки кардинала ослабляют или, напротив, усиливают хватку, как его пальцы, привыкшие к перу и бумаге, исследуют теперь грудь Рошфора. Оба покрываются потом, и в тех местах, где плоть встречается с плотью, пот собирается каплями и скатывается по разгоряченным сжимающимся мышцам, обтянутым напряженной кожей.
Ришелье вбивается внутрь особенно сильно, и Рошфор громко стонет.
– Развратник, – комментирует Ришелье, его голос тих. Его движения становятся интенсивнее и быстрее, ритм сотрясает их тела почти в унисон, и Рошфор движется лишь через мгновение после Ришелье. Руки кардинала без устали ласкают тело капитана, крепко сжимая в поиске лучшего места, чтобы держать его. Пальцы потирают истекающий семенем член Рошфора, поглаживают медленно и чувственно и внезапно покидают его лишь с тем, чтобы схватиться за бедра. Они впиваются в плоть так сильно, что наверняка останутся синяки. Рошфор стонет и подается назад, навстречу Ришелье. Он чувствует, как внутри постепенно закипает уже знакомое ощущение, но оно нарастает медленно, так мучительно медленно, что от неудовлетворенности ему хочется кричать.
Ришелье склоняет голову на спину Рошфора и принимается безжалостно вколачиваться в него. Рошфор понимает, что его любовник уже близок к кульминации, он почти видит, как тот сжимает губы и стискивает челюсти в напряжении, а через мгновение уже чувствует, как член внутри него становится невообразимо твердым и начинает пульсировать. Его собственное желание сводит с ума, и он делает единственное, что приходит ему на ум: умоляет.
– Пожалуйста! – стонет он, и его голос звучит пронзительно от желания и ощущения, близкого к отчаянию.
Ладони Ришелье движутся так быстро, как если бы он готовился к этому всю жизнь. Его рука скользит по животу Рошфора, удерживая его. Другая хватает член Рошфора и принимается быстро ласкать его, почти так же неистово, и большой палец трет набухшую, капающую головку.
Рошфор вскрикивает, когда накатывает оргазм, и он изливается в ладонь кардинала. Тело его полностью обмякает, омываемое равномерными волнами наслаждения. Ришелье до сих пор держит его довольно крепко, и с каждым поглаживанием ощущения Рошфора нарастают, пока он не принимается стонать, а его тело – само по себе метаться и корчиться.
Так же резко, как прежде схватил, Ришелье его отпускает и обессиленно падает сверху. Так они лежат минуты, может, часы, переводя дыхание, едва живые. Рошфор понимает, что руки его занемели под весом двух тел.
И это – чистое блаженство.
Через время Ришелье находит силы встать, по крайней мере, на колени. Он вновь падает на кровать, и теперь кажется, что он удерживал поводок довольно крепко; Рошфор на мгновение задыхается от внезапного охвата и рывка за шею, но после кардинал притягивает его к себе.
– Хочешь, чтобы я убрал это с шеи? – через заполненное тишиной время спрашивает он.
– Как по-вашему будет лучше, – отвечает Рошфор, и его голос звучит хрипло из-за сухости в глотке. Он берет Ришелье за руку и нежно целует ее.
Кардинал немедля снимает ошейник и отбрасывает прочь, притягивает Рошфора к себе и прижимается грудью к его спине, сплетая их ноги вместе. Он не говорит ни слова, и через несколько минут равномерное дыхание убаюкивает Рошфора.
WTF Armand Richelieu and Co 2016
Другие части
Часть 1 (1 драббл, 3 мини), Часть 2 (1 миди), Часть 3 (1 миди), Часть 4 (1 миди), Часть 5 (1 миди), Часть 6 (1 миди)
Миди
Название: Если брату велено невозможное
Канон: The Three Musketeers (2011)
Переводчик: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Бета: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Оригинал: If a brother is commanded to do impossible things by Bjomolf - запрос отправлен
Размер: миди (10164 слова в оригинале)
Пейринг/Персонажи: Ришелье/Рошфор, Габриэль Гиффорд
Категория: слэш
Жанр: драма, ангст
Рейтинг: NC-17
Серия: A French Affair, часть 3
Предупреждения: оральный секс, анальный секс, безответная любовь, отказ от чувств
Краткое содержание: Продолжение "Пытки обладанием" и "О псах и людях". Кардинал и Рошфор отправляются в небольшое путешествие.
Размещение: только после деанона переводчика, запрещено без разрешения переводчика и автора
Для голосования: WTF Richelieu 2015 - работа "Если брату велено невозможное"
Он отражался от белых стен, которые должны были быть неброскими, но теперь их цвет был безжалостной, мучительной пыткой. Из-за них веки трепетали в попытке защитить глаза от чрезмерного количества света.
Он отражался от сияющих доспехов гвардейцев, бросал на стены и пол отблески солнечных зайчиков, которые время от времени попадали в глаза, на мгновение ослепляя.
Ужасная жара.
Она забиралась под каждый слой одежды, задерживалась там, заставляя тело медленно вскипать и тонуть в собственном поту, который стекал и лился, раздражая кожу, делая ее красной после почесывания.
Все это делало пальцы липкими и бесполезными; они размазывали чернила и по бумаге, и по пергаменту. Раз за разом он тянулся к перчаткам, а после вспоминал, как невообразимо трудно держать перо в руке, затянутой в бархат. Когда его руки не тряслись всего лишь от усилия, с которым он держал это чертово перо, они дрожали от желания унять саднящее раздражение, убить его, почувствовать боль от разорванной кожи и мазохистское удовлетворение.
Перо поскрипывало по бумаге и выпадало из пальцев, оставляя за собою отвратительные чернильные следы. Он отшвырнул его со всей силой, на какую только был способен, развлекая себя мыслью о способных чувствовать боль предметах. Перчатки повторили судьбу пера, и мягкий звук, с которым они ударились об пол, не удовлетворил кардинала. Но сейчас даже отчаянных воплей не было бы достаточно.
Он раздраженно пыхтел. Жара изматывала, вытапливая энергию, не позволяя разрешить душевное беспокойство физическими упражнениями, и это лишь усугубляло скверное настроение. Из всех пор года лето он любил меньше всего. Ненавидел даже утонченные стихи, посвященные ему, терпеть не мог метафоры и сравнения, посвященные данному сезону. Попытка романтизировать что-либо не делала это "что-либо" более сносным.
Он бесцельно искал среди горы бумаг на столе что-нибудь, что могло хоть немного подстегнуть разум, рассеять раздражение, для того чтобы наихудшие письма воспринять адекватно. Бумаги... документы... письма... он готов был сдаться, когда небольшой темный конверт выпал на письменный стол, упав на сторону с именем и печатью.
Ришелье сдвинул прочие бумаги на край стола. Они немедля разъехались и рассыпались. Что-то, похожее на удовлетворение от свершившейся мести, заставило его усмехнуться. Он соберет их позже. Ришелье взял конверт в руки, поднес ближе к глазам. Он не стал сразу переворачивать и открывать его, наслаждаясь уколами любопытства, точно хорошим вином. Осмотрел, – это была дешевая бумага, возможно, дешевейшая, настолько дешевая, что нужно было бы еще постараться, чтобы отыскать бумагу такого скверного качества. Она была коричнево-серого цвета; края обтрепаны, с разрывами в тех местах, где дорогая бумага других писем и чьи-то ногти впивались в нее. Письмо выглядело настолько жалко, что Ришелье задался вопросом, как такой жалкий конверт вообще очутился на его столе.
Он перевернул его, и печать, скверно видная и с отвалившимися кусками, разрешила загадку. Имя и титул в углу – подтвердили.
Габриэль де Сан-Мари, Архиепископ Реймсский.
Конечно, это был Габриэль, улыбнулся конверту Ришелье. Кто еще когда бы то ни было использовал такую паршивую бумагу для личной переписки?
Ришелье повертел конверт в руках, играя с ним и думая об иронии ситуации. Не было еще на земле людей менее похожих, чем он и Габриэль. Однако Бог счел нужным взять их в ученики через Матерь Церковь, и дать им встретиться. Ришелье был воплощенная амбициозность, придворный, а теперь и министр, безжалостный и дальновидный. Он не уклонялся от применения силы, когда это было нужно, не гордился этим, однако и не стыдился. Когда они с Габриэлем повстречались, Ришелье определил того про себя как покорного и робкого, а также наивного, как славный пример человека, который рожден быть кем угодно, только не придворным.
А Габриэль был словно ангел, милосердный и добрый, всегда ставящий интересы окружающих выше собственных. Использовать по отношению к нему слово "амбиции" значило бы оскорбить его и опозорить само это слово; он не сам дошел до кресла архиепископа, – его скорее взяли и ласково усадили на него, и это было наименьшим, чем люди могли отблагодарить его даже за малую толику доброты. Он учреждал монастыри и распределял свои деньги между монахами и обычными служащими; принимал беженцев и предлагал им убежище. Члены Английской Бенедиктинской конгрегации, находившейся теперь в изгнании во Франции, практически обязаны были ему своими жизнями, так как он обеспечил их пищей и кровом, и местом, чтобы мирно молиться. Когда кардинал впервые увидел Габриэля Гиффорда, тот немедля увидел всю душу Ришелье, до самых потаенных закоулков, его амбиции и планы, и ничего не сказал, приняв его таким, каким он был, и назвал его своим другом. Ришелье был по меньшей мере впечатлен, и, хотя они встречались не часто, между ними расцвела странная, ласковая дружба.
Ришелье следил за жизнью Гиффорда с искренним интересом. То, как они обходили опасные камни на своем пути, словно соревнуясь, как два равных по силе атлета, вызывало у него улыбку. Он не сомневался, что и Габриэль следит за ним, тем паче что Ришелье был, хоть и неофициально, самой важной персоной во Франции.
Он разорвал конверт и вынул лист бумаги столь же убогого качества, скрашиваемый лишь великолепным почерком Гиффорда. Архиепископ уведомлял Ришелье, что его перевод "Sermones Adventuales" завершен и мог быть напечатан. Он собирался вернуть оригинальный французский экземпляр Ришелье (что заполнило бы прореху в рядах книг его библиотеки, которые он не любил давать даже под расписку). Если же кардиналу интересно, значилось в письме, то, возможно, он захочет посетить Реймс и лично забрать книгу, а также почтить Гиффорда своей компанией на день или два.
Письмо оканчивалось благословением и подписью Гиффорда.
Ришелье позволил листку проскользнуть меж своих пальцев. Он оперся локтями о стол и вытянулся назад в кресле. Письмо и те возможности, что в нем предлагались, были как никогда своевременны. На протяжении некоторого времени на Ришелье указывали как на предателя и отступника, имевшего общие дела с протестантами. Визит в полностью католическое учреждение мог по крайней мере заставить некоторые рты закрыться. Страна доверяла Гиффорду. Гиффорд был добрым другом кардинала, что заставило бы многие злые языки держаться за зубами, если уж они не могли хорошо говорить о нем. А еще он на несколько дней отбыл бы из дворца, что было бы совсем неплохо. И, конечно же, у него появилась бы замечательная книга.
Ужасающая жара показалась ему теперь далекой и неважной; сердце гнало по телу волны радости, вновь наполняя энергией, делая вновь неутомимым, – такую неутомимость он прежде чувствовал перед хорошим поединком. Ум наполнялся соблазнительными идеями, более подходящими юноше, и он не мог противиться искушению; в то же время он желал сделать что-то, что было бы против его нрава, что-то необычное. Он должен был лишь решить, что именно. Оставить все и рвануть туда? Вскочить на коня и мчать, пока не загонит животное, и оно не упадет замертво с пеной изо рта?
Темная смутная тень двинулась где-то сбоку, и его взгляд двинулся за нею, чтобы определить источник. Это был Рошфор, и он стоял прямо, в гордой позе, с лицом, ничего не выражавшим; ветер, долетавший снаружи, трепал перья на его шляпе, и, видимо, именно это движение и привлекло внимание кардинала.
Улыбка коснулась губ кардинала, когда его взгляд встретил взгляд единственного глаза Рошфора. Дорогой Рошфор, милый, милый Рошфор, как порой Ришелье называл его в своих мыслях, столь преданный, так готовый услужить. Капитан этого, разумеется, никогда не признает, даже под самой жестокой пыткой, но его преданность и обожание не знают границ, – Ришелье почти что видит капитана, распластанного под ним и умоляющего, чтобы его оттрахали...
Кардинал покачал головой, словно эта мысль была противной мухой, докучавшей ему. Ришелье побывал в постели с людьми обоих полов, но Рошфор был первым, чей интерес к кардиналу был чисто романтическим. Ришелье не был в точности уверен, как с этим поступить: любовь была слабостью, но Рошфор был хорошим, достойным доверия шпионом, возможно, лучшим, если не считать случайных осечек.
Ришелье цепко вгляделся в Рошфора, и капитан отважно воззрился в ответ. Насколько же сложно было поверить, что этот человек, превосходный боец и искушенный шпион, стонал, и умолял, и извивался бы под интимными прикосновениями другого мужчины? На первый взгляд это звучало нелепостью. Ришелье сложил губы в очаровательную улыбку, которую он обычно приберегал для очень, очень особых случаев.
– Что ты думаешь о Реймсе, Рошфор?
– Ваше преосвященство? – Рошфор слегка кивнул, задавая обычный риторический вопрос, как всегда, когда не был уверен или не полностью понимал, о чем его спрашивали; он никогда не выказывал ни малейшего смущения и не просил повторить вопрос.
– Давай проведаем старых друзей, Рошфор, – Ришелье рассмеялся, так как чувствовал азарт, а еще потому, что ему казалось, что графу нравилось видеть его улыбающимся и смеющимся.
План его был прост, настолько прост, что никому бы и в голову не пришло, что план этот родился в голове кардинала Ришелье. Он захотел отправиться в Реймс в сопровождении одного лишь Рошфора, оба будут в рясах монахов-бенедиктинцев, Рошфор – с повязкой на глазу, происхождение которой они собирались выдумать на ходу, если кто-то спросит. Плохонькие лошади, совсем немного денег, да и вообще они духовные лица – кому придет в голову их ограбить? Ришелье приказал Рошфору сделать что-то с волосами и отослал приготовить все необходимое для путешествия.
Он радостно смотрел, как капитан вежливо кивнул и ушел. Для непривычного глаза это было невыразительно, однако Ришелье успел изучить капитана, и теперь замечал некоторые признаки волнения, – напряженные руки, не прижатые к телу; вяло шагающие ноги; голова, склоненная вперед, вместо того, чтобы, как всегда, держать подбородок поднятым вверх. Он почувствовал странное удовольствие от того, что опечалил капитана.
Они смогли переодеться в новые одежды и сбежать из дворца никем не замеченными; и Ришелье был необыкновенно этому рад, так как отвечать на странные вопросы ему никак не хотелось. Ему казалось, что и Рошфору тоже.
Соборы Парижа постепенно скрывались из виду по мере того, как они все дальше и дальше двигались по дороге в Реймс. Скоро их обступила тишина проселочной дороги. Они ехали по большей части в молчании, если не считать периодического бормотания кардинала.
Лошади были далеко не хороши, как и требовалось для их целей, и все же они выдерживали пристойную скорость. Ришелье надеялся, что им придется найти постоялый двор после хотя бы десяти миль пути. На лицо Рошфора надвинут был капюшон. Ришелье попросил его, или, скорее, заставил заплести волосы, но капитан был недоволен, и единственным выходом для себя счел просто скрыть их. Кардинал чувствовал легкое разочарование, ему нравилось, когда волосы Рошфора были заплетены. И в большинстве подобных ситуаций, даже когда он вел себя так же дерзко, как сейчас, Рошфор чувствовал себя удивленным, или недовольным, или все это вместе, или понемногу и того, и другого, но его долг по отношению к кардиналу всегда был превыше всего, так что он был сейчас тих и надут, но не достаточно для того, чтобы привлекать внимание. Тайное удовольствие, получаемое Ришелье от поведения его спутника, было достаточным для того, чтобы компенсировать разочарование от спрятанной косы.
Ришелье также признался себе, что Рошфор с капюшоном на голове все равно представлял из себя красивое зрелище. Несколько прядей развевались над его лбом, и если присмотреться поближе, то можно было увидеть короткую косу, выглядывавшую из-под капюшона, сбоку, где шея переходила в плечо. За эту косу он получил странный взгляд от Рошфора, но это было необходимо: либо так, либо пришлось бы обрезать волосы; и он сомневался, что капитан позволил бы этому случиться. Кардинал отвернулся в сторону, не в состоянии сдержать улыбку.
Они проехали немногим более десяти миль, когда Рошфор углядел смутное оранжевое свечение впереди. Они пришпорили коней, и вскоре подъехали к маленькому аккуратному трактиру с цветочными ящиками под окнами. Ришелье не мог не восхититься этой красотой. Из-за теплого света свечей он прищурился, что было естественно после нескольких часов путешествия в сгущающейся темноте. Внутри трактир был столь же мал, столы и стулья распределены были безо всякого порядка, в конце комнаты располагалась стойка. Запах дешевых свечей и свежеприготовленного рагу наполнял нос; тело начало согреваться в тесно обставленной комнате. Деревянный пол поскрипывал под их шагами.
– Старайся казаться скромным, – прошептал он Рошфору. Он улыбнулся самой очаровательной улыбкой, адресуя ее тому, кого он посчитал трактирщиком. – Доброго вам вечера. Мы надеялись, что вы могли бы приютить нас на ночь.
Трактирщик, огромный мужчина с впечатляющими ручищами и не менее впечатляющим брюхом, явно свидетельствующим о кулинарных талантах его супруги, перестал играть с деревянной чашкой на стойке и окатил их долгим подозрительным взглядом.
– А с глазом-то у него че? – указал он подбородком на Рошфора, который бесстрастно воззрился на него в ответ.
– Боюсь, он потерял его в одном прискорбном происшествии, благодарение господу, что он сохранил ему жизнь, – покорно ответил Ришелье, чувствуя, как ситуация становится нервозной. Он не любил, когда ему задавали вопросы.
– Больно боевито выглядите, для монахов-то, слышь, – гнул свое трактирщик. Его пальцы злобно вцепились в чашку. – Почем мне знать, что вы не разбойники переодетые?
– О, я полностью разделяю ваши опасения, – с готовностью кивнул Ришелье. – Позвольте нам представиться, прошу вас. Нас послал со святой миссией архиепископ Реймсский, и мы теперь держим обратный путь. Мы можем заплатить наперед! – добавил он, указывая на небольшой мешочек, висевший у него на поясе.
– Архиепископ-то Реймсский? – вылупил глаза трактирщик. – Че ж вы раньше-то молчали? Всякий из его братьев тута желанный гость! – он перегнулся через стойку и поцеловал правые руки и Рошфору, и Ришелье. От взгляда Ришелье не укрылось мгновенное смущение, появившееся на лице Рошфора: он к этому не привык.
Кардинал со всем вниманием слушал восторженную болтовню трактирщика, все продолжавшего твердить о том, какой архиепископ "великий человек, да благословит его Господь здравием и счастьем!". Выяснилось, впрочем, что если они хотели разделить комнату (Рошфор настоял на этом из соображений безопасности), то одному из них пришлось бы расположиться на полу, так как комнат с двумя кроватями не было. Рошфор же, в порыве озарения, решил проблему, выразив желание спать на полу, так как это сообразно с его обетами аскетизма. Трактирщик взял фонарь и повел их за собой.
Комната была аккуратна, хоть и очень мала, и они постоянно натыкались друг на друга, когда осматривали ее. Ришелье пригласил Рошфора прочесть вместе молитву, и капитан согласился. Они опустились на колени перед постелью, сложив руки, сперва Ришелье, а после Рошфор, и последний делал все, чтобы подражать кардиналу как можно правдоподобнее. Ришелье молился, а Рошфор повторял за ним.
– Могу я хотя бы предложить тебе простыню и покрывало? – спросил Ришелье, указывая на упомянутые вещи, когда с молитвой было покончено. – Даже здесь ночи достаточно теплые, чтобы они были бесполезны. Мне кажется, и какими бы строгими ни были твои обеты, роскошь лежать на чем-то кроме голого пола не станет большим нарушением, – поддразнил он.
– Щедрость вашего преосвященства безгранична, – Рошфор склонил голову. В устах любого другого человека эти слова звучали бы издевательски и ядовито, но сейчас это была чистая правда. Капитан взял предложенные ему простыню и покрывало. Он подержал в своей руку кардинала секундой дольше и поцеловал ее. Кардинал сдержал невольную дрожь – этот жест, такой обыкновенный, всего лишь обусловленный этикетом, Рошфор делал с такой страстью, что пробуждал в кардинале чувства, до конца ему не понятные, но поднимавшие настоящую панику. Он пожелал Рошфору спокойной ночи и лег в постель, молясь о скором наступлении сна.
Кардинал услыхал поскрипывание, и глаза его резко открылись. Он понял, что спал, и что именно этот шум разбудил его. Следующим, что он почувствовал, был холод, прокатившийся по всему телу, заставляя дрожать. Так что маленькие захолустные трактиры действительно различались, подумал он. Может, этот звук шел из леса, что начинался перед задним двором и который было видно через маленькое окошко, когда они заходили в комнату. Ришелье повернул голову и увидел Рошфора, который вскидывался и ворочался на полу. Его ряса была отброшена прочь, он оставался только в нижней рубахе. Она сбилась, открывая его ляжки. Льдисто-холодный свет освещал кожу его ног, покрытую мурашками. Ришелье закрыл глаза и отвернулся в сторону.
– Который час? – спросил он негромким, тяжким, как и веки со сна, голосом.
– Час или около того до третьих петухов, мне думается. Я разбудил вас, ваше преосвященство? – ответил тихий голос Рошфора.
– Не волнуйся. Нам все равно нужно скоро продолжать путь, – Ришелье вдохнул и выдохнул несколько раз. Было чертовски холодно. – Послушай, давай разделим эту кровать, я все-таки сомневаюсь, что пол тебя пожалеет и станет удобнее, – он повернул голову набок и открыл глаза, увидел, как Рошфор садится прямо, глядя на него. Выражение его лица было непроницаемо, тем паче в этом холодном свете, смазывавшем черты, однако он кивнул и встал, чтобы лечь в постель.
Ришелье полностью повернулся на бок и прижался спиной к стене, освобождая столько места, сколько можно. Рошфор был высоким, плечистым мужчиной, чье тело требовало пространства (в то время как его эго, размером не меньше половины королевского дворца, никак ему не помогало в жизни). Когда Рошфор улегся на бок, спиной к кардиналу, часть его тела оказалась на краю, а часть – свисала с края. Руки Ришелье обвились вокруг его талии, крепко сжали и притянули ближе.
– Ну же, давай, – прошептал он, и сам был удивлен ноткой нетерпения в собственном голосе.
Рошфор с готовностью покорился, позволив притянуть себя. Его спина была теперь плотно прижата к груди Ришелье (не был ли этот человек выкован из железа, подумал кардинал в изумлении), и, случайно или нет, его зад потерся о пах кардинала. Они почти невольно вздохнули; Ришелье прижался лбом к шее Рошфора.
Какой-то голосок в его голове протестовал, говорил, что это нелогично и повлечет за собой нежелательные последствия, но он заставил его умолкнуть, утешая себя тем, что это все во благо. Но компромисс был нежелателен: Рошфор должен был либо пойти до конца, либо сдаться и отречься от своего поста капитана (и, следовательно, личного шпиона кардинала). Последний вариант не оставлял кардиналу никакого выбора, кроме как убить его, – разумеется, "случайно".
Жар возбуждения прокатился по его телу вместе с теплом хлынувшей крови; он почувствовал, как увеличивается его член. Он прижался к рошфорову заду плотнее.
Капитан охнул, но не сдвинулся с места.
Ришелье бережно поднял рубаху Рошфора и скользнул под нее рукой, едва ощутимо касаясь кожи капитана. Кардинал согнул пальцы и провел ими по животу Рошфора, чувствительные кончики их обнаружили старые шрамы. Рошфор приподнял бедра, но не стал протестовать, и Ришелье принялся изучать его кожу маленькими круговыми движениями, шедшими то вверх, то вниз, пока внизу не набухло, и его средний палец не дотронулся до налитой, возбужденной плоти. Ришелье развел указательный и средний пальцы, и скользнул ими по бокам пениса Рошфора. Он слегка сдавил его, повторяя движение, которое делают ножницы, когда режут бумагу. Рошфор громко выдохнул и вновь приподнялся, стараясь толкнуться в ладонь кардинала. Рука графа закинулась назад, и Ришелье почувствовал, как она вцепляется в ткань рясы и рубахи под нею на его бедре.
Ришелье улыбнулся и приподнял бедра, помогая Рошфору подтянуть его одежду вверх. Кардинал ожидал, что капитан расхрабрится, возможно, до того, что ухватится за его фаллос, но вместо этого он положил свою ладонь на бедро кардинала, нежно сжал и погладил его и потянул, заставив все тело сдвинуться. Ришелье подался вслед за движением и вжал эрегированный член в зад капитана. С губ Рошфора слетел тихий, очень тихий стон; он необыкновенно понравился Ришелье, и он решил, что хочет услышать еще. Его рука, до того лишь дразнившая, вцепилась в член Рошфора и почти грубо потянула; он ощутил необыкновенное удовлетворение, когда он ощутил, как орган в его руке отвердел еще больше, и Рошфор почти заскулил, двигая бедрами, умоляя о большем.
– Тшшш, помни о своих обетах, – дразнился Ришелье, однако его рука продолжала все так же ласкать мужчину. Он покрывал шею Рошфора мелкими, легкими поцелуями, утешал и успокаивал его, и иногда его поцелуи касались ткани рубахи. Рошфор едва сдерживался, – его тело было напряжено, как натянутый канат, и отвечало на посягательства Ришелье; его бедра дрожали и двигались, что, помимо каменной твердости члена, было наиболее очевидным признаком того, что он должен был вот-вот кончить.
На улице пропели третьи петухи. Ришелье, и так собиравшийся покидать Рошфора, мягко рассмеялся, оценивая иронию ситуации. Он отпустил пенис капитана, быстро перебрался через него, натянул нижнюю рубаху и рясу, ладонями расправляя складки грубой ткани. Изобразил на лице улыбку, притворяясь, что ему безразличны эмоции Рошфора, ярко отображающиеся на его лице, – возбуждение и удовольствие, а также изумление и смущение, и толика боли.
– Спать допоздна – это грех, мы должны продолжать путь, – объявил Ришелье. – Я подготовлю наших благородных скакунов, – он направился к двери, лишая Рошфора возможности протестовать. Нажал на дверную ручку и после остановился, отвлеченный внезапной мыслью. – Если ты притронешься к себе, – начал он тихим голосом, лишенным тени эмоций, чтобы сделать угрозу более правдоподобной, – то я больше на тебя даже не взгляну.
Он покинул комнату, треснув дверью, и стремительно пошел вперед, чтобы избежать искушения даже глянуть на выражение лица Рошфора. Это был всего лишь театральный жест, как он теперь понимал, и оглянуться на Рошфора значило бы теперь переиграть. Помимо этого, он не был уверен, хотелось ли ему видеть возбуждение на лице капитана, когда они должны были ехать весь день.
Он пытался думать о неприятных, болезненных, омерзительных вещах, чтобы только облегчить собственную мучительную эрекцию. Это все же отвлекало, но стоны наслаждения, которые издавал Рошфор, до сих пор так же ясно звучали в его ушах.
Они ехали в полной тишине. Рошфор был спокоен и вежлив, как и прежде, не выдавая ничем, что утром между ними хоть что-то произошло. Он ровно отвечал, когда его спрашивали, и слегка кланялся, когда жестом или словом кардинал давал понять, что их разговор окончен. Ришелье был доволен, так как это вполне вписывалось в план, – в ту часть плана, что уже сформировалась в его голове. Рошфор лишь брал то, что ему было предложено, не более и не менее, и это было хорошо. У Ришелье не было повода быть недовольным капитаном, но где-то в глубине души, нужно было признать, он очень хотел услышать, как Рошфор стонет и умоляет, всю ночь, каждую ночь...
Он почувствовал, как тело реагирует на эту мысль, и заставил себя думать о другом.
Однако когда они устраивались на ночлег в следующем трактире (это был второй и последний трактир, в котором они останавливались), кардинал вновь почувствовал, как в нем закипает жар желания; эхо стонов Рошфора звучало в его мозгу, заставляя думать о глупостях. Глубоко в душе он ужасался себе, ужасался тому, как легко поддавался своим плотским желаниям. Но, спорил он с собой, почему бы и нет, почему бы и не поддаться им в этот раз? Деликатность ситуации состояла в том, что, независимо от того, что он делал или не делал, пострадать от последствий должен был именно Рошфор.
Он игрушка, Арман, напомнил себе Ришелье, когда прижал Рошфора к стене и, тяжело дыша, принялся пощипывать нежную кожу под ухом зубами, – игрушка, которую ты можешь использовать по своему усмотрению.
– Отсоси мне, – потребовал он, прилагая неимоверные усилия, чтобы его голос звучал убедительно, а не как у отчаянного и возбужденного ничтожества, в которое он превратился в единую минуту.
Рошфор покорно кивнул, и они продолжили стаскивать с себя рясы, спотыкаясь об одну из кроватей (в этот раз их было две). Он склонился, чтобы поймать губы кардинала своими, – по крайней мере, так показалось Ришелье, так что он демонстративно отстранил голову, но вместо этого вцепился в волосы Рошфора и направил его вниз. Они рухнули назад, и Рошфор подтянул вверх рубаху кардинала, открывая его уже стоящий член.
Рошфор облизал губы, его язык оставил неимоверное количество слюны, под которой губы заблестели и начали казаться полнее. Голова склонилась, и он поцеловал член кардинала в самый кончик, а потом мучительно медленно скользнул губами ниже, по головке и к самому корню. Втягивая щеки, он принялся нежно сосать, заставляя Ришелье содрогаться от блаженства. Кардинал вздохнул.
Он смотрел на происходящее, ошеломленный тем, что видел, ощущениями от минета. Движения скользкого языка были медленными, и все же им хватило минут, чтобы обнаружить все слабые места Ришелье, каждое прикосновение приходилось на нужное место, каждое придавливание зубами происходило как надо. Капитан нежно царапнул кожу зубами, бережно подтягивая ее то вверх, то вниз, и Ришелье, чтобы сдержать стоны, прикусил нижнюю губу так сильно, что она закровоточила. Кардинал запустил пальцы в волосы Рошфора, памятуя о косе (теперь очень растрепанной, – и Ришелье ощутил странное, необъяснимое желание переплести ее утром своими руками), и положил ладонь на его темя, слегка надавливая, когда голова Рошфора опускалась на него до упора, и поднимая за пряди волос, когда удовольствие накатывало особенно сильно.
Рошфор провел губами вверх от основания и до самого кончика, где его губы и остановились. Слюна стекала по члену Ришелье. Капитан сосредоточил внимание на головке пениса, нежно целуя его, посасывая губами так, что чувствительная плоть вжималась в губы. Кардинал был застигнут врасплох: его бедра немилосердно дрожали, он почти готов был излиться, с губ слетел сладострастный вскрик. Рука стиснулась в кулак на волосах Рошфора, и желание кончить оказалось сильнее желания продлить блаженство.
Капитан вновь остановился, вдыхая и выдыхая медленно, после чего его голова вновь опустилась. Ришелье показалось, словно головка его члена пробила какую-то преграду, а после влажный, тугой жар стало невозможно вынести. Он был на краю; отчаянно и бездумно он качнул бедрами, желая почувствовать трение, желая любого движения, и Рошфор немедля покорился, опуская голову еще ниже, принимая его в свой рот полностью, так, что его нос коснулся волос на животе Ришелье. А после он стал рычать, и это стало погибелью Ришелье.
Его тело одеревенело, и он почувствовал, как прежде копившееся блаженство истекает из него; его член сокращался, спазм за спазмом, направляемый вибрирующей глоткой Рошфора. Несмотря на все переполнявшие его ощущения, он почувствовал, как пальцы ног поджимаются в блаженстве, и что дыхание вылетает из легких, приняв вид низкого стона. Он почти закричал, и лишь то, что легкие были пусты и утомлены, как и все остальное тело, спасло его.
Он наслаждался тающим чувством, сейчас рассеивавшимся очень медленно (или, наверное, просто прошло слишком много времени с последнего раза), когда Рошфор медленно отстранился. Ришелье с удовольствием смотрел, как губы капитана скользят по его члену, оставляя за собой густые, блестящие нити слюны. Она натянулась меж ними и головкой пениса Ришелье, а потом их взгляды встретились.
Глаз Рошфора, драгоценный самоцвет, был черным, как глаз демона, и нельзя было сказать, где заканчивался зрачок и начиналась радужка, а дикое желание, и жгучая страсть, кипевшие в нем, были столь бесконечными и затягивающими, что Ришелье почувствовал, как на него накатывает изумление. Он никогда не видел человека, который желал бы чего-то с подобной страстью, с таким первобытным желанием обладать. Было мгновение, когда он хотел поддаться искушению подчиниться этому чужому желанию, но после его собственные желания и цели вновь заявили о себе. Зачем подчиняться, если он сам мог подчинить себе эту силу? Рошфор был бурей, заключенной в камне, готовой быть спущенной на несчастные души, что стояли на пути Ришелье; Рошфор был пламенем, он был воплощенной силой, грозовым ливнем, покорным и сдержанным лишь в руках Ришелье. Осознание того, какой мощью он обладал, вскружило голову кардиналу.
Он ухватил в кулак рубаху Рошфора и втянул его на постель, целуя и покусывая его, в то время как ладони скользили по телу капитана. Рошфор стонал в блаженстве, и с готовностью забрался на постель, поймав Ришелье между собой и стеной. Кардинал закрыл глаза и склонил голову на подушку, ошалевший от жары и запаха Рошфора, мускусного запаха его пота, еле уловимого аромата духов. Он не заметил его утром, но теперь аромат наполнял его нос полностью, и он не имел ничего против...
Он услыхал петушиный крик, и резко открыл глаза в недоумении.
Холодный свет наполнял комнату через маленькое окно, отпечатывая его форму на деревянном полу. Тело кардинала, тем не менее, было в тепле, одеяло было подоткнуто. Рошфор лежал на другой кровати, спиной к кардиналу, медленно дыша, спокойно спящий. Его одеяло было смято и обернуто вокруг ног; приключись что-то неожиданное – и он брякнулся бы с постели самым комичным образом.
Ришелье вновь уронил голову на подушку. Я старею, подумал он, я уснул вот так, бедный Рошфор чувствовал себя, наверное, как изнасилованная женщина.
Кардинал позволил себе тихо фыркнуть от удовольствия. Это было трогательно, но в то же время не очень удивительно; Рошфор как он есть, выполнил приказ и отступил, ожидая приказаний. Мысль о Рошфоре, обнимающем кардинала в жесте защиты, медленно стала более четкой в его мозгу; он почти мог почувствовать охват сильных рук, длинные пальцы, собранные горстью и лежащие ниже его живота, теплое дыхание, касающееся его шеи или волос...
Ришелье коротко помотал головой, стараясь избавиться от этого чувства.
Что-то похожее на страх пронзило его тело. Он начинал проигрывать в своей собственной маленькой игре, из охотника он превращался в дичь. Может, лучше всего было бы отстранить Рошфора от себя, пока все не стало еще сложнее. Избавиться от него, или позволить другим избавиться, оставив кардинала блаженствовать в безразличии.
Он вспомнил лицо Рошфора таким, каким увидел его этой ночью.
Он не мог так просто потерять лучшего своего агента. У Рошфора были и удачи, и неудачи, но в общем он был быстр, практичен и эффективен. Также он был живой загадкой, даже для Ришелье, который сам управлял другими, как кукловод марионетками. Его пальцы сжались в кулак, и продолжали сжиматься, пока не задрожали. Это только временно, успокоил он себя, мы просто проводим время в близости друг с другом.
– Это только временно. Это пройдет, – прошептал он, чувствуя отчаяние от мысли о том, чтобы произнести эти слова вслух и поверить в то, что они означают.
– Ваше преосвященство? – послышался с другой кровати полусонный голос Рошфора.
Ришелье медленно вдохнул и выдохнул.
– Да. Нам нужно продолжать путь. Если твоя госпожа Удача все еще сопутствует тебе, мы достигнем Реймса вскоре после заката.
WTF Armand Richelieu and Co 2016
Список работ
WTF Richelieu 2015
"Чиби-героические" сет аватаров
"Две-три строчки" сет аватаров
"Координальные печеньки" кулинарный неформат
"Цыганская похлебка Рошфора" кулинарный неформат
"Один день из жизни неодураченных" фотоистория
"Какая ты болезнь кардинала" тест
"Лилия" хендмейд с туториалом
"Авторские анекдоты" анекдоты
"Орден Святого Духа" аналитика
Посмотреть
Название: Чиби-героические
Автор: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Форма: сет аватаров
Пейринг/Персонажи: Людовик XIII, Анна Австрийская, Мария Медичи, Шеврез, Гастон Орлеанский, Роган, Мари Мадлен Комбале, Бекингем, Анри Сен-Мар, Жозеф, Рофшор, Ришелье
Категория: джен
Количество: 12
Размер и вес: 120х120 рх, 10 Кб
Рейтинг: G
Размещение: можно брать с момента выкладки в сообществе WTF Combat
Для голосования: #. WTF Richelieu 2015 - работа "Чиби-героические"
Название: Две-три строчки
Автор: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Форма: сет аватаров
Пейринг/Персонажи: Ришелье
Категория: джен
Количество: 27
Размер и вес: 120х120 рх, 6 Кб
Рейтинг: G
Размещение: можно брать с момента выкладки в сообществе WTF Combat
Для голосования: #. WTF Richelieu 2015 - работа "Две-три строчки"
Название: Координальные печеньки
Автор: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Фотограф: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Форма: кулинарный неформат
Категория: джен
Рейтинг: G
Количество: 6
Размещение: можно брать с момента выкладки в сообществе WTF Combat
Для голосования: #. WTF Richelieu 2015 - работа "Координальные печеньки"
Имбирное тесто
Ингредиенты (около 18 печений)
мука — 250 г
сливочное масло комнатной температуры — 70 г
коричневый сахар — 80 г
яйцо — 1 шт
какао — 1 ст. ложка
молотый имбирь — 1 ч. ложка
свежий тертый имбирь — 1 ч. ложка
молотая корица — 1 ч. ложка
молотая гвоздика — 0,5 ч. ложки
сода — 0,5 ч. ложки
(с) РИА Новости
1. Масло нарежьте кубиками, соедините с сахаром, яйцом и взбейте миксером в течение 2-3 минут — должна получиться однородная масса.
2. Добавьте муку, соду, специи, имбирь и какао. Перемешайте. Заверните тесто в пищевую пленку и уберите на полчаса в холодильник.
3. Разделите тесто на две части. Положите первую часть на большой лист пекарской бумаги, приплюсните рукой, накройте еще одним листом и раскатайте скалкой. Должен получиться ровный пласт толщиной 5-7 мм.
4. Разогрейте духовку до 180 градусов. Застелите противень пекарской бумагой. Сделайте из теста фигурки (при желании проткните соломинкой дырочки для тесьмы), выложите их на противень и отправьте в духовку на 10 минут. Если печенье толще 7 мм, ему понадобятся лишних 3-4 минуты.
Глазурь
Ингредиенты для белковой глазури:
яйцо – 2 шт
сахарная пудра – 200г
лимонный сок – 1 ст. ложка
пищевой краситель
(с) Печенюка.ру
1. Отделите белки от желтков
2. Смешайте белки и лимонный сок с сахарной пудрой и вымешивайте до консистенции густой сметаны.
3. Покройте печенье слоем белой глазури
4. Добавьте в остаток глазури краситель и перемешайте до однородного цвета
5. Переложите глазурь в кондитерский мешок/конверт из пекарской бумаги и нарисуйте полоски герба
Чай
Ингредиенты:
Чай Russian Earl Grey – 2 ч. ложки
(с) авторское
Вода – 300 мл.
1. Насыпьте заварку в чайник
2. Вскипятите воду и залейте заварку кипятком =Р
Название: Цыганская похлебка Рошфора
Автор: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Фотограф: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Форма: кулинарный неформат
Категория: джен
Рейтинг: G
Количество: 6
Размещение: можно брать с момента выкладки в сообществе WTF Combat
Для голосования: #. WTF Richelieu 2015 - работа "Цыганская похлебка Рошфора"
Когда был написан фанфик "Опасные связи шевалье д"Эрбле", у нас созрела идея — почему бы не приготовить ту самую цыганскую похлебку, которая помогла Арамису найти скрывающегося в Брюсселе Рошфора? Сказано-сделано. Изучив около десятка вариантов рецептов этого кушанья, мы вывели свой, без пяти минут авторский. Надеемся, что вам он понравится!
Ингредиенты:
250 гр.мяса (баранины или свинины), если порция большая, можно и того, и другого по 250 гр.
300 гр. фасоли, лучше красной. Не то чтобы кардинально отличается вкус, просто цветовая гамма получается сочнее.
250 мл. вина — красного, в идеале домашнего.
2 средние картофелины
2 средних помидора
2 больших сладких перца (лучше разных цветов, опять-таки колористический изыск)
1 крупная луковица (можно взять белый лук-крымку)
2 шт. горького перца (кто не любит острую пищу, лучше брать 1 шт.)
4-5 зубков чеснока
зелень
соль по вкусу
2 столовые ложки подсолнечного масла
приправа по вкусу.
За час до готовки запариваем фасоль горячим вином. Это нужно для того, чтобы она размякла и быстрее протушилась. Можно залить и просто горячей водой, но вкус, по нашему мнению, будет уже не тот.
Режем мясо некрупными кусками, солим по вкусу и обжариваем слегка на масле.
Пока жарится мясо, нарезаем некрупно помидоры, лук, картофель, сладкие перцы, чеснок и горький перец.
Высыпаем овощи в сковороду к мясу и обжариваем, помешивая, еще минут 10.
Перекладываем смесь в кастрюлю к фасоли, доливаем воды так, чтобы она покрывала смесь.
Тушим на медленном огне не менее 40 минут. Перед подачей на стол посыпаем мелко порубленной зеленью.
Приятного аппетита!
Название: Один день из жизни неодураченных
Автор: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Бета: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Фото: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Форма: фотоистория
Пейринг/Персонажи: Ришелье, Жозеф, Людовик XIII, Мари-Мадлен Комбале, Рошфор
Категория: джен
Жанр: юмор
Рейтинг: G
Размещение: только после деанона, запрещено без разрешения автора
Для голосования: #. WTF Richelieu 2015 - работа "Один день из жизни неодураченных"
Текстовая версия
(рукой Ришелье) Утро началось неожиданно. Из своей инспекции по женским монастырям вернулся Жозеф. На вопрос, как прошла поездка, буркнул что-то невразумительное и помчался в свои комнаты. Вскоре там воцарилось зловещее молчание, прерываемое только свистом плети. Видимо, инспекция оказалась крайне занимательной.(рукой Жозефа) Твоя бурная фантазия, Арман, внушает мне тревогу. Она стала перерастать в интуицию.
(рукой Ришелье) Рошфор подчеркнуто меня избегает. Очевидно, подрос его очередной младший брат (НЕ ЗАБЫТЬ! поинтересоваться, сколько у него их еще осталось и не беременна ли опять его мачеха), и Шарль намекает, как ему стыдно снова просить об устройстве родственника. Интересно, как долго он продержится. Буду делать вид, что не замечаю его намеков.
(рукой Рошфора) Если бы брат, монсеньер! Сестра выросла. Без приданого не берут
А братьев еще двое осталось.(рукой короля) И почему я не женился на мачехе Рошфора?
(рукой Рошфора) Ваше величество, в смысле плодовитости осмелюсь порекомендовать госпожу Кавуа. Моя мачеха даст фору Вашей матушке, не к ночи будь обе помянуты, хоть сейчас и день.
(рукой Ришелье) Аббат Мюло носит нос цвета моей сутаны. Запретить. Неканонично. Буаробер снова сидит под дверями и канючит: "Монсеньер, но я же лучше собаки!". Никто не спорит, ни одной собаке еще не позволялось скулить в моей приемной.
Говорят, что Ее вдовствующее величество (не к ночи будь помянута) любезно отозвалась обо мне во время обеда. Ну вот, начинается.
(рукой короля) Матушка называла вас земляным червяком!
(рукой Жозефа) И это называется "любезно"?
(рукой короля) Она тем самым подразумевала, что кардинал столь же полезен для Франции, сколь черви для почвы.
(рукой Жозефа) Какой прозрачный намек. Мне тоже готовиться к земле?
(рукой короля) Что вы, отец Жозеф, вас все очень ценят!
(рукой Жозефа) То есть меня уже кто-то продал...
(рукой Ришелье) НЕ ЗАБЫТЬ!
- переписать завещание;
- перевезти в Ришелье коллекцию рубинов;
- пенсион Кавуа, Мюло и Буароберу;
- по 300 ливров моим поэтам;
- раздать кошек в хорошие руки;
- вернуть послов из Испании и Германии;
- написать Густаву-Адольфу.
(рукой Рошфора) Монсеньер! А как же приданое моей сестры?
(дописано кардиналом) Приданое сестре Рошфора, три тысячи ливров самому Рошфору.
(рукой Рошфора дорисовано сердечко)
*в дневнике пятна от слез*
(рукой Ришелье) Мари, вы опять читаете мой дневник?! Вам же врач запретил!
(рукой племянницы) Дядюшка, я не... (дальше ничего не видно - размыли слезы)
(рукой Ришелье) Ее вдовствующее величество жаловалась Марийякам, что я совсем не уделяю ей внимания, и заявляла, что считает меня самым близким человеком после короля. Да что ж она такое мне готовит!
(рукой Рошфора) Монсеньер, а можно мне мои три тысячи на аккредитив в лионском банке?
(вложенная записка, рукой Жозефа) Арман, жду в часовне. Срочно нужно помолиться тет-а-тет.
(рукой Ришелье) Все пропало. Только бы успели рубины перевезти.
(рукой Рошфора) Уже сделано, монсеньер. А мой аккредитив?
(рукой племянницы) Рошфор, как вы можете?! В такую трагическую минуту! (дальше пятна от слез)
(рукой Жозефа) А на колени ты падал?
(рукой Ришелье) Я сделал, как мы с тобой помолились: вошел через потайную дверь, когда она говорила обо мне с королем, упал на колени, просил не верить клеветникам. В общем, все по порядку.
(рукой Рошфора) А надо было со мной помолиться! Я с детства знал, что побеждает все равно хаос, поскольку он лучше организован.
(рукой Жозефа) Рошфор, заткнитесь. Арманлилерлилонлила, ялилерлилонлила поедулилерлилонлила волилерлилонлила дворецлилерлилонлила, разузнаюлилерлилонлила, чтолилерлилонлила тамлилерлилонлила творитсялилерлилонлила.
(рукой Рошфора) Я разгадал ваш шифр, отец Жозеф! Я крутой агент!
(рукой Ришелье) Скорпион, бульон, медальон.
(рукой Рошфора) Уже уложили, монсеньер. А вот мильон куда-то запропастился
(рукой Ришелье) Рошфор, я просто перо расписывал.
(вложена записка рукой Жозефа) Юпитер отбыл в Версаль. Рея празднует - устроила бал и раздает бенефиции и депутатскую неприкосновенность. Похоже, все серьезно.
(рукой Ришелье) Дневник больше вестись не будет. Моя карьера закончена. Столько лет я отдал этому государству, и так больно видеть, что вся работа пошла прахом! Я сражался на нескольких фронтах одновременно, окруженный тысячью всевозможных интриг, беспрестанными враждебными происками, разделываясь с одним заговором, чтобы тут же наткнуться на другой! И вот она, благодарность великих мира сего! Я сломлен и повержен.
(вложено письмо рукой короля) Господин кардинал,
жду вас в Версале, сегодня же.
Людовик.
(рукой Жозефа) Ora pro nobis, sancta Dei Genetrix.
(рукой Ришелье) Его величество своей милостью вернул меня к жизни!
(рукой короля) Чего все так всполошились, не пойму. Все же в порядке. Ну поругались немного, с кем не бывает. Все уже хорошо, Марийяк в Шатодане, Бассомпьер в Бастилии, принцесса Конти и герцог Гиз в изгнании, кому надо - всем плохо, а мы с кумом-кардиналом по бутылочке лилерлилонлила...
(рукой Жозефа) А ее величество, мать ваша?
(рукой короля) Я более обязан государству, чем моей матери.
(рукой Жозефа) Salve, Regina, Mater misericordiae!
(рукой племянницы) Пресвятая Дева, благодарю Тебя за дядюшку! Я ведь больше не буду теперь фрейлиной королевы-матери, правда? Она меня обижала! *пятна от слез радости*
(рукой Рошфора) Ура! Всем полком идем пить! Кстати, монсеньер, а можно мне три тысячи не аккредитивом, а наличными?
Название: Какая ты болезнь кардинала
Автор: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Форма: флеш-тест
Пейринг/Персонажи: Людовик XIII, Анна Австрийская, Мария Медичи, Шеврез, Гастон Орлеанский, Роган, Мари Мадлен Комбале, Бекингем, Анри Сен-Мар, Жозеф, Рофшор, Ришелье
Категория: джен
Размер и вес: 400Кб
Рейтинг: G
Размещение: можно брать с момента выкладки в сообществе WTF Combat
Для голосования: #. WTF Richelieu 2015 — работа "Какая ты болезнь кардинала"
Название: Лилия
Автор: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Форма: хендмейд с туториалом
Категория: джен
Рейтинг: G
Для голосования: #. WTF Richelieu 2015 - работа "Лилия"
Сегодня мы с вами приготовим мыло из основы с золотой лилией. Это делается очень просто.
1. Небольшое количество основы мелко режется и плавится в микроволновке (нужно буквально несколько секунд, до кипения не доводить).
2. В основу добавляется отдушка/ароматическое масло (в данном случае, лаванда) и красители. В данном случае взята непрозрачная основа для самой лилии и прозрачную для фона. Чтобы цвет лилии был более насыщенный, порошковый золотой краситель стоит равномерно распределить по форме.
3. Заливаем непрозрачное мыло, подкрашенное золотым.
4. Когда оно затвердело, чуточку спрыснем его водкой (лучше брать спирт), иначе слои могли не склеиться.
5. Заливаем залила прозрачное мыло, подкрашенное голубым.
Вуаля!
Почитать
Название: Авторские анекдоты
Автор: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Форма: анекдоты
Пейринг/Персонажи: Ришелье и все-все-все
Категория: джен, слэш
Количество: 25
Рейтинг: G — PG-13
Размещение: можно брать с момента выкладки в сообществе WTF Combat
Для голосования: #. WTF Richelieu 2015 - работа "Авторские анекдоты"
— Лучше быть коричневым, чем голубым, — заявил отец Жозеф, глядя на кучу пьяных мушкетеров.
***
Едут Ришелье и Рошфор на казнь, Рошфор чем-то рассмешил кардинала.
Ришелье: Рошфор, не смешите меня, мы все-таки на казнь едем.
Рошфор: Что тут такого печального? Ведь казнь не ваша и не моя!
***
Рошфор: Монсеньер, я люблю вас больше жизни!
Ришелье: Чьей?
***
Любимая поговорка Рошфора: У меня нет совести — она в надежных руках монсеньера.
***
Д`Артаньян: Обернитесь, сударь, или я пощекочу шпагой вашу задницу!
Рошфор: О, месье не успел приехать из Гаскони, а уже знает толк в извращениях.
***
Рошфор приехал с задания голодный, и Жозеф решил над ним поиздеваться.
Жозеф: Рошфор, хотите смешать пулярку и профитроли?
Рошфор, не поднимая глаз от тарелки: Угу, и залить все это пуи.
***
Д`Артаньян: Сударь, вы оскорбили мою шпагу, моего батюшку и моего коня! Вы теперь мне враг по гроб жизни!
Рошфор: О, молодой человек, вы хорошо начинаете. Не успели доехать до Парижа, а уже потеряли все деньги, получили дубиной по голове, сломали шпагу и обзавелись врагом по гроб жизни. Вам точно место в королевских мушкетерах!
***
Рошфор: Монсеньер, я потерял глаз в Лондоне!
Ришелье: Рошфор, какой вы невнимательный, таких глаз в моей коллекции всего девять осталось!
***
Рошфор: Монсеньер, это ж пионы!
Ришелье: Где шпионы?!
***
— Сударь, теперь вы мне враг по гроб жизни!
— Так давайте поскорее покончим с этой враждой? Гроб вам подыщут.
***
Анри поздравляет брата:
— Ну, Арман, теперь у тебя диоцез!
— А это лечится?
***
— Хочу голубого британца... не смотрите на меня так, Рошфор, я имел в виду кота, а не Бекингема!
***
— Вы слышали, Рошфор теперь у кардинала в опале!
— Да? Я думал, Его Высокопреосвященство предпочитает рубины!
***
Кардинал на всех нагонял ужас. Тот, кто встречался с ним взглядом, мог сразу начать класть кирпичи. Строительство дамбы под Ля-Рошелью продвигалось ударными темпами.
***
Поздний вечер, кардинал уже никакой, в глазах плывет от чтения документов, голова болит от политических схем и доносов и тут ему объявляют:
— К вам месье де Тревиль по личному вопросу.
Ришелье устало кивает, затем начинает мрачно собирать бумаги со стола.
— Опять трахаться!*
____
* — по сериалу "Три мушкетера" ВВС
***
— Кажется, прошлую ночь вы провели в одной постели со своим товарищем?
— Попрошу без намеков, мы спали валетом.
— Отчего же у вас, сударь, рубашка порвана и вся спина исцарапана?
— Ох, если бы вы знали, какого это лежать рядом с человеком, который имеет мерзкую привычку спать в сапогах, не снимая даже шпор!
***
— Как ты меня достал, Твое Величество!
— Кардинал, вы что-то сказали?
— Совершенно справедливо, Ваше Величество.
— По-моему, вы что-то не договариваете.
— Знали бы вы, сколько я не договариваю.
— По-моему, вы опять что-то сказали...
***
— Арман просто мокрая курица...
— Отец Жозеф, я знаю много других ругательств.
— На него хорошо действует это.
— Но вы послушайте!
— А эти хорошо действуют на меня.
— Да, вы стали красным, как кардинал!
***
— Что вы думаете о Мазарини?
— Это итальянский порок во всей его красе.
***
— Монсеньер, может, зажечь люстру?
— Я не создан для большого света.
***
— Рошфор, ваш глаз...
— Два глаза, монсеньер.
— Хорошо, два глаза. Так вот, два ваших глаза погубили во Франции мужчин гораздо больше, чем глаза всех придворных красавиц вместе взятых!
***
— Монсенер, смотрите, какая замечательная утка! Не хотите?
— Нет, Рошфор... впрочем, дайте мне крылышко.
— Ну, скушайте за меня, за старшего братика, за среднего братика...
— Если есть за всю вашу семью, можно получить заворот кишок!
— Монсеньер, но есть же еще Кавуа, вы же знаете, сколько у него детей!
***
— Монсеньер, давайте вы будете выдавать мне молоко за вредность.
— Рошфор, я всегда подозревал, что вы мне вредите!
— Нет, монсеньер, я для вас полезен.
— В таком случае почему же я буду выдавать вам молоко? О полезности вы ничего не говорили.
— Монсеньер, но я вреден для ваших врагов!
— Пусть мои враги и выдают вам молоко.
— Монсеньер, на днях вы подарили мне аббатство, а теперь пытаетесь сэкономить на кружке молока?
— Рошфор, аббатство государственное, а за молоко плачу я.
Название: Орден Святого Духа
Автор: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Форма: Аналитика
Категория: джен
Рейтинг: G
Примечание: Практически во всех фильмах, где появляется Ришелье, на шее у него присутствует некий орден, и кто-то даже в курсе, что это орден Святого Духа.
Размещение: только после деанона, запрещено без разрешения автора
Для голосования: #. WTF Richelieu 2015 - работа "Орден Святого Духа"
Практически во всех фильмах, где появляется Ришелье, на шее у него присутствует некий орден, и кто-то даже в курсе, что это орден Святого Духа. У короля, кстати, он тоже есть, пусть это и реже показывают. Но от фильма к фильму форма его меняется, он то появляется, то исчезает. В этой статье мы решили разобраться, что же из себя представляет орден Святого Духа, и с чем его
История
Ты помнишь, как все начиналось
Почти за 100 лет до рождения великого кардинала король Людовик XI захотел учредить в своем королевстве собственный рыцарский орден. И учредил, и назвал орденом Святого Михаила. Шло время, награду раздавали направо и налево, и ценность с престижем ее упали. Сплотить дворянство вокруг короля этот знак отличия уже не мог.
Поэтому Генрих III, предшественник Генриха IV, учредил 31 декабря 1578 года орден Святого Духа, и провозгласил себя его сувереном и гроссмейстером. Орденскую мантию и цепь он принял из рук архиепископа Реймсского Луи Лотарингского.
В течении трех дней король назначил первых членов ордена — 8 духовных лиц и 27 кавалеров. Первым кавалером ордена был назван герцог Неверский, первым командором — кардинал де Бурбон.
 |  |
| Людовик XI учреждает орден Святого Михаила, Жан Фуке | Король Генрих III, Гийом Ришердье 1586 |
 |
| Генрих де Валуа учреждает Орден Святого Духа в 1579 году. |
Теперь и во Франции была стоящая награда — по своей значимости орден соперничал с орденом Подвязки и бургундским орденом Золотого руна.
Название ордена было взято в память важнейших событий, случившихся с Генрихом III в день Святой Троицы: 11 мая 1573 года он был избран королем Польши и 30 мая 1574 года вступил на престол Франции. Орден провозглашал своей целью защиту католической веры и особы короля.
Девизом ордена стало: "Duce et Auspice" — "Предводительствуя и покровительствуя".
Резиденцией ордена был избран монастырь Больших Августинцев в Париже, где происходили ежегодные церемонии принятия в орден и хранилась казна ордена.
При Людовике XIV церемонии стали проходить в пятой часовне Версальского дворца, которая была освящена 5 июня 1710 года.
 |  |
| Монастырь Больших Августинцев в Париже | Наружный вид часовни в стиле барокко в Версале |
Орденский праздник отмечался 1 января, когда все кавалеры собирались в Париже в резиденции ордена на вечернюю службу.
Судьба швыряет как котят
В 1789 году во Франции прогремела революция. Через 2 года орден Святого Духа, вместе с другими королевскими орденами, был упразднен.
После Реставрации Бурбонов орден восстановили. Первыми пожалованными стали иностранные монархи Александр I, Франц I, Фридрих Вильгельм III и полководцы Веллингтон, Шварценберг — победители Наполеона. Кстати, именно Александр I настоял на том, чтобы Людовик XVIII уступил требованиям сената и пообещал ему конституцию, чтобы вернуть себе законную власть.
В наполеоновской империи образовалось свое дворянство, и восстановленный король признал его права и привилегии. Некоторые из дворян также были приняты в орден Святого Духа. Последняя церемония пожалования ордена состоялась в Троицын день 1830 года, в часовне Святого Людовика дворца Тюильри, когда король Карл X принял в орден архиепископов Бордоского и Парижского.
В том же году, после Июльской революции, король Луи-Филипп Орлеанский, преемник Карла X, подтвердил права только ордена Почетного легиона. За время своего правления он не производил пожалований орденом Святого Духа, и орден тем самым фактически прекратил свое существование во Франции. Но претенденты на трон продолжали считать орден существующим и жаловали его от своего имени.
 |
| Формула присяги Людовика XVI, Великого Мастера Ордена Святого Духа |
Скованные одной цепью
Главой ордена был король, а всего в организации должно было состоять 100 человек. 9 мест отводилось духовным лицам, которых называли командорами; четверо кавалеров именовались офицерами-командорами и составляли орденскую администрацию.
Однако помимо этих ста человек, к ордену относились несколько официалов: интендант, генеалогист, казначей, историограф, архивариус, герольд, делопроизводитель, канцеляристы. Они не были кавалерами ордена. Иностранные кавалеры также не входили в их число.
Но кавалером ордена мог стать не каждый.
Все члены ордена должны были доказать свое дворянство до прадеда включительно (от этого требования были избавлены только Великий капеллан, Великий казначей и Секретарь).
Они должны были быть не моложе 35 лет.
Также все (кроме духовных лиц) должны были быть кавалерами ордена Святого Михаила. Если не были, накануне принятия в орден Святого Духа они принимались в орден Святого Михаила. Таким образом они получали почетный титул «кавалеры королевских орденов». Носившие голубую ленту и обладавшие «королевскими орденами» образовывали нечто вроде касты, в которую стремились попасть, поскольку она была промежуточной ступенью между знатью и рядовыми придворными. Кавалерами избирали только наиболее знатных особ, к тому же имеющих заслуги перед короной Франции.
Иностранных монархов и вельмож начал принимать в орден Генрих IV. Он же постановил, что сыновья короля и старший сын дофина становились кавалерами по праву рождения, а принцы королевской крови — по достижении совершеннолетия. Иностранные принцы должны были быть не моложе 25 лет.
Я не забуду тебя никогда
 |  |
| Знак ордена | |
 |  |
| Звезда | Цепь |
Знак
Чтобы составить знак (ту часть, которая вешается на ленту), нам потребуется золотой мальтийский крест. На его концах — шарики, в его углах — также золотые геральдические лилии (знакомые всем пользователям фотошопа). Все это вместе впоследствии стало называться гугенотским крестом. Крест обрамлен широкой каймой белой эмали, остальная поверхность покрыта зеленой эмалью. От центра креста на золотом медальоне расходятся 4 языка пламени (также зеленой эмали). Поверх всего этого наложен символ Святого Духа — летящая вниз золотая, покрытая белой эмалью, голубка с распростертыми крыльями.
У кавалеров и офицеров-командоров центральный медальон оборотной стороны знака содержит в себе знак ордена Святого Михаила: Архангел Михаил, поражающий дракона. У командоров (духовных лиц) оборотная сторона знака такая же, как и лицевая.
Звезда
Звезда ордена серебряная, шитая. Своим видом повторяет лицевую сторону знака. Нашивалась на камзол на левой стороне груди. В XIX веке звезды стали изготавливать из металла. Командорам (в том числе кардиналу Ришелье) не полагалась.
Цепь
Цепь надевалась только по торжественным случаям, в обычные дни ее заменяла лента, которая носилась постоянно. Видоизменялась цепь трижды.
При учреждении ордена для торжественных церемоний была установлена орденская цепь из 40 звеньев с монограммами: латинскими M и L, и греческими Φ (фи) и Δ (дельта).
Король Генрих IV установил новый образец цепи: 32 звена из чередующихся трофеев и монограмм короля Генриха (латинская H), соединенных золотыми геральдическими лилиями.
Король Людовик XVI установил третий и окончательный образец орденской цепи: 29 квадратных звеньев в виде языков пламени красной эмали, на которые наложены изображения трех видов: 15 звеньев — золотая геральдическая лилия; 8 звеньев — монограмма короля Генриха IV (латинская литера H), покрытая белой эмалью, окруженная тремя королевскими коронами и подпираемая снизу двумя рогами изобилия; 6 звеньев — трофей (рыцарский шлем и воинская арматура), покрытый зеленой, голубой и белой эмалями.
Звенья соединены небольшими колечками. К цепи золотыми цепочками крепится знак ордена. Командорам цепь также не полагалась. После смерти кавалера цепь возвращается в капитул ордена.
Лента
Изначально все члены ордена (и кавалеры, и командоры) носили знак ордена на широкой голубой муаровой ленте на шее. При короле Людовике XIV было установлено для кавалеров ношение знака у бедра, на широкой ленте через правое плечо (Хотя на портретах Людовика XIII мы видим знак в том числе уже у бедра). Командоры по-прежнему продолжали носить знак на шее.
 |  |  |
| Филипп де Шампень. Людовик XIII. Между 1622 и 1639. Фрагмент. Знак на орденской цепи | Филипп де Шампень. Людовик XIII, король Франции. 1635. Фрагмент. Знак на ленте | Людовик XIII. Франс Поурбус Младший. 1616. Фрагмент. Знак на ленте у бедра |
 |
| Лента Ордена Святого Духа на королевском катафалке |
Четки
Каждый кавалер получал при посвящении в орден четки и был обязан всегда иметь их при себе и каждый день произносить десять молитв, по числу зерен в четках.
Четки состоят из десяти зерен из слоновой кости и одиннадцатого зерна большего размера, к которому крепится орденский крест также из слоновой кости. Зерна нанизаны на ленту голубого цвета.
Орденское одеяние
 |
| Прием Анри II Орлеанского-Лонгвиля в орден Святого Духа королем Людовиком XIII 15 мая 1633 года, Филипп де Шампень, 1633, Музей августинцев, Тулуза |
| Во время церемоний полагалось одеваться по моде времени основания ордена — у участников только обувь соответствует дате события, а именно 1633 году. Герцог приносит присягу на Библии, которую держит король Людовик XIII и придерживает стоящий рядом прелат, двое справа держат орденскую мантию и устав ордена, а тот, что слева — золотую цепь с крестом. |
Парадная одежда рыцарей ордена состояла из:
- длинной бархатной мантии, расшитой серебром и золотом. Вышивки на ней представляли собой лилии и золотые узлы, среди трех наклонных серебряных вензелей (выше узлов и лилий) помещался золотой факел. По всему краю мантии — вышитое изображение орденской цепи. На груди нашивается серебряная звезда ордена, большого размера (ок. 280 мм);
- зеленой серебристой накидки с той же вышивкой, что и на мантии. Кроме вензелей, на накидке помещался серебряный голубь. И мантия, и накидка подбиты атласным желто-оранжевым атласом.
- черной шляпы с белым пером;
- туфель и чулок белого цвета;
- надетой поверх цепи, с прикрепленным к ней орденским крестом.
В праздник Троицы кавалерам ордена следовало надевать ослепительно белый кот и сюрко.
В статуте ордена Святого Духа приведены рекомендации, в каких костюмах должны появляться кавалеры в том или другом случае — на придворном балу и для поединка. Например, по четвергам, в память о распятии Иисуса Христа, рыцари ордена должны были носить черный шаперон без украшений и простую одежду самых скромных расцветок.
 |  |
| Жан-Батист Кольбер, маркиз де Торси в орденском одеянии. | Мантия кавалера ордена |
 | |
| Кавалер ордена, XVI век, автор неизвестен, Лувр | |
Приятные бонусы
Сто кавалеров ордена обладали особыми привилегиями и свободами.
Первоначально каждый кавалер ордена получал 4000 ливров в год. С 1764 года 200 старейших кавалеров получали по 8000 ливров, следующие после них по рангу 300 кавалеров получали по 6000 ливров, все остальные — по 3000. Упомянутые кавалеры были обязаны присутствовать на богослужении, читать семь покаянных псалмов и некоторые другие молитвы. В праздничные дни они должны были присутствовать на всех службах, участвовать в благотворительности, исповедоваться минимум два раза в год: на Рождество и в День Святой Троицы.
Иностранцы, награжденные этим орденом, не получали никакой пенсии.
Тысячи их
Франсуа де Ришелье (отец кардинала) в 1585 году был награжден Генрихом III орденом Святого Духа в награду за услуги, которые не были преданы огласке. Не был даже созван капитул ордена. С тех пор дю Плесси не упоминаются в числе мелких дворян. Их место при дворе, и они прекрасно там устраиваются.
В 1632 году список награжденных орденом Святого Духа включает лишь одно имя — Альфонса Луи дю Плесси-Ришелье (брата кадинала), «архиепископа Лионского, высшего духовного лица при особе короля после отставки кардинала де Ларошфуко и в этом качестве командора ордена Святого Духа».
Кардинал Ришелье становится командором ордена 14 мая 1633 года.
Прочие получатели ордена из клана Ришелье в 1633 году: маршале де Брезе (зять кадинала), Пон-Курле и Поншато (племянники кадинала), Ла Порт Ла Мейлере (двоюродный брат кадинала).
Луи Франсуа Арман дю Плесси, герцог де Ришелье, правнучатый племянник кардинала Ришелье, также был награжден этим орденом.
Арман Эммануэль де Виньеро дю Плесси, 5-й герцог Ришелье (Эммануил Осипович де Ришелье). Считается одним из отцов-основателей Одессы, где ему в 1828 г. поставлен памятник. В период Реставрации Бурбонов вернулся во Францию, где занимал должности министра иностранных дел и главы правительства Людовика XVIII и был награжден орденом Святого духа.
 |  |
| Франсуа дю Плесси де Ришелье | Арман Жан дю Плесси де Ришелье |
 |  |
| Луи Франсуа Арман дю Плесси де Ришелье | Эммануил Осипович де Ришелье |
Интересные факты
Отец Армана умер от лихорадки 19 июля 1590 года в возрасте 42 лет. Мать, оставшись вдовой с пятью детьми на руках, вскоре покинула Париж и поселились в родовом поместье покойного мужа в Пуату. Семья испытывала значительные финансовые трудности. Сюзанна была вынуждена даже заложить цепь ордена Святого Духа, кавалером которого был ее покойный муж.
Французские короли стремились поддерживать авторитет ордена на высоком уровне и старались соблюдать уставы ордена в отношении численности кавалеров и требований к ним. Так, маршал Фабер, которого король Людовик XIV хотел посвятить в кавалеры ордена, не смог стать им, поскольку не являлся дворянином в трех поколениях.
Рыцарь имел право состоять лишь в одном ордене. Французский монарх Людовик XI был даже вынужден обвинить герцога Карла Смелого в государственной измене за то, что тот согласился быть почетным членом английского ордена Подвязки. Но одному герою стать кавалером сразу трех орденов все-таки удалось. Правда, произошло это по воле Александра Дюма — а звали этого рыцаря граф де ла Фер. В одной из частей знаменитой трилогии он повергает в изумление кардинала Мазарини тем, что "носил знаки Подвязки, Золотого Руна и Святого Духа — трех высших орденов; соединенные вместе, они бывали только у королей или у артистов на сцене".
А вот теперь слайды
В тексте романа "Три мушкетера" нигде не упоминается, что Ришелье носил этот орден. Неудивительно, ведь история, рассказанная Дюма, посвящена приключениям д’Артаньяна и его друзей в период между 1625 и 1628 годами, а кардинал получил свой орден через 5 лет после окончания этих событий.
Но мы видели то, что видели:
"Три мушкетера" от Сергея Жигунова дарят нам самый облепленный стразами орден:
Дама явно заинтересовалась украшением
В "Мушкетерах" Пола Андерсона Ришелье почти все время прикрывает
Приз за самую широкую ленту для ордена
Не думаю, что художник по костюмам фильма "Миледи" вообще видел хоть одно изображение ордена.
Лента — чуть ли не единственный красный элемент в одежде кардинала. Хотя иногда она и фиолетовая...
"Молодые клинки" показывают, что мать Ришелье заложила орден, но не ленту, на которую ее сын повесил в итоге крест:
Действие происходит в 1615 году. Википедия уверяет, что Ришелье станет кардиналом только через 7 лет.
В одной из лучших экранизаций "Трех мушкетеров":
До идеала помешал дойти некий эмалевый кризис.
"Четыре мушкетера Шарло" и "Четверо против кардинала" хоть и пародии, но:
Хорошая пародия — качественная пародия.
В советской экранизации:
Иногда кажется, что голубь летит вверх. И муаровой ленты не хватило — пришлось разбавлять.
Стивен Херек показал весьма оригинальную трактовку романа, но нельзя не признать, что этот вариант ордена очень похож на тот, что изображался на портретах Ришелье:
Но вот все остальное...
В "Мушкетере" от Питера Хаймса:
Странно. В тех фильмах, где больше всего пострадала историчность, орден выглядит куда больше похожим на оригинал!
Ришелье с орденом засветился даже в "Сирано и д`Артаньяне":
И размышляет, что он тут забыл.
Чарлтон Хестон в еще одной из экранизаций "Трех мушкетеров". Первый орден со стразами:
А еще там есть Кристофер Ли...
Но это все экранизации "Трех мушкетеров", которые с реальными историческими событиями имеют мало общего. Как же обстоит дело с фильмами, посвященными Ришелье?
"Кардинал Ришелье" с Джорджем Арлиссом. Вот он, тот самый каноничный орден.
В этих ваших интернетах фильм нашелся!
"Сен-Мар" — фильм не совсем о Ришелье, но он там играет значительную роль.
Но не настолько, чтобы сделать точную копию ордена.
"Дьяволы" — фильм совсем не о Ришелье, и не рекомендуется к просмотру, если вы не хотите сломать моск:
Сами попробуйте тут что-нибудь рассмотреть.
И напоследок сериал "Ришелье". Ужасное качество видео, но, внимание, историческая достоверность:
На этом откланиваюсь, и до новых встреч!
WTF Armand Richelieu and Co 2016
Список (201 работа)
Твиттер отца Жозефа
Демотиваторы
Излавки
Лайфхак от Рубенса
Твиттер отца Жозефа
Название: Твиттер отца Жозефа
Автор: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Форма: Демотиваторы
Жанр: юмор, стеб
Пейринг/Персонажи: отец Жозеф и все-все-все
Категория: джен
Исходник: Иеродиакон Петр
Рейтинг: G - PG-13
Размещение: Разрешено с указанием авторства
Демотиваторы
Название: Демотиваторы
Автор: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Форма: Демотиваторы
Жанр: юмор, стеб
Пейринг/Персонажи: Ришелье, Рошфор, Бекингем, Миледи Винтер, Атос, Портос, Арамис, д`Артаньян, Жюссак, де Тревиль, мушкетеры, гвардейцы
Категория: джен
Рейтинг: G - PG-13
Размещение: Разрешено с указанием авторства
Лайфхак от Рубенса
Название: Лайфхак от Рубенса
Автор: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Форма: Авараты 170x170рх
Размещение: Разрешено
Не хватает аватаров для NPC на ролевых? Хотите, чтобы ваши персонажи выглядели достоверно, но сами не хотите или не умеете резать аватары? Лайфхак от Рубенса поможет! 94 аватара из полотен великого художника специально для вас!
WTF Armand Richelieu and Co 2016
Список работ
"Ришелье и кошки" арт
"Жеребенок" арт
"Два кардинала" арт
"Трансформеры XVII века" арт
"У аббатства Сен-Жермен" арт
"На сегодня хватит" арт
"Море, солнце, Форж" арт
"Магия огня" арт
"Оттенки красного" арт
"Маркиз дю Шийу" арт
"Усмешка Рока" арт
"Туз из рукава" арт
"Аппетит приходит во время еды" арт
"Человек в красном" арт
"Черное солнце" арт
"Мозаика" арт
"Когда Рошфор смеется" арт
"Я стреляла в лошадь" арт
"Великий комбинатор" клип
"Цыганское счастье" скетч
"Красный шторм" коллаж
"Только одним глазком" скетч
"За его спиной" скетч
"Ты еще не знаешь, с кем связался" скетч
"Плохо, Рошфор!" скетч
Арты
Автор: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Форма: арт
Пейринг/Персонажи: Ришелье и кошки
Категория: джен, гет
Жанр: портрет
Рейтинг: G
Исходники: 1, 2
Размер: 1500x902рх, 436 Kb
Размещение: только после деанона, запрещено без разрешения автора
Для голосования: #. WTF Richelieu 2015 - работа "Ришелье и кошки"
Название: Жеребенок
Автор: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Форма: арт
Пейринг/Персонажи: юный Арман Ришелье
Категория: джен
Рейтинг: G
Размер: 1790x2110px 424 Kb
Предупреждения: AU, отсылка к документальной литературе, согласно которой Ришелье страдал нервными расстройствами, воображая себя лошадью
Размещение: только после деанона, запрещено без разрешения автора
Для голосования: #. WTF Richelieu 2015 - работа "Жеребенок"
Название: Два кардинала
Автор: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Форма: арт
Пейринг/Персонажи: Мазарини, Ришелье
Категория: джен
Рейтинг: G
Размер: 2489x1801рх, 951 Kb
Размещение: только после деанона, запрещено без разрешения автора
Для голосования: #. WTF Richelieu 2015 - работа "Два кардинала"
Название: Трансформеры XVII века
Автор: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Форма: арт
Пейринг/Персонажи: дирижабли
Категория: джен
Рейтинг: G
Размер: 888х606px, 195КБ
Примечание: Канон "Мушкетеры" 2011г., корссовер со вселенной "Трансформеров"
Размещение:только после деанона, запрещено без разрешения автора
Для голосования: #. WTF Richelieu 2015 - работа "Трансформеры XVII века"
Название: У аббатства Сен-Жермен
Автор: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Форма: арт
Пейринг/Персонажи: Рошфор, Арамис
Категория: джен
Рейтинг: G
Размер: 800x569px, 112 КБ
Размещение:только после деанона, запрещено без разрешения автора
Для голосования: #. WTF Richelieu 2015 - работа "У аббатства Сен-Жермен"
Название: На сегодня хватит
Автор: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Форма: арт
Пейринг/Персонажи: Ришелье, Рошфор
Категория: джен
Рейтинг: G
Размер: 888x753px, 99КБ
Размещение:только после деанона, запрещено без разрешения автора
Для голосования: #. WTF Richelieu 2015 - работа "На сегодня хватит"
Название: Море, солнце, Форж
Автор: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Форма: арт
Пейринг/Персонажи: Ришелье
Категория: джен
Жанр: юмор
Рейтинг: G
Размер: 888x669px, 82КБ
Размещение:только после деанона, запрещено без разрешения автора
Для голосования: #. WTF Richelieu 2015 - работа "Море, солнце, Форж"
Название: Магия огня
Автор: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Форма: арт
Пейринг/Персонажи: Ришелье
Категория: джен
Жанр: портрет
Рейтинг: G
Размер: 1370x1779рх, 196 Kb
Размещение: только после деанона, запрещено без разрешения автора
Для голосования: #. WTF Richelieu 2015 - работа "Магия огня"
Название: Оттенки красного
Автор: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Форма: арт
Пейринг/Персонажи: Ришелье
Категория: джен
Рейтинг: G
Размер: 1536х1654рх, 742Kb
Размещение:только после деанона, запрещено без разрешения автора
Для голосования: #. WTF Richelieu 2015 - работа "Оттенки красного"
Название: Маркиз дю Шийу
Автор: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Форма: арт
Пейринг/Персонажи: Ришелье
Категория: джен
Рейтинг: G - PG-13
Размер: 704x800px, 140 КБ
Предупреждения: Оскорбительный жест.
Примечание: По заявке про молодого Армана без забот, без кучи болячек и без даже мыслей о том, что станет священником.
Размещение:только после деанона, запрещено без разрешения автора
Для голосования: #. WTF Richelieu 2015 - работа "Маркиз дю Шийу"
Название: Усмешка Рока
Автор: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Форма: арт
Пейринг/Персонажи: Ришелье
Категория: джен
Рейтинг: G
Размер: 440х564рх, 80Kb
Размещение:только после деанона, запрещено без разрешения автора
Для голосования: #. WTF Richelieu 2015 - работа "Усмешка Рока"
Название: Туз из рукава
Автор: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Форма: арт
Пейринг/Персонажи: Ришелье
Категория: джен
Рейтинг: G
Размер: 986х1315px, 116Kb
Размещение:только после деанона, запрещено без разрешения автора
Для голосования: #. WTF Richelieu 2015 - работа "Туз из рукава"
Название: Аппетит приходит во время еды
Автор: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Форма: арт
Пейринг/Персонажи: Ришелье, Рошфор
Категория: преслэш
Рейтинг: G
Размер: 800x739px, 109 КБ
Примечание: - Рошфор, продемонстрируйте мне свой легендарный аппетит!
Размещение:только после деанона, запрещено без разрешения автора
Для голосования: #. WTF Richelieu 2015 - работа "Аппетит приходит во время еды"
Название: Человек в красном
Автор: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Форма: арт
Пейринг/Персонажи: Рошфор!Кристофер Ли
Категория: джен
Рейтинг: G - PG-13
Размер: 331x700px, 48 КБ
Размещение:только после деанона, запрещено без разрешения автора
Для голосования: #. WTF Richelieu 2015 - работа "Человек в красном"
Название: Черное солнце
Автор: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Форма: арт
Пейринг/Персонажи: Ришелье
Категория: джен
Рейтинг: G
Размер: 587х745рх, 100Kb
Размещение:только после деанона, запрещено без разрешения автора
Для голосования: #. WTF Richelieu 2015 - работа "Черное солнце"
Название: Мозаика
Автор: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Форма: арт
Пейринг/Персонажи: Рошфор
Категория: джен
Рейтинг: G
Размер: 546х709рх, 104Kb
Размещение:только после деанона, запрещено без разрешения автора
Для голосования: #. WTF Richelieu 2015 - работа "Мозаика"
Название: Когда Рошфор смеется
Автор: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Форма: арт
Пейринг/Персонажи: Рошфор
Категория: джен
Рейтинг: G
Размер: 546х709рх, 104Kb
Размещение:только после деанона, запрещено без разрешения автора
Для голосования: #. WTF Richelieu 2015 - работа "Когда Рошфор смеется"
Название: Я стреляла в лошадь
Автор: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Форма: арт
Пейринг/Персонажи: Миледи
Задание: модерн!AU
Категория: джен
Рейтинг: G
Размер: 585х691рх, 224Kb
Размещение:только после деанона, запрещено без разрешения автора
Для голосования: #. WTF Richelieu 2015 - работа "Я стреляла в лошадь"
Клип
Автор: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Форма: клип
Пейринг/Персонажи: Ришелье и все-все-все
Категория: джен
Жанр: юмор
Рейтинг: PG
Исходники: сериал "Ришелье" 1977 года, песня Остапа Бендера "Белеет мой парус" из к/ф "12 стульев" 1977 года
Продолжительность и вес: 1 минута 14 секунд, ~8 Mb
Предупреждение: К сожалению, данный сериал возможно найти в сети только в невысоком качестве
Размещение: только после деанона, запрещено без разрешения автора
Для голосования: #. WTF Richelieu 2015 - работа "Великий комбинатор"
Скетчи и коллажи
Название: Цыганское счастье
Автор: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Форма: арт
Пейринг/Персонажи: Рошфор/Ришелье
Категория: слэш
Рейтинг: PG-13
Размер: 1281x3049px 488 Кb
Предупреждения: отсылка к "Мемуарам графа Рошфора" Гасьена де Куртиля (цыганская юность Рошфора)
Примечание: все персонажи, вовлеченные в сцены сексуального характера, являются совершеннолетними
Размещение: только после деанона, запрещено без разрешения автора
Для голосования: #. WTF Richelieu 2015 - работа "Цыганское счастье"
Название: Красный шторм
Автор: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Форма: коллаж
Пейринг/Персонажи: Ришелье, Рошфор, Жозеф, Жюссак, Арамис
Категория: джен
Жанр: постер
Рейтинг: G
Исходники: Скриншоты фильма "Мушкетеры" 2011 г.
Размер: 366x550px, 110КБ
Примечание: Просто хотелось бы посмотреть вбоквел канона.
Размещение:только после деанона, запрещено без разрешения автора
Для голосования: #. WTF Richelieu 2015 - работа "Красный шторм"
Название: Только одним глазком
Автор: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Форма: арт
Пейринг/Персонажи: Ришелье
Категория: джен
Рейтинг: G
Размер: 516х715рх, 68Kb
Размещение:только после деанона, запрещено без разрешения автора
Для голосования: #. WTF Richelieu 2015 - работа "Только одним глазком"
Название: За его спиной
Автор: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Форма: арт
Пейринг/Персонажи: Людовик XIII, Ришелье
Категория: джен
Рейтинг: G
Размер: 650x868px, 308 КБ
Размещение:только после деанона, запрещено без разрешения автора
Для голосования: #. WTF Richelieu 2015 - работа "За его спиной"
Название: Ты еще не знаешь, с кем связался
Автор: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Форма: арт
Пейринг/Персонажи: Рошфор, котик
Категория: джен
Рейтинг: G
Размер: 624х706рх, 68Kb
Размещение:только после деанона, запрещено без разрешения автора
Для голосования: #. WTF Richelieu 2015 - работа "Ты еще не знаешь, с кем связался"
Название: Плохо, Рошфор!
Автор: [L]WTF Richelieu 2015[/L]
Форма: арт
Пейринг/Персонажи: Ришелье
Категория: джен
Рейтинг: G
Размер: 531х717рх, 147Kb
Размещение:только после деанона, запрещено без разрешения автора
Для голосования: #. WTF Richelieu 2015 - работа "Плохо, Рошфор!"
Унести баннер: